– А если нет? – спросил Аполлон.
Лина ответила с полной искренностью:
– Если нет, тебе будет очень больно.
– Но это того стоит, – сказал Гадес, глядя в глаза своей любимой. – За шанс познать истинную любовь ничего не жалко отдать.
Лина в ответ нежно погладила его по щеке.
Аполлон не сводил глаз с Лины и Гадеса. Временами казалось, что они говорят друг с другом на каком-то собственном, тайном языке. Видят боги, Гадес очень изменился с тех пор, как в его жизнь вошла Лина! Как будто бы любовь к ней открыла перед ним совершенно новый мир. И если прежде темный бог был отстраненным и замкнутым, то теперь он как будто пребывал в мире с самим собой, даже стал приветливым. Лина полностью изменила Гадеса.
Аполлон тоже хотел таких перемен.
– Я это сделаю! – заявил он. – Я займусь с нею любовью! И если ее влекут ко мне только чары, я должен это знать.
Лина подумала, что Аполлон выглядел в эту минуту как человек, который решился принять вызов и сразиться на дуэли. Потом его лицо снова изменилось, он провел ладонью по лбу, как будто желая смахнуть тревоги.
– Но если это не чары, как мне удержать ее привязанность? – Он посмотрел на Лину и моргнул. – Чего вообще хотят современные женщины?
– В этом нет тайны, Аполлон, – улыбнулась Лина. – Мы хотим того же, чего хочешь ты, чего желает Гадес. Мы хотим найти кого-то, кто полюбит нас такими, какие мы есть, без масок, без притворства, без игры.
Она встала и, подойдя к золотому богу, положила ладонь на его руку.
– Ты способен на это, друг мой? Это ведь не то же самое, что гоняться за нимфами и богинями. Это совсем не так эффектно и очаровательно.
Аполлон вспомнил, как весь окружавший его мир внезапно исчез, когда Памела расслабилась в его объятиях, и как от ее доверия он почувствовал себя еще более богом, чем в сиянии Олимпа. А потом он подумал о приступе ужаса в тот момент, когда ее тело падало прямо под колеса металлических механизмов. Если бы он тогда не воспользовался своей силой, ее бы раздавило… убило…
Он снова потер лоб.
– Я уже слишком устал от эффектности. Уверен, я предпочту настоящую любовь.
– Хороший выбор, милый. – Лина, приподнявшись на цыпочки, быстро, по-сестрински, чмокнула его в щеку. – Ох, но ты должен как можно скорее объяснить ей, кто ты таков на самом деле. Поверь моему слову, куда лучше будет раз и навсегда сказать правду.
– Да-да, я это сделаю. – Аполлон, углубившись в свои мысли, похоже, и не слышал ее. – Спасибо, друзья мои.
Он погладил Лину по руке и отошел в сторону, готовясь перенестись в свой дворец на Олимпе.
– Может быть, мне надо принести ей какой-нибудь подарок… – Его слова еще звучали в палатах Гадеса и Лины, а тело Аполлона постепенно стало прозрачным и исчезло.
– Думаю, сердце бога света будет вполне достаточным даром, – сказала Лина, вздыхая.
Гадес пожал плечами.
– Ну, драгоценности тоже никогда не бывают лишними.
Памела проснулась не сразу. Она потянулась всем телом, потом зарылась поглубже в подушку, сонно думая, что сегодня должно случиться что-то прекрасное, вот только в состоянии между сном и явью она не могла припомнить, что именно. Памела чувствовала себя замечательно. Ее тело отлично отдохнуло, хотя и слегка гудело от некоего предвкушения. Солнечный луч просочился между густо покрытыми затейливой вышивкой занавесками, задернутыми не до конца. Свет пощекотал закрытые веки Памелы и навеял мысли о золотых солнечных лучах… жаре… глазах цвета сияющего аквамарина…
Прошлая ночь… поцелуй под дождем… Фебус. Глаза Памелы широко распахнулись. Ох! Как она могла забыть? Она же встречается с ним сегодня в восемь! Памела взглянула на будильник, стоявший на тумбочке у кровати, и резко села в постели. Был уже почти полдень! Она всегда была ранней пташкой, как же ей удалось проспать до полудня?
Ну, впрочем, она ведь была еще и женщиной, сторонившейся мужчин и романтических отношений несколько лет, а прошлой ночью она слишком хорошо вспомнила, каково это: таять в объятиях почти незнакомого человека. Памела подтянула колени к груди, ее сердце взволнованно заколотилось. Она не старая высушенная карга – она молода и полна жизни! Ей выпал шанс, и она им воспользуется. Восхитительная дрожь пробежала по телу, когда Памела вспомнила, как чувствовала себя в руках Фебуса. А его рот! Его поцелуй прожег ее от губ до кончиков пальцев на ногах. И если он так хорошо умеет целоваться, то нетрудно вообразить, что он может еще делать своим замечательным ртом…
Телефон зазвонил, вырвав Памелу из эротических мечтаний.
– Привет, Вернель, – сказала она, даже не взглянув на экран.
– Ты одна? – спросила Вернель драматическим шепотом.
– Да.
Памела прикусила губу и добавила:
– К сожалению.
– Ох-ох! Только послушать тебя, куколка!
– Вернель, я снова чувствую себя живой! Знаешь, как будто я была пересохшей пустыней, а он – теплым весенним дождем. И позволь сообщить тебе, я готова просто выпить его целиком!
Памела счастливо вздохнула.
– Ты как будто нализалась в стельку!
– Ты совершенно права, – напевно проговорила Памела. – Ты права! Я одурманена… я горю вожделением… у меня голова кружится! И мне хорошо! Ох, только дай мне высказаться прямо сейчас! Вслух и без всяких недомолвок! И я с готовностью признаю, что ты права!
– Погоди-ка, дай мне себя ущипнуть… Ой, больно! Значит, я действительно не сплю. Черт побери, конечно, я была права! Ты и сейчас пьяная, так?
Памела расхохоталась.
– Я вообще не была пьяной; я просто была навеселе ровно настолько, чтобы сделать то, что ты мне советовала. И – ох!.. – это было прекрасно!
– Побольше ужасных подробностей, пожалуйста. Расскажи все по порядку.
– Мы отправились к фонтанам Белладжио. Сначала они исполнили безумно романтическую арию из какой-то оперы, и Фебус…
– Фебус? – перебила ее Вернель.
– Это его имя. Он грек. Или римлянин. Или латинянин. Или еще кто-то. Эй… а ты знаешь, что «Памела» по-гречески означает «все сладкое»?
– Памми, ты теряешь нить. Давай сначала. Соберись. Его зовут Фебус, и?..
– Ах да. Значит, сначала фонтаны исполнили арию из какой-то оперы. Он понимал слова. Боже, как это было романтично…
Памела вздохнула.
– Ты уже это говорила. Продолжай скорее.
– А потом вдруг начался дождь, и мы спрятались под деревом. Ты не поверишь, что было дальше! Мы стояли там, под деревом, и… Вернель, я еще не говорила, как он великолепен?
– Сосредоточься, пожалуйста.
– Извини. В общем, мы там стояли, а фонтаны снова включились… и Фэйт Хилл запела «Поцелуй».
– Ты, должно быть, шутишь! – Вернель и вправду не поверила.
– Я серьезно! И потом мы это сделали.
– Вы совокупились прямо посреди улицы?!
– Ох, нет же! Мы были в стороне от мостовой, и мы не этим занялись; мы поцеловались!
– Значит, вы потом вернулись в твой номер и совокупились, как противные гетеросексуальные кролики?
– И опять нет! – Памела откашлялась, ей вдруг захотелось продолжить рассказ шепотом. – Но он принес меня в номер на руках!
– Ты хочешь сказать, как Ретт Батлер нес восхитительную Скарлетт?
– Именно так, в точности! Только я подвернула ногу, и шел дождь.
– Так ты споткнулась из-за своих ненормальных каблуков?..
– Что говорит о том, насколько этот парень вывел меня из равновесия! Я же скакала по улице на каблуках в три дюйма! – самодовольно произнесла Памела.
– А он изобразил рыцаря в сверкающих доспехах… я знаю, что этим штампом восторгаются девчонки, но, снова о том же, ты так и не совокупилась с этим бедным треножником?
– Пока нет, – затаив дыхание, подтвердила Памела.
– Пока? Ну, продолжай в таком случае.
– Мы назначили свидание. Сегодня вечером, – закончила она торжественно.
– Ты уверена?
– А как же!
– Так, и каков твой план? – Вернель, великий специалист по свиданиям, сразу перешла к делу.
– Ну, я думаю, мы можем вместе поужинать.
– Памми, ты в Вегасе! Придумай что-нибудь получше!
– Вот только не говори, что мы можем отправиться играть в казино.
Вернель испустила долгий страдальческий вздох.
– Конечно нет. Но Вегас – просто Мекка для всяких знаменитостей. Вы можете пойти на какое-нибудь шоу, сексуальное.
– Хорошая мысль, вот только… ну… разве мне не следует подождать, что он сам предложит?
– Памми, ты знаешь, я твоя подруга, так что прошу: не ступай на ложную тропу! Разве тебе хочется снова завязать такие отношения, когда мужчина будет постоянно командовать тобой? – мягко спросила Вернель.
– Нет! – Это слово вырвалось у Памелы вместе со вспышкой гнева. – Я не хочу ничего такого, что напоминало бы мне о Дуэйне. Я уже не та глупенькая молодая девчонка, которая выскочила за него замуж!
– Ты не была глупенькой, Памела. Ты была просто молодой и влюбленной. Это и с лучшими из нас случается.
– Ну, со мной такого больше не произойдет, – решительно заявила Памела.
– Чего именно? Ты больше не будешь молодой или больше не будешь влюбленной?
Памела открыла было рот, чтобы сказать: «И то и другое», но тут же вспомнила мягкую синеву глаз Фебуса и как он смотрел на нее: с интересом и желанием. И еще кое-что вспомнила… она ведь была почти уверена, что в его глазах, в его голосе, в том, как он прикасался к ней, она угадывала знакомый, бередящий сердце поиск. Родственные души… Эта мысль витала в ее уме, как аромат цветов над весенним лугом.
– Я уже немолода, – сказала она. – И едва ли могу влюбиться за выходные.
Вернель рассмеялась.
– Поосторожнее со словами, Памми! Памела нахмурилась.
– Мне нужно идти. Я должна успеть сделать кучу дел до вечера.
– Например?..
– Например, набросок того ужасного фонтана, чтобы было что отправить нашим Фонтанным Мальчикам.
Фонтанными Мальчиками Памела и Вернель называли братьев, владевших огромным оптовым бизнесом, к которым «Рубиновый башмачок» уже несколько раз обращался, когда нужно было приобрести готовый фонтан.