Это общая беда всех, кто наделен почти фотографической памятью. Люди считают, что такая память – штука весьма полезная, однако она способна довести до безумия.
Внезапно я вспомнила! Затейливая надпись на свадебном приглашении! На доске объявлений в офисе Кеттермана. Года три назад. Висела несколько недель. Я видела ее всякий раз, когда входила в офис.
Мистер и миссис
Арнольд Сэвилл
будут искренне рады приветствовать Вас на бракосочетании их дочери Фионы и мистера Николаса Хэнфорда Джонса
Выходит, Николас Хэнфорд Джонс – зять Арнольда? Выходит, у Арнольда семейные связи с «БЛСС»?
Я откинулась на спинку кресла в полной растерянности. Почему он никогда не упоминал об этом?
И тут меня посетила другая мысль. Пару минут назад я была на страничке «БЛСС». Нотам Николас Хэнфорд Джонс как директор не значился. Что за бред? Это незаконно, в конце концов.
Я потерла лоб, потом, из чистого любопытства, набрала в строке поиска: «Николас Хэнфорд Джонс». Когда на экран высыпали результаты, я подалась вперед в предвкушении… сама не знаю чего.
Интернет – большая свалка. Сотни Николасов, десятки Хэнфордов, тысячи Джонсов, упомянутых вместе и порознь во всевозможных контекстах. Я в отчаянии уставилась на экран. Неужели «Гугл» не понимает, что мне нужно не это? На кой черт мне материал о канадских гребцах, которых зовут Грег Хэнфорд, Дэйв Джонс и Чип Николас?
Ничего я так не найду.
Ладно, попробуем разобраться. Я принялась шерстить ссылки подряд, открывая в браузере окошко за окошком. Я уже собиралась бросить эту безнадежную затею, когда взгляд упал на строчки внизу очередной страницы: «Уильям Хэнфорд Джонс, финансовый директор компании Тлейзербрукс», поблагодарил Николаса Дженкинса за его выступление…»
Несколько секунд я не могла поверить собственным глазам. Финансовый директор «Глейзербрукс» – тоже Хэнфорд Джонс? Они что, родственники? Ощущая себя кем-то вроде частного детектива, я вошла на поисковый сайт «Дружеские связи» и спустя две минуты получила ответ. Да, они братья.
Ну и ну! Какое удачное совпадение… Финансовый директор компании «Глейзербрукс», которая объявила о банкротстве и осталась должна «Третьему Юнион-банку» 50 миллионов фунтов стерлингов. Директор компании «БЛСС», которая ссудила «Глейзербрукс» такую же сумму тремя днями ранее. И Арнольд как представитель банка. Все трое родственники, члены одной семьи. И об этом последнем факте, как ни удивительно, никто не знает. Я уверена.
Арнольд никогда не упоминал об этом. В «Картер Спинк» вообще об этом не заговаривали. И в отчетах о банкротстве ни о чем таком не говорилось. Арнольд умеет хранить секреты.
Я поморгала, пытаясь собраться с мыслями. Тут же налицо потенциальный конфликт интересов. Ему следовало известить о факте родства все заинтересованные стороны. Почему он предпочел сохранить столь важное обстоятельство в тайне? Или…
Нет.
Нет. Не может…
Он бы никогда…
Я покрутила головой, чувствуя себя так, будто рухнула с обрыва в омут. Умозаключения сменяли друг друга с лихорадочной быстротой, выводы возникали и рушились, разбиваясь о стену неверия.
Может, Арнольд что-то раскопал? И что-то скрывает?
И поэтому уходит? Я встала, провела руками по волосам. Ладно, пора остановиться. Это же Арнольд. Арнольд! Я превращаюсь в маньяка, наслушавшегося теорий заговора. Еще немного – и я напечатаю: «инопланетяне, Розуэлл, они живут среди нас».
С внезапной решимостью я схватилась за телефон. Позвоню Арнольду. Пожелаю ему удачи. И заодно избавлюсь от всех этих одолевающих меня идиотских подозрений.
Мне понадобилось шесть попыток, прежде чем я таки сумела набрать номер и дождаться ответа. От мысли о том, что придется разговаривать с «Картер Спинк» – хотя бы в лице Арнольда – неприятно засосало под ложечкой. Шесть раз подряд я отключалась до того, как на том конце линии отвечали, роняла трубку, будто она жгла мне пальцы.
Но на седьмой раз я заставила себя дождаться. В конце концов, иначе я так ничего и не выясню. Уж если с кем и разговаривать, то с Арнольдом. Он не станет меня унижать.
После трех гудков трубку сняла Лара.
– Офис Арнольда Сэвилла.
Я живо представила себе картину: она сидит за большим деревянным столом, в неизменном ярко-красном жакете, постукивает пальцами по столешнице. Такое ощущение, будто все это происходит за миллион мни. отсюда.
– Привет, Лара, – сказала я. – Это… Саманта. Саманта Свитинг.
– Саманта! – Лара от изумления закашлялась. – Боже мой! Как ты? Как твои дела?
– Неплохо. Честное слово. – Я сглотнула. – Я звоню, потому что узнала про Арнольда. Это правда, что он уходит?
– Правда, – ответила Лара. – Я так поразилась! Знаешь, Кеттерман пригласил его на обед, уговаривал остаться, но он не согласился. Представляешь, он уезжает на Багамы!
– На Багамы? – озадаченно повторила я.
– Купил там дом. Фотографии шикарные. Провожать будем на следующей неделе. Меня переводят к Дереку Грину, помнишь его? Отдел налогообложения. Очень приятный человек, хотя, говорят, под горячую руку ему лучше не попадаться…
– Лара, – прервала я ее щебетание (вспомнила, что она способна трепаться часами без перерыва), – передай, пожалуйста, Арнольду мои наилучшие пожелания. Или… может, ты меня с ним соединишь?
– Как мило с твоей стороны! – Похоже, она удивилась. – Ты молодец. После всего, что случилось…
– Ну… Арнольд был ни при чем. Он сделал что мог.
Наступила пауза.
– Да, – сказала наконец Лара. – Хорошо, я тебя с ним соединю.
Несколько секунд спустя в трубке зазвучал знакомый голос.
– Саманта, милая! Это правда вы?
– Правда я. – Хотя он не мог меня видеть, я все равно улыбнулась. – Еще не исчезла с лица земли.
– Надеюсь, что так! С вами все в порядке?
– Нуда… – Я слегка замялась. – Спасибо. Знаете, я очень удивилась, когда узнала, что вы уходите.
– Сколько ж можно нести это бремя! – хохотнул он. – И так тридцать три года оттрубил на ниве юриспруденции! Столько не живут, Саманта. Уж юристы точно.
Его голоса в трубке оказалось достаточно, чтобы унять мои подозрения. Наверное, я спятила. Арнольд не может быть причастен ни к чему… неподобающему. Ему нечего скрывать. Это же Арнольд!
Спрошу у него в лоб, решила я. Чтобы окончательно удостовериться.
– Э… Надеюсь, у вас все хорошо, – проговорила я. – Теперь с семьей будете чаще видеться…
– Будут меня изводить с утра до вечера. – Он снова рассмеялся.
– А я и не знала, что ваш зять – директор «БЛСС», – обронила я небрежно. – Какое совпадение!
Пауза.
– Извините? – переспросил Арнольд. Голос вроде бы все такой же… обволакивающий, но тон уже далеко не дружелюбный.
– Ну, «БЛСС». – Я сглотнула. – Та компания, которая была связана с кредитом «Третьего Юнион-банка». Они выдвинули претензию. Я случайно наткнулась…
– Увы, Саманта, мне пора, – прервал Арнольд. – Рад бы поболтать, но я улетаю в пятницу, а надо многое успеть. Дел невпроворот, так что па вашем месте я бы не перезванивал.
Он отключился прежде, чем я успела хоть что-то сказать. Я опустила трубку и уставилась на бабочку за окном.
Это… неправильно. Неестественная реакция. Он избавился от меня, едва я упомянула его зятя.
Что-то происходит. Определенно.
Но что именно? Я махнула рукой на домашние дела, уселась на кровати у себя в комнате с блокнотом и карандашом в руках и стала чертить схемы.
Кому выгодно? Я перечитала названия фирм, снова изучила стрелки между ними. Два брата. Миллионы фунтов стерлингов переводятся в банк и из банка. Думай. Думай.
Раздраженно фыркнув, я вырвала листок и скомкала его. Начнем сначала. Выстроим факты в логическом порядке. «Глейзербрукс» получила статус банкрота. «Третий Юнион-банк» потерял деньги. «БЛСС» оказалась первой в очереди кредиторов…
Я постучала карандашом по блокноту. И что с того? Они всего-навсего вернули деньги, которые ссудили. Никаких доходов, никакой прибыли. Ничего.
Если только… Если только они на самом деле не ссужали ни фунта!
Мысль возникла словно из ниоткуда. Я выпрямилась, поняла, что затаила дыхание. Неужели дело в этом? Неужели я раскусила их план?
Так. Будем последовательны. Есть два брата. Им известно, что у компании «Глейзербрукс» серьезные финансовые проблемы. Они знают, что компания только что получила банковский кредит, но сделка не зарегистрирована. Отсюда следует, что у компании имеется пятьдесят миллионов необеспеченных фунтов стерлингов, доступных всякому, кто поспешит выдвинуть претензию…
Не в силах оставаться на месте, я вскочила и принялась мерить шагами комнату. В мозгу словно замкнуло электрическую цепь – столь яркой была вспышка осознания. «Получается», – думала я, грызя карандаш. Получается. Они смухлевали! «БЛСС» присвоила деньги «Третьего Юнион-банка», а страховщики «Картер Спинк» возместили убытки…
Я остановилась. Нет. Все-таки не получается. У меня паранойя. Страховщики покрыли пятьдесят миллионов фунтов только потому, что я допустила ошибку. Ключевой элемент ситуации – моя небрежность. Иначе выходит, что весь план строился на мне. На том, что Саманта Свитинг ошибется.
Но как… Как они могли на это рассчитывать? Нелепо! Невозможно! Нельзя заранее просчитать чужие ошибки. Нельзя заставить человека что-то забыть, нельзя убедить его сесть в лужу…
Или… Кожа внезапно покрылась мурашками. Та записка!
Я обнаружила записку на своем столе, когда было уже слишком поздно. Раньше я ее не видела. Что, если… Господи!
Ощутив слабость в ногах, я присела на подоконник. Что, если кто-то специально подсунул эту записку мне на стол? Зарыл ее среди бумаг в последний момент?
Сердце готово было выскочить из груди. Я покачнулась, ухватилась за штору, чтобы сохранить равновесие.
Что, если я не совершала ошибку? Мир вокруг распадался на глазах, осыпался мелкими брызгами. Что, если Арнольд намеренно не зарегистрировал сделку, а потом представил это как мою небрежность?