Закрыв рот рукавом, я отодвинулась и посмотрела на Клинта, стоявшего, тяжело опираясь на дерево.
– На этот раз я, по крайней мере, не перестала дышать, – смущенно произнесла я, довольная, что голос вернулся.
– Я же велел тебе не отдавать отцу все до капли.
Клинт хмурился, но рука, откинувшая завиток со щеки, нежно погладила меня по голове.
– Мне сложно понять, когда надо остановиться. – Я откинула голову и плотнее прижалась к стволу. – Все происходит как-то незаметно. Когда я начинаю понимать, то уже…
– То ты уже едва жива, – язвительно произнес Клинт.
– Нет, начинаю терять сознание.
Он фыркнул, выдохнув через нос, совсем как Кланфинтан, и я рассмеялась.
– Что тебя развеселило?
– Ты. – Я стала подниматься, опираясь на протянутую им руку. – Подумала, что из тебя мог бы получиться отличный кентавр.
Клинт обнял меня и прижал к своей груди. Я позволила себе расслабиться и положила голову ему на плечо.
– Я не люблю лошадей, милая моя Шеннон.
– Кентавры не лошади.
– Но очень к ним близки.
– Кланфинтану не понравились бы твои слова.
– Передай ему. Пусть приходит сюда и сразится со мной. – Я поняла, что он улыбается.
– Знаешь, а ведь это возможно.
– Отлично. Мы в Оклахоме умеем укрощать лошадей. Уверяю, он станет кротким, как пони.
Я рассмеялась и оттолкнула его:
– Ты невыносим.
Я подняла голову и оглядела дерево, под которым сидела. Это была груша Каллери, лет пяти, не больше. Я прижала ладони к стволу и прислонилась лбом.
– Спасибо тебе, малышка, за твой дар.
– О, Избранная, я рада помочь, – прозвенел в голове веселый голос.
Я погладила кору на прощание и ощутила, что дерево подрагивает под моей рукой, как резвый щенок.
– Надо проведать папу, – сказала я Клинту, и мы направились к входу в больницу. – Слушай, а снегопад закончился. – Я удивленно огляделась.
– Да. Сразу после того, как я поймал Нуаду в пруду. – Клинт посмотрел на небо. – Но скоро опять пойдет. Посмотри на эти тучи, даже луч солнца не пробивается.
Я сделала шаг и провалилась в рыхлый сугроб.
– Осторожно. – Клинт подхватил меня под локоть и поморщился от боли.
– Может, тебе тоже стоило попросить помощи у дерева? Из-за меня и проблем с моей семьей ты совсем подорвал здоровье.
– Все наладится, когда я опять окажусь в лесу. – По лицу Клинта было видно, что разговор ему неприятен. – А до этого момента придется потерпеть.
Я хотела сказать, что будет лучше, если он как можно скорее вернется в свой лес, но, перехватив его взгляд, поняла, что продолжать не стоит.
Мы вошли в холл больницы и попали в мир света люминесцентных ламп и запахов медикаментов. Я вспомнила, как во время учебы работала администратором в клинике неподалеку от общежития Университета Иллинойса, и поморщилась. Этот запах всегда и везде одинаковый.
– Могу я вам помочь? – Пухленькая женщина-администратор отодвинула створку окна и широко нам улыбнулась.
– Да, я дочь Ричарда Паркера.
– Конечно. – Она растягивала звуки, как настоящая местная жительница. – Подождите немного, я все выясню. У него как раз сейчас врач.
– Я хотела бы его увидеть. Пожалуйста.
– Я спрошу, готов ли мистер Паркер принять вас. – Она вопросительно посмотрела на Клинта.
– А это мой муж, – выпалила я.
Женщина одобрительно кивнула:
– Подождите там, я скоро вернусь.
Мы прошли к ряду кресел и сели. Я чувствовала, что Клинт не сводит с меня глаз.
– Только не начинай. Я бы с удовольствием ткнула тебя в бок локтем, но боюсь за твою спину.
Клинт усмехнулся.
– Мистер и миссис… – К нам подошла администратор.
– Фриман, – подсказал Клинт и обнял меня за плечи. – Мистер и миссис Фриман. Да, это мы.
– Можете пройти к отцу, но только на минутку. Скоро придет хирург, надо будет сделать небольшую операцию на руке, и нам надо срочно подготовить пациента. – Не переставая говорить, она повела нас по бесконечно длинному коридору. – Все будет хорошо, не волнуйтесь. Доктор сказал, что надо будет понаблюдать за ним еще пару дней, так что он побудет у нас. Ведь мистер Паркер получил еще и травму головы.
– Хорошо, что она у него крепкая, – шепнула я Клинту.
– Как и у дочери, – шепнул он в ответ.
Мы вошли в палату под номером 4 и сразу увидели полулежащего на кровати отца. Почему-то сейчас он выглядел маленьким и щуплым. С левой стороны стоял штатив с капельницей, и по прозрачной трубке в вену текла жидкость. Правая рука покоилась на специальной подставке, пятно крови на бинте медленно увеличивалось и уже напоминало очертанием большую картофелину. На левой стороне лица я заметила ужасающего вида синяк, переливающийся несколькими оттенками красного и фиолетового. Даже на фоне белоснежной подушки бледность отца бросалась в глаза.
У дальней стены мужчина в медицинской форме перебирал какие-то пузырьки. Увидев нас, он кивнул.
– Папа, как ты? – Я освободилась от объятий Клинта и встала у кровати.
– Нормально, нормально, – пробурчал отец. – Эти идиоты пытаются вколоть мне морфин, а я объясняю, что он мне не нужен. – Он повернулся к медбрату и продолжал, повысив голос: – В шестидесятом я играл против Нотр-Дама со сломанной рукой. И сделал их. Зашили бы мне рану и отпустили домой.
Мужчина повернулся – в руках его оказался шприц – и медленно подошел к папе. Говорил он спокойно, но было видно, что пререкания ему надоели.
– Послушайте, мистер Герой, я понимаю, вы красивый, спортивный парень, выиграли матч со сломанной рукой, но!.. Но это было больше сорока лет назад! – Он сделал жест, давая понять, что это было в другой эпохе.
Похоже, аргумент подействовал. Отец открыл и сразу закрыл рот, потом заерзал на кровати. Я положила руку ему на грудь, останавливая, чтобы происходящее не переросло в нечто более неприятное, и склонилась почти к самому лицу.
– Папа, прошу тебя, всего один укол. Я больше не могу видеть, как ты мучаешься от боли. – Понизив голос, я прошептала: – Ты же не хочешь, чтобы я позвонила маме Паркер. Ты ведь знаешь, что она тебе скажет.
Мы оба понимали, что я применила тяжелую артиллерию. Отец бросил на меня свирепый взгляд.
– Не надо ее волновать, – процедил он и кивнул медбрату: – Давай коли свою дрянь. Но только один укол.
– Благодарю, ваше величество, – торжественно произнесла я.
Отец закатил глаза и отвернулся.
Я решила, что поступила правильно. Конечно, ради папы, а не в угоду врачам.
Именно в этот момент в палату вошла Афина Мейсон, доктор-хирург. Она производила впечатление уравновешенной и уверенной женщины, от одного вида которой становилось спокойнее. Она принадлежала к немногочисленной группе врачей, которая общается с пациентом, понимая, что у него тоже есть мозги. Она мне понравилась. Кроме того, на мой взгляд, у нее классное имя.
Доктор Мейсон уже изучила лечебную карту отца и, после краткого обмена любезностями со мной и Клинтом, занялась больной рукой папы.
– Во время травмы у вашего отца были затронуты нервные окончания. Операция позволит мне восстановить функции на восемьдесят процентов, в противном случае он не будет способен ничего в ней держать, даже не будет чувствовать кисть. Мы с мистером Паркером пришли к согласию, решив, что операция – единственный выход.
От волнения у меня закружилась голова.
– Скажите, все будет хорошо?
– Да, – уверенно ответила Афина и улыбнулась. – Однако операцию лучше начать незамедлительно. Будет лучше, если вы с супругом подождете в коридоре, а мы подготовим мистера Паркера. Потом вы сможете еще немного побыть с ним.
Я чмокнула отца в щеку и, взяв Клинта за руку, пошла к выходу.
– Ты не представляешь, как я ненавижу больницы, – выдохнула я, опускаясь в достаточно удобное кресло в фойе.
– Ты говоришь это человеку, который чуть меньше года провел в больничной палате? От этого запаха мне все кишки скручивает.
В тот же миг из окна высунулась знакомая девушка.
– Там за углом есть столы с кофе и закусками.
Мы одновременно закивали, как марионетки, и принялись благодарить.
– Хочешь? – спросил Клинт. – Думаю, надо выпить кофе, похоже, у нас намечается долгий день.
Он встал и вновь поморщился от боли. Ясно, что он старается все скрыть, но мне плохо уже от одной мысли, что причина ухудшения его состояния во мне.
– Клинт. – Я встала прямо перед ним. – Прошу тебя, поезжай домой. Нет необходимости тебе здесь оставаться. С папой все будет хорошо. Через пару дней я отвезу его домой, все образуется. Потом… – Да, а что потом? – Потом я возьму одну из его машин и приеду к тебе в лес. Тогда мы решим, что делать дальше.
– Не надо меня жалеть, это лишнее.
– Ты все неправильно понял. Я лишь не хочу, чтобы из-за меня у тебя были проблемы.
– Дело не в тебе, а в Рианнон.
– Клинт, ты меня отлично понял, – раздраженно произнесла я.
– Да, я понял. Ты хочешь сказать, что я недостаточно близкий человек для тебя и твоей семьи, чтобы оставаться рядом в такие минуты. Я знаю, ты не веришь, что я люблю тебя так же сильно, как он, но я полагал, мои поступки должны были убедить тебя, что я готов всегда быть рядом и помогать тебе, пока это необходимо.
Я хлопала глазами, не зная, что сказать. Но ведь мое согласие приведет к тому, что Клинту будет больнее.
– Даже Кланфинтан признал, что я должен оберегать тебя по эту сторону. Я принесу себе кофе. Ты будешь?
Он ждал ответа, не сводя с меня глаз. Я не смогла отвернуться. Этот человек, безусловно, прав. Он должен быть рядом со мной. Клинт единственный, кроме отца, кому я могу доверять в этом мире. И он лучше всех понимает, с чем нам предстоит сражаться.
– Мне чай, пожалуйста.
Клинт хмыкнул и зашагал по коридору.
– Зеленый, если будет! – крикнула я ему в спину. – Без сахара.
Не поворачиваясь, он мотнул головой. Я пригляделась к его фигуре. Такое впечатление, что он старается делать минимум движений, будто любое из них может стать причиной боли. Черт! Я задумалась. Конечно, я не хотела сказать, что он мне не нужен и я не испытываю к нему симпатии. Ладно, даже люблю. Я всего лишь полагала, что ему лучше… Что? Переждать в своей избушке в оклахомской глуши, пока все не успокоится? Разве так сможет поступить полковник ВВС, к тому же герой? Смешно даже предполагать.