– Рассматривалась такая вероятность…
– Я услышал шум у стойки и подошел. Эта Аглая – весьма громкая особа. Я сказал, что речь идет о моей знакомой, она потребовала разъяснений, где ты. Оказалось, что тебя нигде нет – ни в одной больнице города, ни под одним именем. И в морге – тоже. Нужно было вызывать полицию, но перед этим я решил проверить, что там розовое лежало в кустах. Полиция бы меня к делу и на километр не подпустила, Аглаю еще ладно – она юрист и пролезла бы, а вот я – нет.
– И ты попер чемодан с места преступления? – ахнула Диана.
– Я его позаимствовал. И вернул бы обратно, если бы там лежали только твои милые трусики. Они там, кстати, были. Еще там был ноутбук. Мы с Аглаей сунули туда нос и… все стало еще непонятнее. Она удивилась, увидев досье на себя, а я был в шоке, увидев досье на мою сестру. Честно говоря, я даже подумал, не работаешь ли ты в какой-то сыщицкой конторе.
– М-да, – только и сказала Диана, вспомнив, как бегала по улицам за Аглаей и рыдала на коленях у Анны-Мальвины. – Сыщица из меня…
– Мы разделились: я понесся к сестре, Аглая – в фитнес-клуб и восточный центр. Сестры дома не оказалось, что неудивительно – она собиралась с женихом в Таиланд, но я уже был на взводе, притворился, что не знаю этого, вызвал МЧС и попросил взломать дверь под предлогом, что приехал к сестре, она ждала меня дома, но третий день не открывает.
– Взломали?
– И даже бесплатно.
– А там?
– А там только что покинутая кем-то квартира. Грязные чашки – кто-то пил кофе. Измазанная в тесте духовка – открытая. Какие-то огрызки кругом. В спальне – смятая кровать. Рядом с кроватью стояла шкатулка с балериной, мой подарок сестре на ее совершеннолетие… Она терпеть не могла этих балерин, но я, дурак, не понимал. И она сделала вид, что в восторге от шкатулки, забрала ее с собой… В общем, взял я ту шкатулку, а у нее сбоку ящичек открылся, и оттуда выскользнула пачка Светиных визиток и карандашик.
– Удачный был подарок, – похвалила Диана. – Я поначалу думала, что шкатулка только музыку играет и все: чуть с ума меня не свела! А потом схватилась за нее, чтобы выключить, смотрю – а это ящик для визиток!
– И ты написала на визитке Светы…
– Помогите нам. Полина и Света, – подхватила Диана. – Что смогла, то смогла, простите: красоту слога соблюсти не имела ни малейшей возможности.
– Я бы и половины того не написал в такой-то атмосфере, – признался Петр. – Ты молодец. Благодаря записке я начал понимать, что не ты тут главная фигура, а кто-то другой. Была бы ты – разве писались бы такие записки? Я позвонил Аглае. Она поговорила с фитнес-тренером. Та разъяснила, что ты накинулась на нее с воплями: «увела моего мужа!» – а потом ушла неизвестно куда.
– Все было не так, – порозовела Диана.
– Владелица восточного клуба рассказала, что ты отдыхала у нее, но подробности сообщать не захотела. Жутковатая женщина.
– Она чудесная, – горячо возразила Диана, – она замечательная и правильно сделала, что не сказала. Это было личное. Я там разревелась и расскандалилась – к чему такое рассказывать по первому требованию?
– Чудесная, но из-за нее мы застопорились: не хватало какого-то штриха, детали. Аглая кинулась к полиции: те опрашивали соседей и искали твоего мужа. Ты знаешь, что первым подозреваемым по делу убийства всегда является супруг или супруга?
– Хорошее дело браком не назовут, – отозвалась Диана.
Петр помолчал, словно собираясь с мыслями.
– Они искали Глеба Захаржевского.
Диана почувствовала холодок, словно солнышко накрыло тучей.
– Ангелину мы больше не спрашивали, а Анна Курода на имя Захаржевского отреагировала бурно.
– Курода?
– Японская фамилия, – пояснил Петр, – она замужем за японцем.
– Она замужем???
– За японцем, да. А что?
– Я думала, такие женщины никогда не выходят замуж…
– Любые женщины выходят замуж, потому что замуж – это не в котел к чертям, – терпеливо объяснил Петр. – Так вот, эта замужняя дама сказала, что Захаржевский увел у нее преподавателя хореографии: Свету Соболь. И фото показала. Я, конечно, знал, что Света замуж вышла, но не ожидал, что за мужа моей любимой женщины.
– Это все так странно, – сказала Диана. – Правда, странно? Я очень удивлялась, когда распутывала. Думала – что за чушь, кто на ком стоял, кто на ком женился?
– Не то слово.
– А дальше?
– Мы потратили на это уйму времени, и все равно не могли понять, где вас искать. Уселись с Аглаей в одном местечке, где она слопала три ведра мороженого, и попытались начать с самого начала – с ноутбука. И с того, что общего между всеми женщинами списка, кроме того, что они очень самостоятельны и независимы. На третьем ведре мороженого Аглаю осенило: она вспомнила, что ты интересовалась у нее именем какого-то психиатра. Я вспомнил, что к какому-то мозгоправу ходила и моя сестра. Пришлось обыскать Светину квартиру, чтобы найти подтверждение, которого никто, кроме меня, не нашел бы. Света, когда болтает по телефону, всегда тянется рисовать или черкать что-то. Она пишет имена тех, с кем говорит, ромашки вырисовывает вокруг, рамочки делает. Когда она была маленькая, изрисовала и исписала все обои в прихожей, где стоял телефон. А теперь – теперь нет стационарных телефонов, есть мобильники. Где же можно черкать-рисовать, когда разговариваешь по мобильному дома?
– Я бы листы специальные завела. Или блокнотик.
– Это если ты не Света, – улыбнулся Петр. – А Света продолжила изрисовывать обои: у нее в комнате за кроватью полный список всех ее собеседников. Она валялась там, разговаривала, назначала встречи, планировала занятия и черкала на обоях. Записи ниже уровня глаз, кому не надо – не присмотрится.
– Она рисовала на новых обоях после ремонта? – поразилась Диана.
– Погоди, ты с ней еще познакомишься и тогда поймешь, – пообещал Петр. – В общем, у нее был там некий Карл Ш., обведенный рамочками много раз. Это означало, что он часто ей звонил… Или наоборот, она часто с ним общалась. А пока я искал доказательства, Аглая искала Шелепу. То, что она о нем узнала, знаешь и ты. Он чокнутый.
Диана невольно поежилась. Образ улыбающегося Шелепы, кругленького, в ярком галстучке, иногда приходил к ней во снах: ужасное видение, наклоняющееся над ней со шприцем.
– Все эти розыски заняли время. В итоге по адресу клиники Шелепы мы неслись уже ночью и успели вовремя: я выскочил из машины как раз тогда, когда этот ублюдок поднимал пистолет. Аглая осталась в машине и вызывала «скорую» и полицию.
– Я думала, что Глеб – как каменная скала, что его не одолеть, – призналась Диана, – у страха глаза велики. А ты его так быстро уделал: хлоп справа, хлоп слева! А он только лапами машет и все мимо!
– Ты так радуешься, как будто в школе два мальчика подрались за твои косички, – недовольно заметил Петр. – А он тебя убить собирался. Тебя! Мою любимую женщину!
Он умолк, скулы обозначились резче, губы поджались. Светлые глаза смотрели куда-то вдаль и насквозь. Диана отчетливо увидела его мысли, ощутила его чувство: ненависть, огромная и огненная, кипящая лавой. Ненависть, которую он испытал в момент, когда Глеб нажал на курок, а Диана, закричав, упала на асфальт.
Жуткие картины понеслись перед глазами: сырые края свежевырытой ямы, бархатная ткань, свечи… Это все, страшное и не случившееся, Диана отогнала легким поцелуем, прижалась к Петру, и он обнял ее.
– Вот и все. Аглая перетащила в салон своего «вольво» Свету – на ней не было ни царапины, просто крепко спала. А ты осталась лежать до приезда «скорой» – я только укрыл тебя потеплее и ждал.
– Аглая – замечательная, – сказала Диана, жмурясь от солнца, радостно впитывая кожей тепло его и любимого человека. – Ты – тоже.
Так Диана узнала, как произошло ее спасение.
С тех пор прошла неделя, и вот наступил тот самый день. «Того самого дня» она ждала с таким нетерпением, что подгоняла минутки, торопя их и упрашивая бежать быстрее, как делала в детстве.
Теперь так же она подгоняла Аглаю:
– Аглаечка, милая, быстрее, езжай быстрее! – Заклинание повторялось каждые десять минут.
– Она тебя не слышит, – отозвался Петр, – как это вообще должно работать?
– Это женская магия, – откликнулась Диана, плавно покачивая подкравшийся к ней золотой шарик. Она легко подтолкнула его, он поплыл прочь, тесня остальные, и к кровати вместо него подступил белый.
Лилии благоухали медовым нектаром. Петр молча любовался Дианой. Она сидела в постели, в белой рубашке, под которой туманно и соблазнительно рисовались контуры ее тела. Красное золото волос закатными облаками рассеялось по плечам Дианы, словно по белоснежным вершинам холмов, покрытых снегом. Ее тонкий профиль, персиковые улыбающиеся губы и нежная ямка в основании шеи будили желания, давние, как мир. Как мир, давняя история: она полюбила его, он полюбил ее, и теперь ему хочется взять ее на руки и сделать своей, навсегда своей.
Диана повернулась на звук открывающейся двери:
– Аглая!
Аглая протиснулась боком. В руках у нее были два огромных пакета из магазинов одежды и еще один букет: серебристые, нежные розы с перламутровым блеском.
Одета она была в черное платье в красный горох, на носу – очки в красной толстой оправе. Она смахивала на диковинную божью коровку, запасшуюся чемоданами всякого добра.
– Аглаюшка! – Диана спрыгнула с кровати, кинулась обнимать спасительницу, вырывать у нее из рук пакеты, букет…
Петр вмешался и забрал и то, и другое, освободив им руки для объятий.
– Дорогая, – с чувством сказала Аглая, внимательно рассматривая Дианино лицо и смеясь: – Ты такая хорошенькая! Бодрая, свежая! Я купила тебе шикарное платье!
– Я подожду внизу, – сказал Петр, поняв, что сейчас начнутся примерки и одевания.
Его чувство к Диане было тем же, что в институте, мальчишески-чистым, и ее тело, манящая и прекрасная тайна, было для него священным. Аглая поможет Диане одеться: это будет не просто одевание, а обряд, священнодействие, в котором должны участвовать только женщины. А его время увидеть ее обнаженной еще не пришло… Петр прогуливался по больничному парку, шумливому, яркому, в самом цвете молодой листвы, и иногда вспоминал, что не так давно бросил курить. Иногда, во время неспешных прогулок, его все еще тянуло к сигарете.