Министр юстиции никогда не пользовался репутацией бабника, как его брат. Возможно, их отношения начались с его стороны как акт спасения, как попытка направить ее эмоциональное состояние в нормальное русло. Но вскоре, вероятно соблазнившись возможностью пойти по стопам брата и насладиться сексапильным призом, Роберт попал под влияние мерцающего света тонкой души Мэрилин. Их роман длился несколько месяцев. Потом, не в последнюю очередь, испугавшись потока сообщений, согласно которым преступные элементы намеревались воспользоваться слабостью братьев Кеннеди, министр юстиции предпринял попытку разорвать отношения.
Сделать это оказалось нелегко. Окунувшуюся с головой в отчаяние Мэрилин трудно было сбросить со счетов. Требуя непрестанного внимания, она стала сущим наказанием, и, как выразился Роберт Слэтцер, ради того, чтобы удержать мужчину, она была способна пригрозить разоблачением.
Похоже, обязанность зятя Кеннеди Питера Лоуфорда состояла в том, чтобы нейтрализовать опасность. Сам он был существом слабым, человеком, склонявшимся то к своим связям с Белым домом, то с преступным миром. В число его знакомых входил Сэм Джанкана. Чтобы успокоить Мэрилин, он чаще, чем следовало бы, возил ее в места, кишевшие недругами Кеннеди, каким было казино «Кал-Нева-Лодж». Именно там провела она свою последнюю неделю жизни, злоупотребляя спиртным и лекарственными препаратами, недоступная для единственного человека, который, возможно, смог бы спасти ее, оттащив от края пропасти, в которую она скатывалась. Речь идет о Джо Ди Маджо.
В последнюю пятницу, когда Роберт Кеннеди прибыл в Сан-Франциско, мольбы Мэрилин, похоже, достигли пика. Вероятно, вообразив, что смог бы вразумить ее, министр юстиции в середине дня в субботу нанес кратковременный визит в Лос-Анджелес. Очевидно, он посетил ее в доме в Брентвуде, чтобы только сказать, что их отношения не могут больше продолжаться, после чего удалился, намереваясь провести вечер в особняке Лоуфорда или еще где-нибудь.
Не в силах смягчить душевную боль постоянным приемом транквилизаторов, Мэрилин позвонила своему психиатру доктору Гринсону. Она сообщила ему, что вечером ожидала увидеть Роберта Кеннеди, но была отвергнута. Гринсон попытался успокоить ее, как поступил бы на его месте любой. Уезжая, он полагал, что преуспел в этом.
Оставшись одна с телефоном и таблетками, Мэрилин в надежде получить помощь сделала ряд телефонных звонков. Кого-то из друзей не оказалось дома, кто-то не понял, что на этот раз ее отчаяние имеет иную окраску. Повторные звонки Роберту Кеннеди и безумные попытки связаться с ним посредством Питера Лоуфорда эффекта не принесли, Кеннеди не появлялся. Как большинство мужчин и женщин, желающих отделаться от возлюбленного, он, вероятно, думал, что наиболее безболезненным способом является жесткость и неприступность. Кроме того, он больше не мог позволить себе подвергаться опасности быть разоблаченным недругами и не мог рисковать, посещая дом Мэрилин.
Сегодня невозможно сказать, сыграли ли какую роль враги Кеннеди — агенты Сэма Джанканы и Джимми Хоффы — в последние часы жизни Мэрилин. Медицинское заключение не дает однозначного ответа на вопрос, помог ли кто Мэрилин принять фатальную дозу барбитуратов. Более вероятней представляется ситуация, когда она сама переоценила свои силы и после продолжительного приема средства на протяжении всего дня приняла слишком большую дозу. Автор не думает, что она хотела уйти из жизни.
Поздно вечером в субботу, вероятно, вскоре после десяти, Мэрилин последний раз позвонила Лоуфорду. Речь ее была бессвязной и путаной, по всему было видно, что сознание оставляет ее. Вероятно, было бы разумно предположить, что известие об этом толкнуло Роберта Кеннеди на вполне объяснимый, человеческий поступок. Вероятно, он один или с Питером Лоуфордом, поспешившим ему вслед, бросился к дому Мэрилин, до которого от пляжного особняка было рукой подать. Мэрилин они обнаружили в коматозном состоянии, но еще живую.
Вот тогда-то, судя по отрывочным, но жизненно важным показаниям, и была вызвана машина «скорой помощи». Если глава компании по оказанию скорой медицинской помощи не ошибается, Мэрилин была доставлена в больницу живой. Она могла умереть в момент поступления в больницу Санта-Моники, где, укутанную одеялами и без грима, ее никто не узнал. Хотя более правдоподобной автор считает другую возможность, когда Мэрилин умерла до прибытия в больницу и человек, сопровождавший ее — им вполне мог быть сам Роберт Кеннеди, — оказался перед ужасным выбором.
Мэрилин умерла при обстоятельствах, которые в случае обнародования погубили бы карьеру министра юстиции. Даже если бы у него не было романа с ней, — хотя все факты свидетельствовали об обратном — для Кеннеди, оказавшегося рядом с мертвой Мэрилин Монро пусть даже при исполнении акта милосердия, это означало бы политическое фиаско.
Единственным решением было вернуть тело в дом в Брентвуде, в кровать, на то место, откуда делала она отчаянные звонки. Теперь требовалось время, — время, необходимое, в первую очередь, для незаметного исчезновения Роберта Кеннеди из города и для изъятия из дома Мэрилин компрометирующих материалов. Только после того, как все было завершено, прозвенел звонок в доме доктора Гринсона. Тот немедленно появился и между 3.30 и 4.00 часами утра «обнаружил» тело.
Как видно из данных, собранных репортерами Хаймсом и Вудфилдом, а также из показаний третьей жены Питера Лоуфорда, Деборы Гулд, в северную Калифорнию министр юстиции отправился воздушным путем. Тем временем Лоуфорд, как он сказал Гулд, уничтожил некий компрометирующий документ, который скорее всего был недописанным письмом, а не посмертной запиской. После чего частному детективу Фреду Оташу он поручил еще раз осмотреть дом и ликвидировать следы любых других подозрительных бумаг, которые могли уцелеть. Но Оташ и его коллеги особенно не преуспели. Рано утром в воскресенье, к тому времени, когда они получили задание, в движение пришло более мощное колесо.
К дому Мэрилин бросился вызванный с концерта, проходившего в Голливудской Чаше, Артур Джекобс, агент по связи Мэрилин с общественностью, человек, обладавший в Голливуде определенной властью. Возможно, что он так никогда и не узнал о событиях той роковой ночи, об отмененном вызове «скорой помощи», о ночных передвижениях Роберта Кеннеди, но он был именно тем человеком, как точно выразилась его жена, который мог «состряпать все, что угодно». Тем временем некто, наделенный настоящей властью — им вполне мог оказаться и сам Роберт Кеннеди, — потревожил директора ФБР Дж. Эдгара Гувера. Из Вашингтона поступил приказ изъять в телефонной компании список телефонных звонков, сделанных Мэрилин в последние часы; в тот ранний час задание это оставалось еще выполнимым.
Возможно, этот сценарий в отдельных деталях грешит неточностями, но является вполне правдоподобной реконструкцией событий на основании имеющихся на сегодня данных. Вероятно, в ту ночь не было совершено никакого серьезного правонарушения, хотя возврат тела Мэрилин Монро домой был неправомерным и уничтожение Лоуфордом записки — явно незаконным. Пережитые ночные часы и последующие дни, должно быть, стали самыми мучительными в жизни Роберта Кеннеди. В отличие от своего менее везучего брата Эдварда, опасность публичного разоблачения прошла в волоске от него.
В 1983 году в день собственной кончины человек, снимавший два фильма с участием Мэрилин Монро, Джордж Кьюкор, завел разговор о ее смерти. Неизвестно, какими личными знаниями о событиях ночи 4 августа 1962 года он располагал, но его замечание оказалось как нельзя более уместным. «Жуткое это было дело, — сказал он товарищу, — худшее из ее отклонений. Власть и деньги. В завершение она была слишком простодушна».
1. Оташ был там после публикации «Богини» в 1985 году. Его важные новые показания нашли отражение в послесловии.
2. Незадолго до того, как Меррей ушла, ее машину из гаража пригнал механик, Генри Д'Антонио. Он дает противоречивые сведения о том, заходил он в дом или не заходил, но начинает горячо защищаться, когда его спрашивают, что он видел в тот день. Все вопросы он переадресовывает Юнис Меррей.
Глава 50
«Сдай в архив и забудь. Всегда найдется хорошая причина ничего не делать». Снаружи мир давно и крепко спал.
«Если со мной что случится, — за девять лет до случившегося сказала Мэрилин Монро Уайти Снайдеру, — пообещай мне, что ты загримируешь меня». В ту пору ей было только двадцать семь лет. Тогда она снималась в картине «Джентльмены предпочитают блондинок», но уже мысли о смерти посещали ее. Чтобы он не забыл об этом, в знак напоминания она подарила ему золотую брошь с надписью: «Пока я еще не остыла, Мэрилин».
Снайдер все эти годы постоянно терял эту брошь, но, отправляясь в морг Мемориального парка Вествуда через два дня после ее смерти, он положил украшение в карман. Еще он захватил с собой бутылку джина.
Снайдеру и его будущей жене, ассистенту костюмера, длительное время служившей у Мэрилин, Марджори Плечер, выпала участь привести в порядок забальзамированные останки, носившие когда-то имя Мэрилин.
Пожухлые, прямыми прядями свисавшие волосы они спрятали под париком, в котором снималась она в «Неприкаянных». Вокруг шеи повязали шифоновый шарф. Под ним знаменитой фигуры больше не существовало. После грубого вмешательства хирурга грудь утратила свою изысканную форму.
«О Боже, — подумала Плечер, — Мэрилин и без груди! Она бы умерла». Они со Снайдером достали полиэтиленовые пакеты и, разорвав подушку, набили их ее содержимым, чтобы сделать своей подруге искусственную грудь. Потом они облачили тело в простое платье от Пуччи, которое в последнее время Мэрилин особенно любила. «Она выглядела красивой, — скажет после похорон кто-то из присутствовавших на церемонии, — как красивая кукла».
С разрешения ее сводной сестры Бернис Миракл, устройством похорон занялся Джо Ди Маджо. Помогала ему в этом бывший импресарио Мэрилин Инес Мелсон. Они знали, что Мэрилин не нравилась идея быть зарытой в землю. По этой причине они выбрали захоронение в стене. За место, стоившее 800 долларов, и бронзовый гроб заплатил Ди Маджо. Общественности объявили, что пожертвования следовало посылать в организации, которые оказывали помощь нуждающимся детям.