— Ты являешься в той эпохе представителем правительства. И в твои задачи входит ту войну предотвратить.
— Войны не было,— медленно произнес Корсон,— поскольку вы здесь. Это значит, что мне удалось. И оно противоречит закону нерегрессивной информации.
Мужчина пересыпал песок из руки в руку.
— Да и нет. Это не так просто. Закон нерегрессивной им формации является частным случаем.
— А значит,— сказал Корсон,— будущее может вмешиваться в прошлое.
— Иногда вмешательство вызывает лишь незначительные последствия, одни из них опасны, другие — благоприятны, по крайней мере с точки зрения беспристрастного наблюдателя. Тебя, меня или Верана. Контроль над временем несколько напоминает экологию. Представь себе планету, населенную насекомыми, птицами и травоядными животными. Насекомые взрыхляют землю и благоприятствуют росту травы. Птицы питаются насекомыми и опыляют растительность. Травоядные поедают траву. Их выделения и трупы служат пищей насекомым и удобряют почву. Так выглядит самое простое экологическое кольцо. Можно без опасений изъять из него хоть одно насекомое, хоть дюжину, и ничего не случится. Можно перебить птичье семейство, или питаться мясом травоядных, но нарушения равновесия не произойдет. Но если уничтожить всех насекомых на достаточно большой территории, то птицы или покинут ее или умрут с голоду. Трава через несколько сезонов исчезнет. Следом за ней исчезнут травоядные. Останется пустыня. То же самое произойдет, если ослабить любое из звеньев цепи. Для каждой из точек есть свой порог, который может оказаться достаточно высоким. Допустим, мы выпустим на планету несколько стай хищников, достаточно быстрых и сильных, чтобы они могли нападать на травоядных. Сначала они будут рассеяны на бесконечных просторах планеты. Годы подряд можно было бы обыскать равнины, но не заметить даже их следа. Но в дальнейшем, не встречая никакого противника, они размножатся до такой степени, что существенно отразится на поголовье травоядных. Сперва это отразится на насекомых, потом — на птицах, потом — на растительности. Травоядные подвергнутся угрозе с двух сторон сразу. Даже хищники начнут вымирать с голоду. При благоприятных условиях может возникнуть новое равновесие, весьма отличное от существовавшего вначале и, возможно, нестабильное. И для того и для другого вида будут существовать периоды голода и сытости. Критический порог станет намного ниже, чем в первом случае. И может оказаться достаточным появление еще одной пары хищников, чтобы это привело к непредсказуемым последствиям. В динамической экологии значащее существо никогда не представляет собой один элемент цепочки, но является конгломератом элементов. И этот процесс нельзя спонтанно предотвратить. Он влечет за собой незначительные, но в конце концов решающие изменения. Скажем, преследуемые хищниками травоядные ускоряют свой бег. Более длинные лапы увеличивают вероятность выживания.
С сохранением тех же самых пропорций аналогичное происходит и со временем. Если только не учитывать, что экологические проблемы детски просты в сравнении с проблемами времени. Вы можете стереть гору с поверхности планеты и даже погасить одну из звезд на небосводе, и в вашем будущем ничего серьезного из-за этого не произойдет. Можно, скажем, уничтожить всю цивилизацию, и в прошлом, и в будущем, без каких-либо видимых последствий с вашей точки зрения. Но иногда достаточно того, чтобы наступить на ногу человеку, чтобы небо и земля оказались разрушены этим. Каждая точка Вселенной обладает собственной экологической Вселенной. Абсолютной истории попросту не существует.
— Так как можно предвидеть ее?— спросил Корсон.
— Производятся вычисления. В этом есть доля интуиции и доля опыта. А лучше всего смотреть на события сверху, по возможности, с отдаленного расстояния. Всегда легче разбираться во всяких перекрещивающихся путях, способных привести в настоящее, чем прокладывать новые, формирующие будущее. Потому те, с Аэргистала и поддерживают с нами контакт.
Он указал на двоих женщин.
— Но всего они не могут сказать нам. Они не могут допустить изменений в истории, которые повредили бы им самим. Сами они находятся у исхода времени. Все пути ведут в их направлении. Для них история почти абсолютна, почти завершена. И потому мы должны сами исполнять свое предназначение, даже если последствия его гораздо более значительны.
— Понятно,— сказал Корсон,— у меня тоже создалось впечатление, что я вроде пешки на шахматной доске. Сперва я верил, что перемещаюсь свободно. Но по мере того, как я все больше постигал игру, начинал понимать, что меня просто передвигают из клетки в клетку.
На секунду он заколебался.
— Я даже подумал, что это вы ведете игру. Что я реализую ваш план.
Мужчина покачал головой.
— Тут ты прав, Авторы этого плана не мы.
— Но вы знаете, что произошло.
— В определенной степени. Ты для нас — неизвестная функция. Ты появился в определенной точке, чтобы разрешить кризис. Мы — всегда думали, что автор этого плана — ты.
— Я?— переспросил Корсон.
— Ты. И никто другой.
— Я этот свой план еще даже придумать не успел,— заметил Корсон.
— У тебя для этого будет достаточно времени,— ответил мужчина.
— Но его осуществление уже началось.
— Это значит, что план появится.
— А если мне не удастся?— спросил Корсон.
— Ты ничего не будешь знать об этом, мы тоже.
Одна из женщин рядом пошевелилась. Повернулась, ветла и с улыбкой посмотрела на Корсона. Лег ей было не больше тридцати. Корсону она была незнакома. Взгляд ее словно блуждал еще где-то, далеко-далеко, с трудом отходя от слишком долгого самосозерцания.
— Едва могу поверить,— заявила она.— Знаменитый Корсон и среди нас.
— Пока еще у меня нет никаких причин считаться знаменитым,— сухо возразил Корсон. Он-то до последнего мгновения надеялся, что это окажется Антонелла.
— Не надо так сразу, Сельма,— вмешался мужчина.— Перед ним еще неблизкая дорога и он немного нервничает.
— Я его не съем,— ответила Сельма.
— И он всем нам нужен,— добавил мужчина.
— В какой фазе ты находишься?— поинтересовалась женщина.
— Я прибыл как посол...— начал было Корсон, но она сразу же прервала его:
— Это я знаю. Слышала, как ты говорил с Кидом. Но на каком этапе ты находишься в своих планах?
— Я могу нейтрализовать Верана, не выслав ему этого сообщения, поскольку все считают, что это я несу за него ответственность. Но, честно говоря, я не смог бы его и составить, не то что передать.
— С помощью креодов это элементарное дело,— заявила Сельма.— Я тебе это устрою в любую минуту. И мне кажется что Аэргистал согласится передать это сообщение.
— Допустим, ты его не вышлешь,— вмешался мужчина, которого Сельма назвала Кидом.— Кто займется Бестией и князем Урии? Решение лежит где-то в другом месте. Веран представляет собой часть плана. Ты не можешь его так просто зачеркнуть.
— Этого я и боюсь,— согласился Корсон.— Я полагаю, что идея воспользоваться его помощью пришла мне после того, как я встретился с ними на Аэргистале. Но в этом я еще не уверен. Скорее всего, к этой мысли я приду позже.
— Для такого дикаря, он весьма быстро прогрессирует,— заметила Сельма.
Кид нахмурил брови.
— Корсон не дикарь. И был на Аэргистале. Контакта ему было недостаточно.
— И верно,— признала Сельма.— Я и забыла.
Она выпрямилась, потянулась и побежала к морю.
Корсон подумал вслух:
— А кто займется Вераном?
— Ты,— ответил Кид.
— Я не могу воевать с ним. Не могу даже строить никаких планов против него.
— Ошейник!
В сознании Корсона появилась искорка надежды:
— Вы можете помочь мне от него избавиться?
— Нет,— ответил Кид.— Мы не можем. Веран родился в нашем будущем. Его технология превосходит нашу.
— Значит,— подытожил Корсон,— выхода нет.
— Выход есть. Иначе бы ты там не оказался. Существует по крайней мере одна линия вероятности — креола — на которой ты довел план до конца. Не знаю, понимаешь ли ты всю запутанность ситуации, но твое будущее зависит только от тебя, Корсон, в буквальном значении этого слова.
— У меня такое впечатление, что это я от него завишу.
— Это другой способ сказать тоже самое. Долгое время люди размышляли над проблемой непрерывности существования. Будет ли человек, пробуждаясь, тем же самым, что засыпал? Не является ли сон абсолютным перерывом в непрерывности существования? И почему некоторые мысли, некоторые воспоминания полностью исчезают из сознания, чтобы появиться когда-либо позже. Имеем ли мы дело с единством или наложением существований? Однажды кто-то откроет правду. С момента своего появления теми же словами мы задаем почти те же самые вопросы. Сколько вероятностных факторов наложились друг на друга? Что соединяет прошлое, настоящее и будущее каждого живого существа? Порождает ли детство зрелость или детство выковывается зрелостью? Мы не знаем природы нашей экзистенции, Корсон, но мы должны жить, пользуясь тем, чем располагаем.
Вернулась Сельма, вся покрытая капельками воды.
— Тебе надо выспаться, Корсон,— сказал Кид.— Ты устал Пусть тебе приснится твое будущее.
— Попробую,— согласился Корсон.— Обещаю вам, что попробую.
И растянулся на песке.
Неожиданно он ощутил чье-то присутствие рядом. Открыл глаза и тут же закрыл их, ослепленный высоко стоящим солнцем. Он повернулся на бок и попытался заснуть снова. Но в этом ему мешали два настырных звука: протяжные вздохи моря и шелест легкого дыхания. Он вновь открыл глаза и увидел на уровне своей щеки песок, один песок вокруг, из которого ветер возводил крохотные барханы и тут же разрушал их. Он окончательно проснулся и сел. Рядом с ним дремала молодая женщина.
— Антонелла,— произнес он.
Одета она была в короткую красную тунику.
— Жорж Корсон,— сказала она тоном, в котором слышалось недоверие.
Он обвел глазами пляж. Кид, Сельма и вторая женщина исчезли. Антонелла поднялась и отошла на несколько шагов,