Не знаю, слышно ли ей было, как забилось мое сердце. «Никогда не вернусь домой?» Я крепко зажмурилась и вдруг поняла Скарлетт О'Хара.
«Сейчас я не могу об этом думать. Я подумаю об этом завтра».
Шаги Аланны постепенно стихли. Я услышала, как она притворила за собой створку, села и допила чай одним глотком. Кофеин полезен для души. Мне предстояло отправиться в дальние края и, в общем, похоронить людей. Все эти дерьмовые присказки типа «береги себя», «не шали», может, и хороши для мисс Рианнон, но я оказалась другой девушкой.
«Мой отец не будет брошен».
6
Черт, сейчас бы сюда мой «мустанг». Мобильность обеспечивает эмансипацию современной женщины. Кто теперь способен угнетать ее, если она может запрыгнуть в авто и найти другой город, штат, мужчину, место работы?
Я задумалась, как мне добраться до замка, расположенного где-то на северо-западе. В середине ночи. В незнакомом мире, где свободно бродят монстры вампирского вида. Без автомобиля. Ладно, буду справедлива, здесь ни у кого их нет.
Перво-наперво, напевая в уме свою главную песню — «Я женщина»[26], — без перерыва, как испорченная пластинка, я попыталась справиться с нервами. Ладно, когда одолевают сомнения, займись гардеробом. Первое правило бизнеса — смени костюмчик. Это тем более верно для моего случая. Не могла же я отправиться в путь, одетая в обрывки прозрачного шелка. Даже здесь ночи, наверное, холодные. Можно простудиться до смерти одетой, вернее раздетой, как я. Далее, если нельзя воспользоваться моим «мустангом» — тут на меня снова снизошло озарение, — значит, я поеду на настоящем мустанге. Аланна говорила, что мой сон — сущая правда. Выходит, та великолепная серебристая кобыла действительно принадлежит мне. Надеюсь, она не станет возражать против ночной прогулки. Но мой наряд, увы, абсолютно не подходил для верховой езды.
Оглядев свою просторную спальню, я заметила несколько резных шкафов-гигантов. Краткий осмотр выявил не просто одежду, a много одежды. Кроме шуток, я почувствовала себя Барби. И не простой Барби, а Барби на балу, летней Барби, Барби на коктейле, Барби на свидании с врачом, юристом, директором корпорации и т. д. и т. п. У Рианнон был обширнейший гардероб, но я не стала бы ее в этом упрекать.
Я убедилась в том, то у нас есть еще одна общая черта помимо любви к отцам, а потом, стараясь не поддаться искушению или гипнозу, с жадностью прошлась по всем шкафам, пока не наткнулась на отделение с особой одеждой, которую обозвала спортивной. Оно было забито до отказа мягкими кожаными леггинсами и топами. Все штаны были одного стиля и цвета, желтого, как сливочное масло, но каждая пара была по-особому затейливо украшена. Я узнала знакомый кельтский узел, вшитый в лампасы многих из них, а еще увидела зловещие черепа, спрятанные в декоре кожаных изделий. Все штанины были заужены и застегиваясь сбоку, на левом бедре, с помощью хитроумной шнуровки. Наверное, в этом мире никто и понятия не имел о застежках-молниях. Я с сомнением разглядывала легинсы, надеясь, что за последние пару дней не успела набрать лишнего веса. Выбрав одну пару, которая, как мне показалось, меньше других была украшена узором из черепов, я начала их натягивать и не удержалась от возгласа изумления, почувствовав мягкость и эластичность кожи. Такая бывает только на попке младенца. Леггинсы не просто подходили по размеру, они сидели как влитые, обтягивая зад и бедра. Эта самая Рианнон была избалованная девушка, ничего не скажешь.
Ее ждет сюрприз, когда она увидит цены на одежду в моем мире и мой весьма скромный гардероб.
Я высвободилась из шелкового топа и схватила кожаную штучку, подходящую по цвету. Она тоже зашнуровывалась, причем на спине. Я провозилась с застежкой черт знает сколько времени, осознав наконец, зачем нужна Аланна при переодевании. Но я не собиралась будить ее и отвечать на бесчисленные вопросы, все время неистово напевая «Я женщина», боролась сама и в конце концов накрепко завязала все шнурки. Вообще-то я осталась довольна результатом. Костюм не только шел мне, подчеркивая достоинства фигуры, но и явно был предназначен для верховой езды. Одежда не мешала движению и в то же время поддерживала там, где надо, как элитное белье.
Будем абсолютно серьезны. Мне тридцать пять. Мои «малышки» третьего размера состарились, а законы притяжения — жестокая вещь. Понятно, к чему я клоню?
Поэтому я осталась довольна кельтским эквивалентом спортивного лифчика. Теперь я смогу в нем даже лазать по деревьям или сражаться с драконами, хотя очень надеюсь, что дело до этого не дойдет.
Обшаривая нижний ящик шкафа, я обнаружила несколько пар ну просто очень клевой обуви. Сапоги были сшиты из той же самой желтой кожи, мягкой и эластичной, с толстыми подошвами, как у мокасин. Рассматривая сапоги, я заметила что-то снизу, перевернула одну пару и пришла в восторг. В подметку каждого сапога была врезана толстая пятиконечная звезда.
Куда бы я ни пошла, буду оставлять отпечатки со звездами. Такого не делает даже Барби.
Теперь я была экипирована, но…
Во сне я с высоты видела храм, в котором сейчас находилась. Если полагаться на мое сомнительное чувство ориентации, то его фасад был обращен к закату. Горный хребет располагался на севере, расходясь, сколько глазу было видно, на восток и запад, где он упирался в море. Далее по берегу стоял отцовский замок. Я точно помнила, что за храмом протекала широкая река. Ее северо-западный отрезок заканчивался или начинался, не знаю, в море. Мне оставалось лишь следовать вдоль реки от храма до побережья, а затем повернуть направо. В конце концов я доберусь до отцовского замка.
По крайней мере, в теории.
Я знала, что к северной части храма примыкала конюшня, там и держали кобылу.
Но как, черт возьми, отыскать ее? Не могу же я расхаживать здесь повсюду незаметно, пока не наткнусь на лошадиный навоз. Во сне я покинула храм через потолок, но не имела ни малейшего представления, в какой именно его части нахожусь.
Превосходно.
Но потом меня осенило. Я припомнила восхитительных привратников, на которых вчера пялилась, и тут мне пришел в голову один из моих любимых девизов. Если попадаешь впросак, спровоцируй любого парня, чтобы он тебе помог.
Я пригладила волосы, которые на этот раз действительно были в порядке, благодаря умению Аланны, допила остатки чая, после чего направилась к дверям, тем, что вели в коридор, а не в покои Клан-Финтана или комнату Аланны. Я резко открыла створки, удивив ребят.
«Боже, какие вкусненькие!»
Плоские животы. Обнаженные торсы. Волевые подбородки. Крошечные тряпицы на чреслах и — соответствуя репутации шлюхи Рианнон, я не удержалась, тайком бросила взгляд куда следует — большие хозяйства. Причем я имею в виду вовсе не земельные угодья.
Они восхитительно отсалютовали мне, гулко стукнув но мощным торсам. Я приняла высокомерный вид, в то же время стараясь не пустить слюну, и посмотрела прямо в глаза тому, что был повыше.
— Я бы хотела совершить верховую прогулку. Он моргнул.
— Прямо сейчас. Он снова моргнул.
«Почему я всегда считаю, что высокие парни сметливее? Возьми на заметку! Они ничуть не сметливее, просто симпатичнее».
— Так вот, передайте на конюшню… мм… чтобы оседлали мою кобылу. — Фраза на первый взгляд безобидная, но я понимала, что рискую.
«Боже, только бы Рианнон ездила с седлом».
Я сделала глубокий вдох и постаралась напустить на себя уверенность и стервозность, что по какой-то неведомой причине оказалось труднее, чем обычно.
— Разбудить ваш эскорт, госпожа? — Мистер Мускулы по-прежнему выглядел растерянно.
— Нет! — взвизгнула я, но тут же взяла себя в руки. — Мне нужно побыть одной. Не вздумай будить охранников. Просто вели конюхам оседлать для меня кобылу.
— Как прикажете, миледи.
Я буквально шла за ним по пятам, когда он повернулся и направился на конюшни. Куда же еще? Я видела, как он оглянулся разок, и поймала его перепуганный взгляд, когда парень убедился, что я не отстаю ни на шаг. Наверное, он успел привыкнуть, что Рианнон ведет себя как бесноватая стерва. Все это, вероятно, были пустяки по сравнению с тем, что она трахала всех подряд в пределах видимости, и другими ее подвигами.
Симпатяга часовой вел меня по коридору в противоположную сторону от тех покоев, где проходил мой сговор и свадебный пир. Вскоре мы оказались у резных дверей. Мистер Мускулы перебросился парой слов с охранниками. Те поспешно распахнули двери, после чего бросились будить конюхов. Я переступила порог конюшни, и сердечко девушки, выросшей в Оклахоме, затрепетало.
На такой конюшне не стыдно принять саму королеву или кого повыше. Стойла были вырезаны из того же молочно-белого мрамора, который пошел на строительство храма и окружавшей его стены. Они располагались по обе стороны широкого прохода. Справа и слева от меня было как минимум по двадцать просторных отсеков. Я шла по проходу и невольно задерживалась у каждого стойла, чтобы поворковать с великолепными лошадьми. Все породистые, как на подбор. Одни кобылы, от изящных гнедых арабских до длинноногих рыжих чистокровок. Меня тронуло, что все лошадки признавали хозяйку.
Каждая кобыла поднимала мягкую морду и фыркала, радуясь, когда я ее гладила, нашептывая комплименты:
— Привет, красавица.
— Здравствуй, сладенькая.
— Только посмотрите, какая хорошенькая.
Животные ржали мне в ответ, соперничая между собой. Для девушки, воспитанной среди лошадей, это был знакомый ритуал. Над каждым стойлом вытягивалась лошадиная голова в ожидании, когда я до нее дотронусь. Кем бы ни была Рианнон, но лошадей она точно любила. Они отвечали ей взаимностью. Можно добавить еще одну запись к списку общих черт Шаннон и Рианнон.
«Постараюсь, чтобы список получился не слишком длинным».
Проход закончился. Я свернула налево и оказалась в гигантском стойле, примыкавшем к частному загону перед конюшней. Я сразу узнала в нем тот, над которым ночью витал мой дух. В этом просторном стойле, которое почему-то напомнило мне спальню Рианнон, как ни странно это звучит, три прелестные, правда, сонные и несколько взъерошенные нимфы готовили для меня серебристую кобылу. Я вошла. Барышни прервали свое занятие, сделали короткий книксен, после чего вновь повернулись к кобыле.