Он до сих пор жив и не скрывается только потому, что никто не знает его в лицо. Акбар ищет запись и знает, что она в Афганистане.
– Моя жена никак не связана с Акбаром, я это точно знаю!
– Должно быть, Акбар знает это точнее, раз поручил все дело Фахиму. Фахим никогда не ошибается.
– Может быть, на этот раз все же ошибся?
– Вы хотите объяснить это Фахиму?
– Да, – сказал Бахрушин твердо. – Если потребуется.
– Проще будет вернуть ему запись.
– У нас нет никакой записи!
– Придется ее найти, – сказал Гийом бесстрастно, и Бахрушин посмотрел на него внимательно. – Возвращайтесь в Кабул и ждите. Я сам выйду на вас.
– Когда?
Гийом ничего не ответил, зато в дверях неожиданно возник тот самый, что провожал его сюда по горной тропинке, – как будто подслушивал. И Бахрушин понял, что аудиенция окончена.
Он неловко поднялся – ноги затекли от долгого сидения на полу – и вышел, не оглянувшись.
Задача показалась Ники чрезвычайно простой, особенно если сделать все толково и быстро.
Он всегда все так и делал.
Зданович смотрел на него волком, особенно после того, как Храброва объявила, что вечерний эфир будет вести все-таки она сама, и, кроме Даши, был вызван еще целый штат гримеров.
Началась суета, и Ники это было только на руку.
Он поднялся на этаж и забежал в приемную Бахрушина.
– Марин, дай мне список всех телефонов нашей бригады.
– Какой бригады, Ники?
У Марины все было хорошо – чайник кипел, в телевизоре Настя Каменская помирилась наконец с мужем, и они даже поехали на дачу, впрочем, кажется, все-таки по делам поехали, дверь в пустой кабинет шефа была распахнута настежь, телефон звонил редко, и ей не хотелось искать никакие списки.
– Нашей, Мариночка! Вечерней.
– Редакционные, что ли?
– Зачем мне редакционные! Я их и так знаю. Всякие личные. Мобильные. Домашние. Какие там еще бывают?
Марина вздохнула, отставила кружку с чаем и полезла в стол.
– Зачем тебе домашние телефоны, Ники? Или ты влюбился? Будешь по ночам девушке звонить?
– Конечно, буду.
– Держи. Только верни, а то все пропадет, а мне потом заново со всех собирать. Чаю хочешь?
– Нет. – Ники уже просматривал список.
– Зря. Хороший чай. Видишь, там цветы плавают?
Это настоящий китайский для похудания! Малышева к шефу приходила и меня угостила. Может, похудеешь!
– Я не хочу худеть.
– А зря. Это сейчас модно.
Ники кивнул, промычал что-то невразумительное и пошел к двери.
– Беляев! – крикнула вслед Марина. – Ты теперь мне должен!
– Все, что угодно.
– Слушай, сделай мне компьютер, а? Программисты приходили, что-то тут крутили, а он все виснет и виснет. Главное, пишет все время: “Проверьте соединения”. Какие соединения, а, Ники?
– М-м? – Он почти не слушал, все шарил глазами по списку. – А, там у тебя кабели, наверное, где-то отходят. Я взгляну потом.
– Точно?
– Угу.
Веем в информационной дирекции было известно, что у Ники золотые руки.
Из всего списка номеров он выбрал шесть, на его взгляд, наиболее подходящих, и даже выписал их на бумажку.
Все шестеро “абонентов” были в наличии – чем ближе к вечеру, тем больше народу собиралось в “новостях”, и Ники торопился. До эфира ему непременно нужно съездить в “Интерфакс” и найти там Борейко, потом вернуться, успеть к программе, проводить Храброву, да и Лене он собирался звонить!
Из кармана рюкзака он выудил телефон. У него было два мобильника – один его собственный и второй, выданный в Би-би-си вместе с машиной. Этот самый английский мобильный номер состоял из огромного числа цифр и имел неоспоримое преимущество перед другим – никто в редакции его не знал.
Ники выбрал объект номер один – худосочного парня в джинсах и свитере “с махрами”, так это называла когда-то бабушка. Тот сидел за своим компьютером и что-то яростно печатал. Клавиатура подскакивала на столе.
Ники, стоя в углу аппаратной, как бы над комнатой “новостей”, набрал его телефон.
Внизу тоненько зазвонило, парень неслышно выругался и проворно раскопал на столе аппаратик.
– Але! Але!
Ники нажал “отбой”, не сводя с парня глаз.
– Але! Але, чтоб вам пусто было!..
После чего тоже нажал кнопку и кинул телефон на стол.
Отлично. Номер один есть. По крайней мере, теперь Ники знал, где у него мобильник, а проверить, номера, по которым именно с этого телефона отправляли сообщения, было делом техники. Наверняка парень пойдет курить или к кофейному автомату или еще куда, и Ники все быстро проверит. Хорошо, что он не положил аппарат в карман.
Впрочем, мало кто на работе носил в кармане мобильный – сидеть на нем неудобно, да и сразу не достанешь, если вдруг зазвонит.
Жалко, что их шесть, а не этот один! Хотя хорошо, что не сорок! На все эти пируэты и заходы уйдет масса времени!
Перемещаясь вдоль стеклянных стен аппаратной, он по очереди установил, где находятся остальные пять телефонов. С двумя ему не повезло – они были в дамских сумочках, да так там и остались после его “ложных вызовов”.
Ну что ж. Четыре шанса из шести, это неплохо, сказал бы Остап Бендер.
Впрочем, если четыре выстрела окажутся холостыми, он все-таки найдет способ сделать остальные два.
Попросит разрешения позвонить. Набрешет, что должен непременно отправить сообщение любимой о том, как он ее любит и жить без нее не может. Женщинам нравятся такие штуки, и вряд ли кто-то ему откажет.
Он выбрался из засады, спустился вниз и сел за первый попавшийся компьютер. Теперь осталось только ждать и наблюдать.
Часа через полтора он проверил все четыре телефона – ни с одного из них на номер Алины Храбровой не отправляли никаких сообщений.
Черт, черт, черт.
Оставались еще два, те самые, что в дамских сумочках.
Впрочем, вполне возможно, что все его теории яйца выеденного не стоят! Сообщение могли так же затереть, как затерли в телефоне у самой Алины после того, как ударили ее по голове!
Он долго слонялся возле одного из столов, так и эдак примериваясь вытащить из сумочки телефон, и все никак не получалось.
– Что тебе здесь надо, Беляев? – в конце концов спросил пролетавший мимо очень озабоченный Зданович.
– Я здесь работаю, Костя.
Тот притормозил и поднял брови.
– Ты уверен?
Вопрос мог означать только одно – главный сменный редактор каким-то образом пронюхал о его подпольной связи с Би-би-си, а это уж было совсем некстати!
– Я работаю именно здесь, – с нажимом сказал Ники, – это совершенно точно.
– Еще предстоит разобраться, где ты работаешь! – пробормотал Зданович. – До эфира времени уйма, займись чем-нибудь полезным, Беляев. Хватит… голову людям морочить!
Очевидно, подразумевалась голова Алины Храбровой.
Как только Зданович отвернулся, Ники цапнул из сумочки телефон, нагнулся, как будто завязывая шнурок, и быстро просмотрел меню.
Когда он увидел сообщение, то даже не обрадовался.
Выходит, он прав?! Выходит, все так просто?!
Он вздохнул, подергал себя за шнурки и посмотрел еще раз.
Ну да. Все правильно. Алинин номер и текст: “Алина, мы тебя заждались, у нас беда с подводками!”
Беда – это точно. Только не с подводками.
Утром следующего дня позвонил Добрынин.
– Ну что, Леш?
– Пока ничего.
– Ты с ним встречался?
– Вчера. Но он ничего толком мне не сказал.
– Это понятно.
– Сказал, что его посреднические услуги очень дорого стоят.
Добрынин помолчал.
– Дорого – это сколько?
– Я не знаю, Олег. Он сказал мне про видеокассету.
Что ищут именно кассету, и почему-то у моей жены.
– Да все понятно, почему!
– Еще сказал, что все живы, и я ему верю.
– Скорее всего, живы, – быстро ответил Добрынин. – Не имеет никакого смысла их убивать. За трупы совсем ничего не дадут. Прости, Леша.
– За трупы не дадут, – согласился Бахрушин и опять схватился за сердце. – Но до последней минуты мы можем не знать, что они уже… трупы. Мы найдем кассету и деньги, хоть я и не представляю как, и взамен получим именно…
– Ты где? – перебил его Добрынин. – В Кабуле?
– Да.
– Ну и как там у вас погода?
– Что?..
– Погода как там у вас? У нас все льет.
– Ветер, – проскрипел Бахрушин. – Холодно.
И не надо меня отвлекать, Олег! Я же не мальчик. Я все равно не отвлекаюсь. Злюсь только.
– Это хорошо, – сказал далекий Добрынин. – Хорошо, что злишься, Леша.
– Ты лучше скажи, где мы будем искать деньги. А?
– А кассету?
– И кассету.
– Я не знаю, – признался Добрынин. – Сначала хорошо бы условия выслушать. И потом, я боюсь, что как только станет известно о том, что мы с тобой деньги ищем, нам одна дорога.
– В “Матросскую Тишину”, – подсказал Бахрушин.
– Вот именно. Всем хорошо известна непримиримая позиция государства по отношению к террористам, берущим в заложники людей. Американцы нас научили.
– Американцы за своих с лица земли полмира сметут. А мы?..
– И мы тоже, – пробормотал Добрынин, – мы же ничуть не хуже! Держись, Леша. Если что, сразу звони.
Я с телефоном теперь сплю. Не с женой, а с трубкой.
Бахрушин пообещал звонить и нажал кнопку.
Бездействие было хуже всего.
Пока он летел, пока дожидался бумаг, будто в очередь за холодильником в семидесятые годы, отправляясь каждое утро в местный МИД, еще можно было как-то существовать. Как только дела кончались, существование тоже кончалось. В Москве была работа, без которой он ни дня не мог прожить, а здесь нет ничего, кроме тоски, поглотившей город за пыльными стеклами, ветра, громыхавшего по крыше, близких гор, от которых душно становилось на сердце и как-то черно и пусто в голове.
Вчерашний день он почти не помнил – так сильно ждал встречи с Гийомом, а потом дорога, встреча, ночь, цикады. Вчера ему показалось, что на один шаг он приблизился к Ольге, хоть узнал, что она жива, и в первый раз за все это ужасное время поверил в то, что это правда.