еленный интеллектом вид, так никогда и не дошедший до создания цивилизации— вид дельфинов. Гибель его стала платой за это презрение. Но создание общества вовсе не было достаточным фактором для выживания вида. Непрекращающаяся война
Между Урией и Землей была тому доказательством.
Глаза, пальцы и голос Бестии по ту сторону невидимой стенки говорили об одной и той же вещи, ясной и очевидной, хотя Корсон и не мог понять» языка Бестии: «Я уничтожу тебя, как только смогу», По причинам, Корсону не понятным, такая возможность представилась. Он не мог предположить, чтобы генераторы корабля вышли из строя. Казалось более вероятным, что силы Урии обнаружили их и открыли огонь. За ту пикосекунду, что требовалась компьютерам для включения экранов, на которую понизился также энергетический потенциал клетки, Бестия рванулась в невероятно быструю атаку. Используя свои ограниченные возможности в манипуляциях пространством и временем, она выслала часть своего окружения далеко в пространство, что и вызвало катастрофу. Это было доказательством, что Бестия являлась наисовершеннейшим оружием Земли против Урии.
Ни Корсон, ни Бестия не были убиты во время первого взрыва, так как ее защищала энергетическая клетка, его — похожая на нее, хоть и меньшая сфера, которая должна была предохранять его от внезапных нападений Бестии. «Архимед» нырнул в клубящиеся глубины атмосферы Урии. Из всего экипажа, скорее всего, лишь Корсон и Бестия остались тогда живы. У Корсона была довольно быстрая реакция, чтобы прилепиться своей сферой к клетке. Когда эта конструкция оказалась в паре сотен метров над землей, Бестия издала пронзительный визг и прореагировала на очередную опасность.
Увлекая за собой часть окружающего пространства, она сместилась на долю секунды во времени. Частью этого пространства оказался Корсон. Вот так он и оказался вне корабля, в атмосфере, и в обществе Бестии. Излучение его энергетической сферы смягчило катастрофу. Бестия, заботясь о собственной безопасности, сделала все остальное. Корсон опустился на землю рядом с ней и, воспользовавшись замешательством, счастливо отполз в сторону.
Все дело оказалось случайной демонстрацией возможностей Бестии. Корсон знал некоторые из них и догадывался о других, однако он никогда не отважился бы указать в рапорте, насколько ее трудно убить.
Представьте себе животное, которое догоняет и окружает стая хищников, заколебавшихся на мгновение. Кажется, что от настигаемого зверя их отделяет лишь невидимый барьер. Бросаются. И неожиданно оказываются на две секунды раньше или позже. В той же позе, в которой находились до преодоления невидимого барьера. Они никогда не настигнут добычу, потому что та будет отбрасывать их постоянно в прошлое. И когда нападающие уже полностью дезориентированы, добыча сама переходит к нападению.
Теперь представьте создание с разумом, равным по меньшей мере человеческому, с более быстрой реакцией, чем у электрического ската, обладающее хладнокровием и врожденной ненавистью ко всему, что на него не похоже.
Вот вам приближенное изображение Бестии.
Она может контролировать вокруг себя примерно семь секунд локального времени, как в направлении прошлого, так и будущего. Она может изъять из прошлого участок Вселенной и перебросить на несколько секунд в прошлое. И наоборот. И предвидеть, что произойдет через несколько секунд, прежде, чем это случится на самом деле. По крайней мере — для слепого наблюдателя, такого, скажем, как человек.
Отсюда — ее неожиданное нападение на борту космического корабля. Бестия знала раньше людей и машин, когда вступит в действие флот уриан или же наземные батареи, или — произойдет авария. С поразительным хладнокровием она рассчитала, когда прутья из чистой энергии в ее клетке сделаются на пикосекунду слабее. Она ударила в самый верный момент и выиграла.
Или — проиграла. Это зависит от точки зрения.
Бестия и без того была предназначена для Урии. После трехсотлетней безуспешной войны против урианской империи Солнечная Держава прибегла к тактике, которая могла противостоять самоуверенным князьям. А точнее: за десять лет до заключения перемирия, которое* обошлось в один флот, определенное количество разрозненных кораблей, одну планету, которую пришлось эвакуировать, плюс — планетную систему за которой требовалось наблюдать, а кроме того, бесчисленное количество человеческих жертв, число которых считалось государственной тайной.
Короче говоря, это был в самом деле великий эксперимент хотя эффективность его, универсальность оружия гак и не была до конца исследована. И все ради идеи: распространить на одной из планет Империи, а лучше всего — на планете-столице страшнейшую из известных в истории эпидемий.
Опасность: не нарушить официально установленного перемирия, которое положило конец активному применению оружия, вот уже двадцать лет молчаливо признаваемому обеими странами. Способ использования: высадить Бестию в укромном месте планеты, избегая ее обнаружения, и позволить ей действовать.
Шестью месяцами позже, Бестия дала бы жизнь примерно восемнадцати тысячам существ, подобных себе. В лучшем случае, через год столицу Империи охватила бы паника. Князья Урии, чтобы избавиться от Бестии, оказались бы вынуждены позабыть отвращение и обратиться за помощью к Солнечной Системе. И расплатиться. Пять или шесть тысяч лет существовало такое правило: побежденный расплачивается с победителем. Каждый — на свой манер.
Любой ценой не выдать происхождения «Архимеда». Если бы князья Урии смогли доказать, что Бестия была выпушена с солнечного корабля, держава имела бы немалые трудности, чтобы отстоять свою точку зрения в Галактическом Конгрессе.
Держава рисковала остракизмом.
Остракизм: прекращение всякой межзвездной торговли, конфискация торговых и военных судов, лишение подданных гражданских прав. Время действия: не ограничено.
По всем этим причинам миссия «Архимеда» равнялась самоубийству. И с этой точки зрения она полностью удалась. С одним исключением: Жорж Корсон остался жив. От корабля не сохранилось ни одной мелочи, позволившей бы идентификацию. Князьям Урии пришлось бы признать, что Бестия прибыла на планету — столицу на борту собственного корабля. Лишь земляне знали точно расположение ее родной планеты и технологические, впрочем — невысокие возможности этого вида. Единственным следом, позволяющим князьям Урии узнать происхождение Бестии, был сам Корсон. Если бы туземцам удалось поймать его, это было бы важное доказательство вины Земли. Логичным решением для Корсона было самоубийство. Он сам был убежден в этом. И все же не смог отыскать ни одного способа, чтобы исчезнуть бесследно. Энергии в его пистолете хватило бы лишь на убийство. Бестия разорвала бы его на клочья, но на месте осталось бы достаточно улик, чтобы убедить Галактический Конгресс. Ни одна пропасть на планете не была достаточно глубокой, чтобы преследователи не смогли отыскать там его тело. Единственный шанс остаться неопознанным — остаться живым.
Но самое главное, Бестия была доставлена в место назначения.
Ночь оберегала Корсона от Бестии, глаза которой не реагировали на инфракрасный, и даже на красный диапазон спектра, зато достаточно хорошо видели в ультрафиолете. Кроме того, она обладала способностью ориентироваться в темноте, испуская ультразвук. Но сейчас она слишком сильно погрузилась в скорбь по себе, чтобы выслеживать Корсона.
Корсон усиленно пытался понять причину этого отчаянного плача Бестии. В принципе, он был уверен, что Бестии неведомо такое понятие, как страх. На ее планете не существовало врагов, которые могли бы серьезно угрожать ей. Она не знала соперников и, вне сомнения, не представляла себе существо более могущественное, чем она, пока не повстречалась с людьми. Единственной преградой для демографической экспансии Бестии был голод. Она могла размножаться лишь тогда, когда располагала достаточным количеством пищи. В иных случаях оставалась бесплодной. Во время реализации проекта одна из основных трудностей, с которой столкнулись зоологи Земли, заключалась в том, чтобы накормить Бестию.
Корсон также не мог поверить, что Бестия голодна, или что испытывает холод. Ее организм был мощной машиной, способной усваивать большинство минеральных и органических соединений. Обширные прерии Урии могли предоставить ей изысканную пищу. Климат в какой-то мере напоминал климат лучших районов ее родной планеты.
Другим был состав атмосферы, но не настолько, чтобы повредить созданию, способному — как вытекало из эксперимента — без явного ущерба для себя не один десяток часов находиться в вакууме и купаться в соляной кислоте. Одиночество тоже не могло наполнить Бестию печалью. Тесты, определяющие поведение Бестии и заключающиеся в том, что ее выпускали на незаселенные планетоиды, показали, что она лишь в немногих случаях нуждается в товариществе. Хотя они и собираются в стаи, чтобы осуществить то, что не под силу одной особи, или же для игр, или для обмена зародышами содержащими генный эквивалент; это не говорило о том, что они питали друг к другу какие-то приятельские чувства.
Нет, ничего здесь не подходило. Голос Бестии напоминал плач ребенка, запертого по невнимательности или в наказание в темном шкафу, который ощущает себя потерявшимся в огромном мире, поразительном и непонятном, заполненном кошмарами и фантастическими силами; в ловушке, из которой он сам не в состоянии выбраться. Корсон хотел бы войти в контакт с Бестией и узнать, что ее так тревожит. Но это было невозможно. На протяжении всего путешествия он пытался найти с ней общий язык. Он знал, что ей доступны самые разные способы общения, но, как и его предшественникам, ему не удалось начать с ней осмысленный разговор. И это скорее всего по причине той враждебности, с какой она относилась к людям. Основания для такой враждебности не были известны. Ими могли быть и запах, и цвет, и звуки. Зоологи пытались обмануть ее. Напрасно. Трагедией Бестии было обладание слишком высокоразвитым интеллектом, чтобы позволить себя обмануть, когда воздействовали на ее инстинкты, и, одновременно, слишком низким, чтобы побороть в себе темные клубящиеся силы, приказывающие преследовать и убивать.