У Шань Цая раны оказались куда серьезнее, поэтому он несколько дней провел под действием наркоза. Врач сказал, что ему повезло: у него сломалось несколько ребер, но ни одно не проткнуло внутренние органы. Рана на голове оказалась не страшной, кость черепа не пострадала, Шань Цай получил только сотрясение и наполовину выбритую голову, чтобы возможно было наложить швы. Хуже всего вышло с рукой. Кости срастутся, но он уже не сможет шевелить ей как раньше. Бедный мой друг и так хромал после старой травмы, когда ему злой человек переехал ногу на машине, а теперь еще и с пальцами руки будут проблемы.
Когда Шань Цай очнулся, я не отходила от его кровати. Поначалу он плохо соображал и каждый час засыпал. После у него появились силы полулежа сидеть на подушках, и мы с ним много разговаривали.
– Наставница, такое чувство, что так уже было раньше, – поделился он однажды. – Когда мне переехали ногу, ты тоже часто меня навещала. В этой же самой больнице.
И он улыбался, будто вспоминал счастливые деньки прошлого.
– Ничего хорошего, – буркнула я. – Ты чуть не умер.
– Проклятый Цин Лун сбросил на меня самолёт, но от меня так просто не избавиться. Я обязательно приду за ними. – Он приподнялся, пытаясь пригрозить небу, но потом лег обратно, как видно, не смог держаться. – Только поправлюсь.
– Отдыхай. Если все получится, то они сами сдадутся.
– Наставница. – Он покачал головой. – Ты молодец, что написала статью в газете. Может, кого-то она и вдохновит. Но чтобы Цин Лун и Хуан Лун сдались? Нет, так просто это не выйдет.
– Почему? Это же для противостояния врагу. Разве они не захотят спасти страну?
– Нет. Они, скорее, продадут какую-нибудь провинцию, лишь бы заполучить власть. Например, сдадут иностранцам Сюань У или Чжу Цюэ, а сами займут Запретный город. Иностранцы сами будут с нами разбираться, а они припеваючи будут править другими провинциями.
Мне не нравилась такая перспектива. Мы всегда были либо пять отдельных царств, либо пять провинций. Не четыре. Такого нельзя допустить.
Я решила, что стоит поговорить с представителями других газет, которых наши люди обычно выпроваживали. Чем больше об этом напишут, тем большее влияние я могу оказать на народ. В провинциях были другие революционные группировки и кланы с собственными войсками. Очень много кланов. Сколько их там насчитывали? Не менее пятидесяти, насколько я помню. Это очень большие силы, чтобы противостоять двум провинциям и иностранцам.
– Ладно, Шань Цай, – я взяла его за руку и улыбнулась, – давай пока не будем об этом думать. Тебе нужно отдыхать.
Он кивнул, хотя мы оба прекрасно понимали, что не сможем не думать о том, что будет дальше.
В тот же день я попросила Хэй Цзиня пустить журналистов от ещё нескольких крупных газет. Он сомневался, но все-таки обещал, что передаст это своим людям.
На протяжении нескольких дней я давала новые интервью. Крупных газет оказалось очень много – я даже не думала, что в Хэбине столько изданий – и от разговоров с журналистами очень болела голова. Я лишь надеялась, что от этого будет хоть какой-то толк.
После интервью я возвращалась в комнату Шань Цая, чтобы рассказать ему обо всех своих действиях. Иногда он помогал мне составить ответы, чтобы они отозвались у простых жителей: в этом у Шань Цая было больше таланта, потому что он сам был из народа – обычный слуга, не видевший роскоши, он не понаслышке знал, каково живется большей части нашей страны – и он говорил мне то, что хотел бы услышать от представителя императорской семьи.
– Надеюсь, это подействует, – вздохнула я, вернувшись после очередного интервью.
Шань Цай взял меня за руку и улыбнулся.
– Ты делаешь очень много, наставница. Не перестаю восхищаться тобой.
– Могла бы и больше.
– Не будь к себе слишком строга. Ты делаешь все, что в твоих силах, и даже не представляешь, скольких людей в итоге спасешь.
Разговоры с ним меня всегда успокаивали и придавали сил. Когда я отчаивалась, он всегда делал так, что я снова начинала верить в себя.
Внезапно в дверь постучали. Мы с Шань Цаем переглянулись, но не ответили, поэтому гость заглянул сам.
– Извините, принцесса, – я узнала журналиста Мина, с которым только что беседовала. – Мне сказали, что вы сейчас тут. Я понял, что забыл задать вам ещё один вопрос. Могли бы вы уделить мне еще пять минут?
– Что ж, – сказала я, – можете спросить, что хотели.
Он посмотрел на Шань Цая.
– Мы не помешаем больному?
С перебинтованной головой, рукой в гипсе и множеством пластырей Шань Цай, может, и выглядел очень больным, но на самом деле держался отлично.
– Ничего, мы сядем туда, – я указала на диван.
Палата Шань Цая не могла похвастаться отдельной гостиной, как у Лю Сана, но тут тоже была зона отдыха для посетителей.
Мин – на самом деле это был псевдоним, многие журналисты скрывали свои настоящие имена, – прошёл в палату. Только я подошла к нему, как он резко схватил меня за локоть и притянул к себе. Я даже вскрикнуть не успела. Когда мой бок кольнуло что-то острое, стало ясно, что сопротивляться уже поздно.
Моя сестра Мяо Цин в одну из последних встреч назвала меня дурой.
Она была права.
– Вы пойдёте со мной, принцесса, – сказал Мин. – С вами кое-кто хочет поговорить.
– Кто вас отправил? – дернувшись, спросила я. Бок кольнуло сильнее.
Что там у него – нож?
– Вы понимаете, что Хэй Цзинь выступает против всего, что свято? Я уверен, что вы все это делаете не по своей воле. Силы Цин Лун с поддержкой Хиноде очень велики. Мы вам с радостью поможем.
Не успела я послать клан Цин Лун к праотцам, как раздался глухой удар.
Меня отпустили, и я чуть не упала на кофейный столик. Оказалось, Шань Цай ударил журналиста вазой, в которую мы ставили ему цветы. К сожалению, Мин не потерял сознание. У Шань Цая было не так много сил, чтобы его вырубить. Даже ваза не разбилась. Удивительно, как он вообще со сломанной рукой и рёбрами смог подняться.
Мин зарычал и бросился на Шань Цая, вооружившись ножом – вернее, медицинским скальпелем, который он, наверное, украл где-то тут. Я кинулась к ним, но опоздала. Скальпель вошёл Шань Цаю в живот, и по больничной пижаме в считанные секунды расползлось красное пятно.
От ужаса у меня все скрутило внутри. Я поймала себя на мысли, что прямо сейчас готова совершить убийство. Схватить что-то, забить Мина до смерти, ведь то, что он сделал… Со вспоротым животом Шань Цай может не выжить. Только я потянулась к спинке стула, как Шань Цай, шокировано смотревший перед собой, устремил на меня полный жуткой решимости взгляд и вымученно сказал:
– Мяо Шань, я рад, что ты была моей наставницей.
А после всем своим весом налетел на Мина. Скальпель глубже вошел ему в живот, но Шань Цай не обратил на это внимания. Он толкнул журналиста к открытому окну, и они с грохотом свалились на раму. Мин зацепился за штору, но она просто оторвалась, превратившись в бесполезный кусок тряпья. Все случилось очень быстро. Шань Цай был куда тяжелее и крупнее, поэтому перевесил. Они перевернулись через раму и вылетели на улицу. Следом раздался глухой удар и крики людей.
В моих ушах нарастал звон. Я отбросила стул и кинулась к окну. Внизу лежало два неестественно вывернутых тела. У Шань Цая так и торчал из живота скальпель, погрузившийся по самую рукоятку, и весь его бок пропитался ярко-алым.
Внизу уже собрались взволнованные солдаты, а вместе с ними пришёл Хэй Цзинь. Я их будто не увидела. До боли сжала подоконник и глядела на тело Шань Цая, даже не замечая, что кричу и рыдаю одновременно.
Здесь всего лишь второй этаж.
Возможно ли выжить после такого падения?
Позади раздался топот. Меня схватили за талию и потащили назад, но я так крепко вцепилась в раму, что чуть ее не выдрала. Когда мои руки все же отцепили, я не смогла стоять на ногах и упала на пол.
– Мяо Шань! – меня кто-то схватил за щеки, повернув голову вперёд. Я не сразу поняла, что рядом Сюэлянь. Наверное, до этого он мне тоже что-то говорил, но я не слышала. – Боги, Мяо Шань, ты цела?
Он притянул меня к себе и крепко обнял. Я обхватила его в ответ и зарыдала с новой силой. Пыталась совладать с эмоциями, но ничего не выходило. Сюэлянь прижимал меня все крепче к себе, гладил по волосам и целовал в лоб, пока я не затихла. Когда слёзы остановились, сменившись рваными вдохами, Сюэлянь поднял меня на ноги.
– Пойдём, Мяо Шань, брат Цзинь со всем разбирается, узнаем у него все наверняка.
– Он умер, – сказала я.
– На Шань Цая самолёт упал. А тут всего лишь второй этаж.
– Ты не понимаешь…
Шань Цай после ранений был очень слаб. А тут скальпель и алая кровь. Кровь из артерии. И Ю говорила, что артериальное кровотечение страшнее, чем венозное. К тому же, Шань Цай вывалился со второго этажа!
– Пошли к брату Цзиню, – настоял Сюэлянь.
Он все-таки вывел меня из палаты и спросил солдат в коридоре, где сейчас Хэй Цзинь. Нам сказали, что он ждет около операционной. Когда мы туда пришли, Хэй Цзинь сразу подскочил ко мне и положил руку на плечо.
– Они оба живы, сейчас врачи им помогают, – сразу сказал он. – Тот журналист отделался не так плохо. Что произошло?
– Меня хотели похитить, но Шань Цай не позволил, – сдавленно объяснила я.
Хэй Цзинь сильнее сжал мое плечо.
– Обещаю, что этот журналист получит то, что заслужил. Но сначала мне нужно будет его допросить.
Я не тешилась надеждами насчет Шань Цая. Его взгляд перед тем, как он это сделал… никогда не забуду, как он посмотрел. Он будто готовился умереть. Даже если он еще жив, то только доживает.
Вскоре из операционной вышел врач. Он снял с лица белую маску, поджал губы и скорбно покачал головой.
Я знала, насчёт кого это, поэтому бросилась в палату, не слушая никаких объяснений.
И так ясно – он потерял много крови, поэтому его не удалось спасти.
Шань Цай лежал на столе, прикрытый по пояс простыней. По всему телу раны и старые синяки. Глаза закрыты, а выражение лица расслабленное. Он будто сбросил какой-то груз.