писателем Беном Хектом своей мечтой иметь дочь. «Но она не будет второй Нормой Джин, — горячо уверяла она. — И я знаю, как буду воспитывать ее, — без лжи. Не буду лгать ни о том, что существует Санта-Клаус, ни о том, что мир полон хороших и благородных людей, всегда готовых помогать друг другу и спешащих делать добро».
О мире Нормы Джин Мэрилин рассказывала Хекту и другие вещи. Так она призналась, что до девятнадцатилетнего возраста пыталась покончить с собой и делала это дважды. Один раз она включила газ, второй — наглоталась снотворных таблеток. Однако в своей книге об актрисе Хект не упомянул об этих признаниях.
1 июня 1946 года, когда Норме Джин исполнилось двадцать, у нее, кроме мечты, ничего не было. Свой день рождения она провела в комнате, которую снимала в Лас-Вегасе, что было нужно для ускорения развода с Джимом Дахерти. Стояла жара, и она мучилась от заурядной ангины Венсана.
Два месяца спустя в Лос-Анджелесе Дахерти нанес один из последних визитов Норме Джин, принеся ей свою часть документов для развода. Во время их последней встречи она не выказала ни малейшего желания иметь детей. Напротив, она говорила исключительно о своем горячем стремлении стать актрисой. Ни одна студия, по ее словам, не станет тратить деньги на обучение замужней женщины, которая в любую минуту может забеременеть.
Сейчас, когда Норма Джин открыла Дахерти дверь, она выглядела сияющей, и не только потому, что он наконец согласился развестись с ней. Она получила то, о чем мечтала больше всего на свете, — обещание заключить контракт на киностудии «XX век — Фокс», куда ее брали статисткой.
Рассказав Дахерти о контракте, Норма Джин добавила, что на студии ей дали новое имя. Нравится ли оно Джиму? «Красивое, — вежливо ответил он, — очень красивое». Потом он ушел.1
Это было имя Мэрилин Монро.
1. Дахерти женился вторично и стал полицейским. По прошествии нескольких лет он занимался подготовкой полицейского отделения, ставшего известным под названием СВАТ (SWAT), когда сообщения о нем появились в прессе в связи с заключительным актом похищения Патриции Херст. Ныне он — комиссар округа в Сабатусе, штат Мэн.
Глава 4
За месяц до того, как Мэрилин предоставился счастливый случай, в вестибюле старой студии «XX век — Фокс» на бульваре Пико прохлаждался Роберт Слэтцер, автор, писавший статьи для одного журнала по шоу-бизнесу. Он читал книжку стихов Уолта Уитмена «Листья травы» и ждал удобной минуты, чтобы взять интервью у звезд малой величины. Слэтцер, которому в ту пору было девятнадцать, сегодня вспоминает: «Эта девушка вошла, протиснувшись в большую дверь с большим альбомом в руках. Она зацепилась каблуком или еще чем, и все фотографии высыпались на пол. Я поспешил ей на помощь, я с радостью должен заметить, что было только одно свободное место, где она могла присесть в ожидании своей очереди, — рядом со мной. Она сказала, что ее зовут Норма Джин Мортенсон. Она проявила живой интерес к моей книжке стихов, и я сказал, что, возможно, что-нибудь напишу о ней. Все закончилось тем, что мы договорились о свидании в тот же вечер».
Боб Слэтцер взял напрокат «Студебеккер» 1938 года и поехал на Небраска-авеню за Нормой Джин. Они покатили вдоль Пасифик-Коуст-Хайвей, договорившись поужинать на берегу Тихого океана. Малибу в то время еще было великолепным местом, свободным от нагромождений. После ужина они гуляли по пляжу и катались на лодке в волнах прибоя. Слэтцер сказал, что чувствовал себя смущенным, куда более смущенным, чем Норма Джин. Он полагает, что в тот же вечер они и занялись любовью, хотя утверждать это наверняка по прошествии стольких лет не может. Когда они возвращались домой, Норма Джин попросила высадить ее на углу, а не перед парадным входом.
«Думаю, мы почувствовали мгновенное расположение друг к другу, — говорит Слэтцер, словно мужчина должен извиняться за то, что переспал с Мэрилин Монро. — На мой взгляд, от нее исходила какая-то магия, чего не было у других девушек, которых вам десятками были готовы подсунуть люди из киностудии. Не знаю, но мне кажется, что я полюбил ее тотчас, как только увидел».
Прошли годы, Мэрилин Монро стала кумиром других мужчин и притчей во языцех, но Роберт Слэтцер продолжал любить ту девушку, которая рассыпала когда-то свои фотографии в фойе киностудии «XX век — Фокс». В течение лета 1946 года у него с ней было много свиданий, как, впрочем, и у других молодых людей.
Роберт Слэтцер и сегодня еще влюблен в красавицу с пляжа, которая живет в его воспоминаниях. Он завоевал известность, написав весьма противоречивую книгу, в которой не только заявил о своей связи с Мэрилин Монро, продолжавшейся до самой ее смерти, но также уверял, что якобы через шесть лет после их первой встречи был короткое время женат на ней, — трехдневное безумство, охватившее их на мексиканской границе. Такое утверждение, на котором мы остановимся позже, встречено было с изрядной долей скептицизма. Однако все это Слэтцер неизменно повторял в своих многочисленных и обстоятельных интервью. К тому же есть немало надежных свидетелей, подтверждающих близость его отношений с Мэрилин Монро.
В 1984 году легендарной фигурой на калифорнийском побережье был шестидесятилетний Томми Зан, лейтенант, служивший на спасательной лодке лос-анджелесского округа. Говорят, что в 1946 году он выглядел, как Тэб Хантер, прошедший курс накачки мускулов. В то время он работал спасателем и надеялся, что в один прекрасный день сможет стать актером. Благодаря тому, что на Масл-Бич он познакомился с девочкой-подростком по имени Даррилин Занук, его мечта об актерской карьере едва не воплотилась в жизнь. Даррилин по достоинству оценила Томми, и потому представила его своему отцу, Даррилу Зануку, возглавлявшему производство фильмов на киностудии «XX век — Фокс». Занук взял Зана как актера студийного резерва. Так парень с пляжа попал на киностудию, где ему предстояло научиться играть, петь и танцевать. Случилось так, что в конце лета 1946 года Зан познакомился с многообещающей актрисой, которая на другой год вошла в скромное число его девушек. О Норме Джин он сохранил самые теплые и, вероятно, в какой-то степени уникальные воспоминания.
«Она была в самом расцвете сил, — говорит Томми Зан, — с потрясающей физической подготовкой. Я, бывало, брал ее с собой в Малибу, где мы занимались серфингом тандемом, — знаете, когда двое управляют одной доской. Потом я проверял ее и в самый разгар зимы, когда было холодно, и это ничуть ее не беспокоило; она могла спокойно лежать на холодной воде, ожидая прихода волны. На воде она держалась прекрасно, была очень крепкой и здоровой, у нее было по-настоящему прекрасное отношение к жизни. Когда я встретился с ней, мне исполнилось двадцать два года, а ей, по моим прикидкам, было двадцать. Боже, она и в самом деле нравилась мне».
Пока двое мужчин развлекались на побережье с Нормой Джин, третий лежал, покалеченный, в больнице и влюбленными глазами пожирал ее фотографии. Журналы вроде «Титтер» и «Лафф» не относились к тем, о которых рассказывали матерям, хотя ничего особенного на их страницах не было, кроме, пожалуй, длинных ног в коротких шортах и дерзко торчащих грудей, скрытых под слишком тесными свитерами. В 1946 году Говарду Хьюзу, собиравшему фотографии актрис, уже не было нужды прятать эти издания. Он находился на больничной койке, попав в авиакатастрофу. Журналы с фотографиями девочек он тоже собирал, отчасти по той причине, что любил их, и частично потому, что состоял владельцем «Райдио Пикчерс».
26 июля 1946 года в колонке сплетен «Лос-Анджелес Таймс» поместили язвительную заметку следующего содержания: «Говард Хьюз, находящийся в данный момент на излечении, просматривал журнал, и его внимание привлекла девушка, украсившая обложку. Он тотчас распорядился, чтобы его помощник подписал с ней контракт на картину. Ее зовут Норма Джин Дахерти, фотомодель». За двенадцать месяцев Норма Джин появлялась на обложке журнала «Лафф» не менее четырех раз под разными именами — то по мужу, то в качестве Джин Норман. Хьюз обратил на нее особое внимание, но он не спешил вынести о ней свое суждение.1
Один из помощников Хьюза действительно позвонил агенту Нормы Джин, который незамедлительно воспользовался предоставившимся случаем закрепить наметившийся успех и на другой студии, «XX век — Фокс». Норма Джин вырезала заметку из «Лос-Анджелес Таймс» и с восторгом показывала ее друзьям. К этому времени она уже наладила важные для карьеры связи.
Актерским отделом киностудии заведовал тогда Бен Лайон, который в тридцатые годы сам был кинозвездой. В Британии его знали по радиопередаче «Жизнь с Лайонами». За несколько лет до этого именно он заметил творческие возможности Джин Харлоу, и теперь он согласился посмотреть Норму Джин. Позже он вспоминал, что «у нее было милое личико. По некоторым лицам, в зависимости от того, как плоть покрывает кости, образуя поверхности и углы, можно сказать, что они хорошо будут выглядеть на фотографиях… Кроме того, было что-то необычное в ее манере двигаться».
Через два дня кинокамера впервые повернула свой стеклянный глаз в сторону Нормы Джин. В платье с блестками, покачиваясь на высоких каблуках, она послушно следовала указаниям: «пересечь съемочную площадку, присесть, прикурить сигарету, загасить ее, подойти к заднику, пройти перед ним, выглянуть в окно, сесть, выйти на первый план и потом уйти».
За кинокамерой стоял оператор Леон Шэмрой, которому доведется снимать Мэрилин Монро в картине «Нет такого бизнеса, как шоу-бизнес». Сейчас на прогоне его даже пронял озноб. «У этой девушки, — сказал он, — было что-то, чего я не видел со времен немого кино. Она поражала фантастической красотой, сравнимой с красотой Глории Свенсон… на каждом сантиметре пленки она выглядела такой же сексуальной, как Джин Харлоу… Она убеждала нас, что способна вызывать у зрителей чувства».
Отснятый материал целую неделю просматривал сам Даррил Занук. Он пришел в восторг и дал свое согласие на то, чтобы Норму Джин Дахерти взяли в качестве актрисы с испытательным сроком за 75 долларов в неделю, то есть с условием повторного просмотра через полгода. Тогда ее еженедельное жалование могло подняться до 100 долларов. Норма Джин ворвалась в дом с криком: «Это лучшая студия в мире… Люди в ней замечательные, я буду сниматься в кино. Пока это маленькая роль. Но как только я появлюсь на экране…»