Антонелла сидела в центре прохода и плакала. Все раздражение, которое он к ней испытывал, рухнуло, как отвалившаяся от крыши сосулька. Она принадлежала к людям. Он бережно поднял ее и прижал к себе. Вслушивался в ее всхлипывание и немо благодарил за это.
Корсон был голоден. Он направился к двери, машинально, словно сам факт выхода из этого здания был решением проблемы. Решение существовало. Но он боялся даже заговорить о нем. Будь он один, вопрос решился бы иначе. Во время войны солдаты предпочитают есть то, чем располагают, а не умирать с голоду. А если не располагают ничем, то стараются как можно быстрее раздобыть. Скорее благодаря обучению, чем инстинкту, но Корсон чувствовал, что слабеет. Он знал, что у него под руками гигантские запасы протеина. Но полагал, что не вынесет отвращения в глазах Антонеллы, если решится намекнуть, какой ценой они могли бы просуществовать какое-то время.
Может быть, бесконечно долго.
В мифологические века у этого было свое название.
Если верить легендам, вампиры пожирали трупы на кладбищах.
Такое случалось в истории. И не только в периоды голода. Корсон прикинул, не были ли боги войны скорее людоедами, чем некрофилистами. Монгольские захватчики во время торжественных праздников подавали лучших своих лошадей и их украшенные головы выставлялись на золотых блюдцах, чтобы все могли видеть, что хозяевам ничего не жалко. То, что один человек может вообразить, другой может сделать.
Дверь поднялась, открывая выход на зеленую равнину, как ковром покрытую свежей травой, которую пересекала прямая голубая дорога. Пасущийся гиппрон казался нечетким пятном. Корсон позавидовал ему. И тут же, совсем близко, заметил что-то на дороге.
Сумка. В молочном профильтрированном облаками свете поблескивала прикрепленная к ней табличка. Три шага — и Корсон оказался рядом с сумкой. Не прикасаясь, он внимательно осмотрел ее. Должно быть, сумка и записка были подброшены тогда, когда они находились внутри здания. Их оставили на заметном месте.
На таблице было сообщение.
Какое-то время буквы танцевали перед глазами Корсона:
«Корсон. В этой сумке продовольствие, даже пустые упаковки могут еще пригодиться. Существует больше, чем один способ ведения войны. Запомни это. Ты должен отправиться на Аэргистал, там осуждаются и иногда предотвращаются преступления. Вызови Аэргистал. Гиппрон поможет».
Кто-то играл с ними. Бегства, потом одиночество, теперь эта сумка и записка. Почему неизвестный не показывается, если он сопровождает их? А если же это враг, то почему он их не убил?
Он взвесил сумку в руке, потом раскрыл ее. Там находилось около двадцати солдатских пайков. Корсон машинально перекинул лямку сумки через плечо и вернулся внутрь мавзолея.
Антонелла ждала его, стоя с опущенными руками. Ее щеки запали, глаза припухли, и она все еще явно находилась в состоянии шока. Но депрессия уже прошла, как казалось, слезы на ее лице высохли.
— С голоду мы не умрем,— сказал Корсон, протягивая ей сумку.— Кто-то бросает нам крохи словно каким-то птицам.
Прежде, чем приступить к еде, он посмотрел, как она распечатывает паек. Девушка не проявила никакой поспешности. В нужном месте, так как он показывал ей, она надорвала пакет с водой и протянула ему. Он покачал головой, а потом, когда она начала настаивать, сказал:
— Есть другие.
Лишь тода она согласилась напиться. Он смотрел, как она глотает воду, как кадык ходит вверх-вниз по шее под нежной кожей.
Потом и сам, сев на пол, взялся за еду. Пил небольшими глоточками и старательно жевал. Думал. Если верить записям ему надо отправиться на Аэргистал. Там преступления осуждаются и иногда предотвращаются. Может быть, на Аэргистале он избавится от потенциального приговора, висящего над ним?
С другой стороны, это место было или будет полем битвы. Он не имел никакой охоты брать туда Антонеллу. Но не мог оставить ее здесь. В этой Вселенной он не знал ни одного места, где бы мог оставить ее в безопасности.
Когда они покончили с едой, он старательно собрал остатки еды и принялся искать место, куда мог бы их выбросить. Он обнаружил небольшой колодец, крышка которого, будучи снятой, явила темную глубину, из которой доносился шум воды. По крайней мере; они не оставят видимых следов пребывания на планете. Правда, если здание было снабжено детекторами, то все это было напрасными предосторожностями.
Наконец он решился.
— Мы отправляемся на Аэргистал,— сказал он, показывая сообщение.— Не знаю, что нас там ждет. Я даже не уверен доберемся ли мы туда.
Он надеялся, что на лице Антонеллы появится удивление, но она осталась спокойной, предоставляя действовать ему. «Скорее всего,— подумал он с горечью,— она пропиталась ко мне полным доверием». Это было худшим из всего.
Он подошел к ней и поцеловал.
Они вышли из здания и направились к гиппрону. Корсон привязал Антонеллу, потом себя. Заколебался на какое-то мгновение, таким абсурдным и театральным казалось ему выкрикнуть «Аэргистал», словно адрес назвать. Он откашлялся и все еще неуверенным голосом произнес:
— Аэргистал!
Мир вокруг них снова изменил форму и цвет.
Они вынырнули над огромной равниной, разукрашенной столбами дыма. Розовое небо рассекали пульсирующие артерии, придающие ему зловещий вид. На горизонте, над низкими но четко обрисованными горами, взметнулись три столба огня и копоти.
Они быстро спускались. Под ними вольтижировали блестящие насекомые. Корсон удивленно узнал гарцующих на лошадях рыцарей в полном обмундировании. Выставив копья над ухом лошади, они атаковали заросли высокой травы. По саванне прошла дрожь. Это индейцы, вождь которых был украшен орлиными перьями, вскочили на ноги, издавая хриплые выкрики, и послали кучу стрел. Кони смешались, началась немалая суматоха, которую гиппрон, снижаясь под углом, оставил в стороне. Почти невидимый фонтан гейзеров разорвал воздух. Гиппрон отпрыгнул в пространстве и времени Горы несколько изменили свое положение. На этот раз равнина была пустой и изрытой кратерами. Послышалось тяжелое и неприятное гудение. Но небо не изменило своего вида.
Какое-то движение привлекло внимание Корсона. В метрах двухстах перед ним медленно перемещалась огромная глыба. Лишь геометрическая форма выдавала ее механическое происхождение. Танк, самый большой из тех, какие Корсон когда-либо видел. В самой его середине, казалось, начал раскачиваться кратер, похожий на те, что усеяли равнину. Но это было только иллюзией. Корсону показалось, что машина направляется в сторону взгорья, на котором могли находиться какие-то укрепления, или само оно могло являться каким-то укреплением. Приклепленный к боку гиппрона, он ощущал себя отвратительно беззащитным. Он предпочел бы поставить ноги на землю и отыскать убежище на этом перепаханном районе. От взгорья оторвался черный, дискообразный предмет с подрагивающими серпообразными краями, описал сложную кривую и помчался в направлении танка. Атаковал его броню, как полотнище циркулярной пилы. Полетели гигантские искры. Предмет взорвался, не причинив танку видимого ущерба. Единственным следом атаки остался ровный блестящий шрам в том месте, где удар обнажил металл. Непокоренный танк продолжал свое движение вперед.
Неожиданно, без предупреждения, поверхность земли расступилась, проваливаясь как волчья западня под весом машины. Механизм наклонился, выбросил манипуляторы, пытаясь отыскать упор на противоположной стороне разверзшейся пропасти. Но напрасно. Попытался выбраться, дал задний ход, но не мог противостоять неуклонному сползанию в бездну. На его бортах распахнулись люки, из которых в полном порядке выбирались человеческие фигурки, едва различимые в своих маскхалатах, меняющих цвет в зависимости от окружения. Люди швырнули в ловушку гранаты. Яма вспыхнула взрывами, огнем и черным дымом. Поверхность западни осела еще больше и замерла. Но склон был слишком крут и слишком ровен, чтобы машина смогла взобраться по нему. Танк прекратил сопротивление, сполз по стенке ловушки и чуть не вертикально заблокировал ее своим корпусом. Двигатели, до того работавшие бесшумно, яростно взвыли и замолчали. Еще несколько людей покинули танк и присоединились к остальным, пытающимся добраться до равнины. Со взгорья сорвалась стая ракет и взорвалась вокруг экипажа, создавая сплошной огненный ковер, люди в котором сгорали в мгновение ока. Уцелевшие исчезли в складках местности.
Все это в сумме длилось едва тридцать секунд. Гиппрон уже оставил слева взгорье-крепость. Теперь он летел так низко что был вынужден огибать неровности почвы. Потом опустился под защитой скалистого гребня.
Корсон заколебался. Он не мог управлять гиппроном. Ему оставалось лишь положиться на инстинкт самосохранения Бестии, благодаря которому они окажутся за пределами внезапного нападения во времени и пространстве. Но у гиппрона могли быть совершенно иные представления о нападении, чем у его всадников. Он мог же опасаться и облака разъедающих газов, которые уничтожили бы скафандры. Все может зависеть от случайности.
Корсон решил воспользоваться мгновением относительного мира. Освободился и помог Антонелле.
Район больше всего напоминал полигон. Отклонившиеся от взгорья скалы образовывали у его подножия нечто вроде убежища. Корсон схватил Антонеллу за руку и побежал. На середине пути он увидел, что над равниной распускается пурпурный цветок. Он припал к земле, потянув за собой Антонеллу: перебежками они добрались до углубления между подножием взгорья и скалами. Взрыв ударил в горы словно молот циклопа. Когда пыль осела, Корсон заметил, что гиппрон исчез.
— Это не был ядерный взрыв,— сказал он.
Потом посмотрел на равнину.
— Аэргистал. Больше всего это напоминает поле битвы. Самое обширное из себе подобных.
Антонелла вытирала лицо, серое от пыли.
— Но кто здесь сражается? И против кого?
— Понятия не имею,— ответил Корсон.— Все это представляется мне абсолютно бессмысленным.