Я кивнула, а отец посмотрел на Фримана.
Так вот, даже слепой дурак заметил бы, что он тебя любит. Разве не так, сынок?
Именно так, сэр, — без колебания ответил Клинт.
Ты недавно целовалась с ним на кухне. Это говорит мне о том, что и у тебя есть к нему чувство. Разве нет? — Отец просверлил меня взглядом.
Это неважно, папа. — Я вспыхнула румянцем.
А мне кажется, как раз наоборот, — Он показал на Клинта, — И ему тоже. В общем, так!.. Нам нужно разделаться с этим проклятым Нуадой раз и навсегда, отослать Рианнон со всем ее злом обратно в Партолону, и тогда ты останешься здесь.
Я беременна, папа.
А?
Что?
Мужчины отреагировали одновременно.
Я вздохнула:
Я ношу ребенка Клан-Финтана и должна вернуться.
8
Проклятье, Шаннон! — завопил Клинт, вскакивая со стула.
При этом я заметила, как он поморщился от боли.
«Интересно, что же у него со спиной?»
Клинт метнулся в сторону. Видимо, ему захотелось садануть во что-то кулаком.
Ты уверена, Чудачка? — хриплым голосом спросил отец.
Абсолютно, папа.
Ребенок от кентавра? — Похоже, сама идея никак не умещалась у него в голове.
От кентавра, — подтвердила я.
Отец бросил взгляд на мой живот.
Как же он у тебя там поместится?
Клан-Финтан уверяет, что у меня родится человеческое дитя. Но он говорит, что ребенок будет чертовски хорошим наездником, — добавила я, подтрунивая.
Громкий хохот отца разрядил атмосферу в кухне.
Прямо так и говорит?
Да, и не только. Он был рожден, чтобы любить меня.
Придется тебе вернуться, Чудачка. Мальчику нужен отец, — Папа говорил уверенно, но глаза его были полны печали.
Девочке, — поправила я.
Вот как?
У Избранной Эпоны всегда первой рождается девочка. Это дар богов, — объяснила я.
Мы с твоей Богиней согласны в одном.
В чем же? — удивилась я.
Он опустил мне на руку мозолистую ладонь.
— Что дочери — это дар богов, — Мы оба заморгали, чтобы не расплакаться, потом отец пожал мне руку, поднялся и кивнул Клинту. — У меня есть дела. Оставлю вас вдвоем ненадолго, но помощь мне не помешает. Нужно задать корм, поэтому постарайтесь не задерживаться. — Он повернулся и ответил на встревоженный взгляд Фримана: — Это меняет все дело, сынок.
Понимаю, сэр, — сказал тот.
Отец кивнул, быстро направился к двери, ведущей в подсобку и гараж, но на полпути резко остановился и повернулся к Клинту:
Я понял, почему твое лицо показалось мне знакомым, — Он покачал головой, словно не веря в то, что так долго не мог сообразить, — Ты полковник истребительного подразделения ВВС в Талсе, тот самый, самолет которого отказал прямо над городом. Ты оставался в кабине до тех пор, пока не дотянул до середины реки Арканзас. Эта история обошла все газеты, — Отец посмотрел на меня, — Помнишь, Шаннон? Все случилось около пяти лет тому назад.
Я смогла лишь кивнуть и заморгать как идиотка. Я помнила ту историю, но все равно не узнала Клинта по фотографии.
Отец продолжал:
— Говорили, что ты не покинул самолет, пока не удостоверился в том, что он не разобьется в городе, катапультировался слишком низко и сломал себе спину, если я правильно помню. — Тут отец умолк и посмотрел на потолок, словно там была наклеена газетная статья.
Вы правильно помните, — тихо произнес Клинт.
Журналисты писали, что ты герой.
Я просто выполнял свою работу.
Отец кивнул в знак уважения.
В кладовке найдете сапоги и куртки. Оденьтесь хорошенько, прежде чем пойдете в амбар. Не хочу, чтобы моя внучка простудилась, — Он плотно прикрыл дверь и оставил нас наедине.
Я посмотрела на Клинта и наконец ясно разглядела его. Он был пилотом, пожертвовавшим собой, героем и воином, умел разговаривать с душами деревьев. У него была аура, блестевшая, как сапфиры, окаймленные золотой пылью. Это делало его шаманом. По моей спине пробежал холодок. Фриман был абсолютной ровней Клан- Финтану.
Я решила, что лучше всего будет заняться мытьем посуды, и сказала, не отрываясь от работы:
Так вот почему у тебя болит спина.
Да.
Тебе помогает то, что ты живешь посреди леса? — спросила я, наполняя раковину мыльной водой.
Родители всю жизнь отказывались покупать посудомоечную машину. Она, мол, противоречит законом природы, что бы это ни означало.
Только так я не теряю подвижности, — с неохотой произнес он, — Чем дальше от центра леса я нахожусь, тем хуже мне становится. Поэтому я и не смог жить в Талсе с Рианнон, когда она здесь появилась, по той же причине узнал о ее делах гораздо позже.
Сейчас со здоровьем все в порядке или тебе нужно вернуться в лес сегодня же? — поинтересовалась я, стараясь скрыть огорчение.
Еще несколько дней выдержу. К тому же на землях твоего отца много деревьев. Они приносят мне облегчение. Это в городе я очень быстро лишаюсь сил.
Что ж, дай мне знать, — запинаясь, проговорила я, — Не хочу быть причиной…
Клинт прервал меня скорее огорченно, чем со злостью:
Могла бы рассказать мне о ребенке.
Я пожала плечами, намыливая тарелку.
По сути, это ничего не меняет. Я все равно захотела бы вернуться, даже если бы не была беременной. Так отцу просто легче понять.
Мне тоже, — медленно произнес Клинт. — Но я хочу, чтобы ты кое-что знала.
Я вытерла руки посудным полотенцем и посмотрела на Фримана.
Я все равно хочу, чтобы ты осталась, — Он поднял руку, когда я собралась возразить, — Нет, позволь мне договорить. Если ты не сможешь вернуться или по какой- то причине — все равно какой! — решишь этого не делать, то помни, что я все равно буду любить тебя, — Клинт не шагнул ближе, но его взгляд потеплел, когда он протянул ко мне руку, — Тебя и твою дочь.
Спасибо, Клинт. Я запомню.
Он повернул мою руку ладонью вверх и поцеловал пульс на запястье. Я неохотно вырвала ее из теплого плена.
Давай разделаемся с этими тарелками, а затем поможем отцу.
Командуйте, мэм, я весь ваш, — По тону мужчины было ясно, что он вкладывал глубокий смысл в эти слова, но я не желала его понимать.
Мы стояли бок о бок, убирая со стола. Его пальцы касались моих чаще, чем это было нужно, рука оказалась теплой и близкой.
Он сводил меня с ума, но я никак не могла найти в себе силы отойти в сторону. Было так приятно стоять рядом.
Все!
«Наконец-то».
Я вытерла руки и протянула ему полотенце.
Из нас получилась отличная команда, — заметил Клинт и сделал паузу для большего эффекта, — На кухне.
Да, мы наверняка попадем в зал славы посудомоек, — съязвила я, — Теперь давай поможем отцу.
Не дожидаясь, пока он найдет повод чмокнуть меня еще куда-нибудь, я прошла в подсобку. Это была промежуточная комната между домом и гаражом. Здесь царил обычный контролируемый беспорядок. Вдоль двух стен выстроились полки с домашними консервными заготовками, две другие закрывали стиральная машина, сушилка и огромный шкаф для верхней одежды. Мы с Клинтом напялили старые рабочие куртки, шапки, перчатки, шарфы, натянули высокие резиновые сапоги с толстыми подошвами.
Молния на моей куртке застряла, и я тихо выругалась.
Позволь, — По голосу Клинта я поняла, что он улыбался. — Я помогу.
Он взялся за замок, опустил его на несколько дюймов, потом резко рванул вверх и застегнул молнию под самым подбородком. Потом Клинт примял верхушку моей чересчур большой шапки, слегка смахивавшей на русскую. Зато она закрывала уши, в ней хватало места для всей моей непослушной гривы.
Ты похожа на маленькую девочку, — Прежде чем я успела что-то сказать, он наклонился, нежно поцеловал меня сначала в кончик носа, потом в губы, взял за плечи и развернул к двери, ведущей в гараж.
Клинт открыл ее и слегка подтолкнул меня.
Я знаю дорогу! — проворчала я.
Тогда ведите, миледи, — сказал он совсем как Клан-Финтан.
В ответ у меня затрепетало в животе, но это не имело ни малейшего отношения к развитию ребенка.
Да веду уже, веду, — огрызнулась я, стараясь не обращать внимания на чувство, которое все чаще и чаще вызывал во мне этот мужчина.
Мы с трудом прошли через гараж, где беспорядок никак не контролировался, открыли боковую дверь и шагнули в заснеженный мир.
Снегопад не прекращался. Мягкие с виду снежинки ложились на блестящие сугробы, успевшие закрыть абсолютно все.
Похоже, будто кто-то открыл здоровенную коробку с белыми блестками и установил рядом огромный вентилятор, чтобы равномерно раздуть их повсюду, — сказала я.
Клинт покачал головой.
Вот уж точно! Кто-то что-то открыл, хотя лучше бы он этого не делал.
Я поежилась и подняла воротник куртки.
Завыл оклахомский ветер. Только он и оставался прежним.
«Возможно, ветер воет так зимой, потому что лето мертво; и все печальные звуки — это похоронный плач природы по всему, что было и прошло», — прошептала я туманную цитату, стараясь вспомнить, какой же мертвый англичанин это написал.
Что?.. — спросил Клинт.
Ничего, — Я с трудом выстроила свои мысли.
«Хватит себя мучить страхами! Толку от этого никакого».
Я махнула рукой налево, где отцовские следы вели от дома к заснеженному амбару.
Сюда.
Задержись. Твой отец привяжет меня к столбу и оставит замерзать, если я позволю тебе упасть и навредить себе, — Он протянул мне руку, за которую я благодарно ухватилась.
Нет, он не привяжет тебя к столбу, — задыхаясь проговорила я, когда мы с трудом преодолевали слежавшийся снег, проваливаясь в него выше колен, — Он тебя просто пристрелит.
Что ж, это утешает.
Дверь амбара оказалась открытой. Когда мы подошли поближе, из его теплой глубины выскочила целая свора худощавых жесткошерстных псов. Собаки помчались нам навстречу, стараясь удержаться на скользком снегу. Через каждые несколько шагов какая-нибудь лапа пробивала ледяную корку, и собаке приходилось ее вытаскивать.
Следи за хвостами, — успела я предупредить Клинта, прежде чем свора обступила нас. — Они бьют ими как кнутами, особенно если шерсть сырая. — Фриман рассмеялся, — Думаешь, я шучу? А ты попробуй как-нибудь подойти в шортах к этой орде, когда она виляет хвостами и скулит. От ударов остаются рубцы, — Я прокричала в глубину амбара: — Папа, еще полгода назад у тебя, по-моему, было всего три собаки, а теперь, кажется, их пять!