Об этом злосчастном путешествии в прессе не писал никто, за исключением друга Мэрилин, Сиднея Сколски. Работники казино, кто хорошо помнит приезд Мэрилин, рассказывают об одном неприятном эпизоде.
Джо Лэнгфорд, работавший под началом своего брата Рея, метрдотеля, вспоминает, что встретил Мэрилин в аэропорту. «Мне кажется, это было за неделю до ее смерти», — рассказывает он. «Она прилетела на самолете Фрэнка Синатры, помнится, пилот еще говорил: «Господи, как я рад, что избавился от нее». Похоже, она много пила; в те выходные она страшно много пила».
Рей Лэнгфорд, метрдотель, заходил к ней в бунгало по просьбе Синатры. По его мнению, это было «всего за несколько дней до смерти Мэрилин». Когда он ее увидел, «на голове актрисы был платок и на глазах — очень темные очки. Выглядела она очень опечаленной». То же рассказывают и другие очевидцы из обслуживающего персонала казино.
Уезжала Мэрилин, по словам Джо Лэнгфорда, «в страшной спешке. Мне кажется, она создала для обслуги какие-то проблемы». Двое свидетелей — вдова пилота Синатры и второй пилот — также вспоминают о жуткой спешке в связи с отъездом в Лос-Анджелес.3
Самолет Синатры, двухмоторный «Мартин», носивший имя дочери певца Кристины, обошелся ему в 6 миллионов долларов. Это был целый летающий дворец, отделанный деревом, со сплошным ковровым покрытием, баром, роскошной ванной комнатой и пианино. По словам вдовы пилота Барбары Льето, явиться на озеро Тахо мужу приказали в срочном порядке. Домой он вернулся глубокой ночью, очень рассерженный, чего с ним не бывало.
Как следует из рассказа миссис Льето, Мэрилин на борт самолета поднялась в изрядном подпитии. Там вместе с ней были Питер и Пэт Лоуфорды, а также один из парикмахеров актрисы. Похоже, сначала они полетели в Сан-Франциско. Пока пассажиры ездили по городу, команда терпеливо ожидала их возвращения. Затем по заказу миссис Лоуфорд был совершен полет на Восточное побережье.
Было уже поздно, когда самолет Синатры взял курс на Лос-Анджелес. По словам миссис Льето, Питер Лоуфорд, к этому времени тоже крепко набравшийся, крупно повздорил с пилотом из-за места посадки. Питер настаивал на приземлении в Санта-Монике, хотя летчик утверждал, что в темное время суток тамошний местный аэропорт не принимает самолеты.
Когда после полуночи аэроплан наконец приземлился в Лос-Анджелесе, Мэрилин вышла оттуда «в полном беспорядке». С трапа она спустилась босая, и пилот помогал ей надеть туфли. Потом, сев в лимузин, она уехала домой, а экипаж повез Лоуфорда в Санта-Монику на своем автомобиле. Пилот прямо-таки пришел в бешенство, когда в двух кварталах от дома Лоуфорд заставил их остановить машину, чтобы позвонить куда-то из телефона-автомата. На беседу у него ушло не менее получаса. Почему, ломали они головы, нельзя было ему подождать каких-нибудь пять минут и спокойно позвонить из своего особняка?
Теперь, задним числом, и мы можем задуматься, не беспокоился ли и Лоуфорд о личной безопасности?
Атмосфера во время пребывания в «Кал-Нева-Лодж» была очень напряженной. Один из друзей Мэрилин с Восточного побережья, доктор Сэнди Файерстоун, вспоминает телефонный разговор с Мэрилин незадолго до смерти, когда та жаловалась, что «ее вынуждают ходить на вечеринки, а она не слишком любит Питера Лоуфорда, потому что тот закатывает дикие оргии».
Один фотолаборант, пожелавший остаться неизвестным, вспоминает, что проявлял для Фрэнка Синатры фотопленку со снимками Мэрилин Монро, сделанными в последние выходные в ее жизни. «Я предложил ему сжечь их, — говорит очевидец, — что он и сделал в моем присутствии». На снимках Мэрилин, по словам фотолаборанта, выглядела скверно.
Во время последнего наркотического кошмара к ней на озеро Тахо приехал Джо Ди Маджо, еще пытавшийся помочь Мэрилин. Рей Лэнгфорд, метрдотель, вспоминает, что снял для него номер в ближайшем мотеле «Силвер Крест». Ди Маджо хотел выяснить, где Мэрилин, а Лоуфорд, еще не знавший о ее приезде, ответил, что ему это не известно. Брат Лэнгфорда, Джо, говорит, что Ди Маджо хотел поговорить с ней по телефону, но на территорию «Кал-Нева» не входил, «потому что тогда враждовал с Синатрой».
Другой свидетель, посетивший «Кал-Нева-Лодж» на той же неделе, когда не стало Мэрилин, от одного служащего услышал мрачную историю. Он вспоминал, как на рассвете выглянул из окна казино и «на краю бассейна увидел покачивающуюся из стороны в сторону босую Мэрилин. Взгляд ее был устремлен на вершину холма». К ней поспешил встревоженный служащий из «Кал-Нева», но она по-прежнему стояла и смотрела куда-то вверх. Он проследил за ее взглядом и увидел на подъездной аллее Ди Маджо, «смотревшего на Мэрилин».
О поездке в «Кал-Нева-Лодж» Мэрилин перед смертью рассказывала массажисту Ральфу Робертсу. «Она сказала, что это был сущий кошмар, ужасные выходные», — вспоминает Робертс. «Ей совсем не хотелось туда ехать. Оказавшись там, она увидела Джо. Без ссоры с Синатрой ей нельзя было выйти из комнаты. И Джо видел в Синатре соперника».
В начале года, сразу после переезда Мэрилин в новый дом, Джо Ди Маджо приезжал навестить ее. С собой он привез старого товарища Гарри Холла, делившего с ним когда-то спортивную славу. «Он постучал в дверь, — рассказывает Холл, — она открыла ее, но, увидев Джо, тотчас захлопнула. Джо сказал: «Что ж, неудачный день». Потом они снова пришли, и на этот раз, говорит Холл, она впустила их. По его словам, Ди Маджо все еще надеялся, что Они опять поженятся. Есть и другие подтверждения, что в последние месяцы жизни Мэрилин у бывших супругов были дружеские отношения.
Иногда Ди Маджо терял терпение. Во время съемок картины «Так больше нельзя» сценарист Наннели Джонсон попросил его поехать в Калифорнию и поддержать Мэрилин. «Он пообещал позвонить ей по телефону, — вспоминал Джонсон, — но категорически не хотел предпринимать какие-либо другие шаги… Для него она была потерянной дамой, и пока был кто-то, готовый спасти ее, он оставался в стороне. Короче говоря, он уже был сыт ею по горло».
Все же в последние месяцы жизни Мэрилин у Ди Маджо проснулась былая страсть. Поездки на озеро Тахо приводили его в ярость. «Он был. очень расстроен, — говорит Гарри Холл. — Она ездила туда, там ее пичкали таблетками, устраивали сексуальные оргии, а Джо в то время думал, что раз он друг Синатры, то ничего подобного не может быть… Мне кажется, с тех пор они больше никогда с Синатрой не разговаривали. Джо считал, что тот должен из уважения к нему оставить Мэрилин в покое».
В 1962 году Ди Маджо занимался прибыльным делом. С жалованием в 100000 долларов в год он был представителем «В.Г. Моннетт», компании с Восточного побережья, снабжавшей гарнизонные магазины. Президенту компании Валмору Моннетту он говорил, что «все еще любит Мэрилин». 1 августа 1962 года, на той неделе, когда Мэрилин ушла из жизни, Ди Маджо уволился из компании. Как утверждает Моннетт: «Он сказал мне, что переговорил с Мэрилин и похоже, она наконец согласилась оставить кино и повторно выйти за него замуж».
В последние месяцы жизни Мэрилин оценила преданность Ди Маджо. Она написала бывшему мужу:
Дорогой Джо,
Если бы только мне удалось сделать тебя счастливым — я бы преуспела в одном самом большом [в оригинале допущена орфографическая ошибка] и самом трудном деле, а именно: сделать совершенно счастливым одного человека. Твое счастье значит и мое счастье.
Письмо это не было отправлено. Его нашли уже после смерти актрисы.
Ди Маджо был зол не только на Синатру, но и на обоих братьев Кеннеди. Весной он приезжал навестить Мэрилин, захватив своего сына, Джо-младшего, и его невесту Памелу Райес. Райес вспоминает, что Мэрилин говорила с Ди Маджо о Роберте Кеннеди и разговор этот закончился скандалом.
А теперь Мэрилин очень страдала и нуждалась в человеке, которому могла бы выплеснуть всю горечь, накопившуюся после разрыва с Кеннеди. В конце июля во время сеанса массажа она внезапно спросила Ральфа Робертса: «Ральф, ты что-нибудь слышал обо мне и Бобби?»
Робертс ответил: «Весь Голливуд только и говорит об этом!» На что Мэрилин возразила: «Ну так вот, это неправда. Он не в моем вкусе. Он слишком тщедушный».
Как раз перед последним визитом Мэрилин в «Кал-Нева-Лодж» Роберт Слэтцер, собиравшийся в поездку на Восточное побережье, совершил с актрисой прощальную автомобильную прогулку. Настроение Мэрилин менялось от радостного воодушевления до глубокого уныния, и разговор о желании «начать новую жизнь» переходил к жалобам на Роберта Кеннеди. Она с мрачным видом гадала, почему он бросил ее. Не потому ли, что она была недостаточно образованна? В конце концов Мэрилин разразилась слезами и, всхлипывая, говорила, что он хотел просто с нею поиграть. Кеннеди, по ее словам, «получил то, что хотел».
Просматривая вдвоем со Слэтцером дневник, Мэрилин сказала о Кеннеди: «Может быть, его жене было бы интересно кое-что узнать из того, что он говорил мне. Здесь все, и я рада, что вела записи».
Бывший частный детектив Джон Долан, один из тех, кто занимался прослушиванием ее бесед, говорит, что из записей разговоров видно, до какого отчаяния она дошла однажды, отважившись позвонить министру юстиции домой в Вирджинию. Он пришел в ярость.
«Роберт Кеннеди, — говорит Слэтцер, — стал некоммуникабельным, и ее это не устраивало».
Пол Д'Амато, человек, возможно представлявший в «Кал-Нева-Лодж» интересы Джанканы, в 1984 году подтвердил, что, Мэрилин побывала там незадолго до своей кончины. В пижаме, сидя на кровати, ставшей в скором времени его смертным ложем, куря одну за другой сигареты «Мальборо», Д'Амато рассказывал мне о последней в жизни Мэрилин поездке.
Потом, сжав тонкие губы, Д'Амато пробормотал: «Конечно, этого я не говорил», и добавил: «За тем, что произошло, скрывалось гораздо большее, чем вам рассказали. Для Бобби Кеннеди это мог бы быть грандиозный скандал, правда?»
Теперь Мэрилин снова подумывала о смерти. С Милтоном Рудиным, адвокатом, услугами которого она пользовалась вместе с Фрэнком Синатрой, Мэрилин проконсультировалась по поводу нового завещания. Говорят, что она намеревалась из него вычеркнуть Страсбергов, так как они «воспользовались» ею. Но завещание осталось без изменений. Рудин, считавший, что «она явно тяжело больна», помешал Мэрилин сделать это.