— Но как?
Она покачала головой.
— Этого я не знаю. Он применит способ, который мне не понятен.
Корсон решился. Скинул свое светящееся одеяние и надел скафандр. Надвинул шлем и удивился, что слышит по-прежнему. Он обменялся несколькими фразами с Антонеллой. Значит, не было никакой технической причины, чтобы незнакомец сохранял молчание. Но зачем космические скафандры? Или длительное воздействие этого черного тумана ядовито?
Незнакомец проверил исправность скафандра Антонеллы, потом повернулся к Корсону. Кивнул головой, сделал знак в направлении тумана и взял Антонеллу за руку. Она сразу поняла и протянула свободную руку Корсону.
Они нырнули в абсолютную тьму.
Незнакомец продвигался уверенно. Он старался избегать препятствия и следил, чтобы два его спутника делали то же самое. Многократно Корсон натыкался на солдат, беспомощно бродящих в темноте, осторожно шарящих перед собой руками. Один раз кто-то судорожно схватил его. Корсон инстинктивно ударил свободной рукой в болевой центр. Нападавший с ойканьем свалился с ног. Ночь породила тишину.
Тут и там еще перекликались, но в непроницаемой этой тьме казалось, что ошеломленные люди не способны передвигаться иначе, как на ощупь. Быть может, они боялись спровоцировать атаку невидимых агрессоров. Даже офицеры перестали выкрикивать распоряжения. Только гиппроны скулили. Жалобы их неприятно напоминали Корсону первую ночь, проведенную на Урии.
Теперь они сделались громче. Незнакомец вел в сторону гиппронов. Корсон заколебался, но рука Антонеллы влекла его вперед. Он был зол на себя, что его охватила тревога, и что эту тревогу Антонелла почувствовала. Но потом он подумал, что она никогда не видела нападающую Бестию.
Наконец, они остановились. Незнакомец что-то делал рядом с ними. Корсон был уверен, что седлает гиппронов. Это и был тот способ, на крайний случай, как решил Корсон, который он избрал для бегства. Он создал небольшой и яркий шар, и Корсон увидел, что был прав. С боков животного свисала утварь. Кавалерийское седло было чем-то вроде люльки с кавалерийскими стременами.
Ремни позволяли закрепить себя. Едва Корсон оказался в седле, как почувствовал, что грозные витки гривы гиппрона оплетают его лодыжки. Он ожидал худшего, но захват был осторожен. Волокна, способные быть острыми, как стальная проволока, даже не мешали ему в движениях. Он инстинктивно почувствовал, что они служат кавалеристу вместо уздечки. Но он понятия не имел каким образом управлять гиппроном.
Бестия дрожала от возбуждения. Она перестала скулить и теперь тихо повизгивала. Подняв голову, Корсон заметил слабое свечение трех ее глаз. Потом услышал, как незнакомец издал странный крик, напряг мышцы в ожидании толчка, но, вопреки ожидаемому, ему показалось, что он падает. Тяжесть исчезла. Если бы он не ощущал ремней вокруг себя и массивного тела гиппрона рядом, он решил бы, что провалился в западню. Антонелла тихо вскрикнула от испуга, он хотел подбодрить ее, но прежде чем он успел раскрыть рот, они вынырнули из мрака.
Над ним спокойно светили звезды. Корсон повернул голову, но не смог увидеть Антонеллу, скрытую за огромным телом Бестии. С перехваченным дыханием он заметил над собой второго гиппрона, повисшего в воздухе словно огромный гриб и заслоняющего значительную часть неба. Глаза его перемигивались как контрольные лампочки испуганного компьютера. Незнакомец, словно какой-то нарост, висел у него на боку. Он помахал рукой, чтобы придать им мужества.
Тогда Корсон осмелился посмотреть на землю. Он ожидал, что увидит лужу непроницаемой мглы. Но в слабом ночном свете он увидел лишь пустую поляну. Ветер колыхал высокую траву там, где несколько часов назад он видел лишь пепел. Лагеря, казалось, никогда не существовало.
Они совершили прыжок во времени. Гиппрон был способен перемещаться не только в пространстве, но и во времени. Может быть они сместились всего на одну ночь, на сутки, а может быть, и на целый век до того, как Веран попал на Урию, до того, как оказался здесь Корсон. Тут он вспомнил о способностях Антонеллы.
— Что будет дальше?
Неуверенным голосом она ответила:
— Ничего не знаю. Ничего не вижу.
Они вертикально поднимались вверх. Поляна исчезла в темном лабиринте джунглей. Корсон понял, по какой причине они надели скафандры. С такой скоростью они через несколько минут достигнут границы атмосферы.
Какое-то пятно переместилось по небосводу, на секунду заслонив звезды. Потом следующее. Два убегающих гиппрона были достаточно высоко, чтобы западный край планеты заслонил солнце. Они мчались по все более черному небу, а под ними Урия показалась как огромный клубок теней, обнесенных по краю огненными драгоценностями. Корсона охватил необыкновенный восторг.
Опять какое-то пятно. И хотя оно появилось на долю секунды, он узнал его. Гиппрон, вне сомнения, один из всадников Верана. Полковник не терял времени. Нет, это выражение не имело смысла. Поскольку гиппроны могли перемещаться во времени, у него была возможность подготовиться. Он мог расставить ловушку. Эти гиппроны были лишь патрульными, прочесывающими прошлое и будущее, чтобы отыскать их.
Неожиданное движение. Они занимали центр теоретического шара из гиппронов. Солнце ударило Корсону прямо в лицо, но он зажмурил глаза. Гигантским скачком солнце прокатилось по небу. Корсон понял, чтобы выбраться из котла, незнакомец совершил прыжок во времени. Какое-то время, на шахматной доске из метров и секунд, он вел странную игру с кавалеристами Верана. Однако, результат партии не вызвал сомнения. С каждым разом они оказывались в центре шара все с меньшим диаметром. Корсону показалось, что несмотря на расстояние и вакуум, он слышит радостные крики всадников. Солнце танцевало по небу, как сошедшая с ума Луна. Под ним, над ним? Планета пульсировала сиянием дня и затмением ночи.
Корсон заметил, как второй гиппрон, гиппрон незнакомца опасно приблизился. Он предостерегающе крикнул и крик его повторила Антонелла. Незнакомец изогнулся и схватился рукой за гриву животного. Вселенная изменила форму и цвет, и все, что они знали, исчезло.
Пространство вокруг них озарили разноцветные огни. Исчезли звезды, и вместе с ними — планета. Тело гиппрона казалось кроваво-красным. Окружающие их огни боролись друг с другом, рассыпая потоки искр, но пространство, в котором они пульсировали, не имело глубины. Корсон не мог бы сказать, билось ли пламя в нескольких миллиметрах от его глаз, или же на расстоянии во много световых лет.
Это была картина подлинной Вселенной, по крайней мере, обратной ее стороны. Гиппроны передвигались во времени с огромной скоростью, в этом Корсон был уверен. А это деформировало перспективу. Образ мира, привычный для человека, был, в принципе, статичен. Для него звезды перемещались по небу крайне медленно. Силы, породившие их, благодаря которым они горели до той поры, пока не останется ничего, кроме страха бессильной материи, фантастически сжавшейся материи, эти силы действовали слишком постепенно, чтобы человек живущий в нормальных условиях, мог их заметить. Большая часть важнейших событий в истории Вселенной проходила мимо него, он просто не отдавал в них себе отчета. Человек воспринимал лишь узкий спектр излучения, пронизывающего пространства. Он мог жить в заблуждении, что мир в первую очередь состоит из пустоты, из «ничего», что редкие разобщенные звезды представляют собой разреженный газ, чуть более концентрированный там, где клубились галактики.
Но в действительности галактика была переполнена. Не существовало в космосе точки, которая не была бы связана в определенной минутой во времени, с частицей, с излучением или же любым другим проявлением первичной энергии. В определенном смысле, Вселенная была твердым телом.
Гипотетический наблюдатель, присматривающийся к ней снаружи, не смог бы найти места, куда иголку воткнуть. А поскольку гиппроны перемещались во времени с огромной скоростью, для всадников консистенция Вселенной казалась тестообразной. «Если бы мы достигли абсолютной скорости, — думал Корсон, — если бы мы оказались одновременно в начале и в самом конце Вселенной, и одновременно во все моменты, их разделяющие, нас бы попросту размазало».
При скорости передвижения световое излучение сделалось полностью невидимым. Но эти голубые сполохи могли быть электромагнитными колебаниями с длиной волны во много световых лет, а пурпурное излучение могло соответствовать изменениям гравитационного поля звезд или целых галактик. Они мчались сквозь время. И так, как кавалерист на полной скорости не замечает камней на дороге, а лишь находящиеся вдоль нее более важные предметы — деревья и холмы, также и теперь лишь основные события в жизни Вселенной воздействовали на их органы чувств.
Размышления Корсона пошли другим путем. Он ошибся, предположив, что Веран располагал звездным транспортом. Веран и его люди спаслись с поля боя на Аэргистале на гип-пронах. И прибыли как раз перед тем, как объявились Корсон и Антонелла. Аэргистал мог находиться на другом конце Вселенной.
Огненный танец угасал. Успокаивался. Светящееся пространство вокруг них разделилось на тысячи пячен, которые все уменьшались по мере того, как их пожирала, словно черный рак, пустота. Вскоре они были окружены лишь светящимися точками. Звезды. Сохранилось лишь одно пятно с двумя измерениями, золотой диск, Солнце. Они вращались вокруг собственной оси. Когда небосвод перестал кружиться вокруг них, они оказались над полностью подернутым облаками шаром. Планета.
И только сейчас Корсон заметил, что второй гиппрон исчез. Они спаслись от погони, но потеряли своего проводника. Они были одни над незнакомой планетой, привязанные к животному, которым не умели управлять.
Переведя дыхание, Антонелла спросила:
— Урия?
— Нет, — ответил Корсон. — Это планета слишком удалена от своего солнца. Расположение созвездий другое. Мы путешествовали и в пространстве тоже.