Диана присела на корточки перед кустом малины и предупредила Егора:
– Кушаем только ягодки, клопов мы не едим. Вот смотри – это ягодка. Можно такую кушать? Можно…
Вечером, когда кулинарная гонка прекратилась и все наелись и разбрелись отдыхать, Петр и Диана остались одни на лужайке. Здесь они поставили два шезлонга, принесли легкий столик и упали без сил, вымотанные первым суетливым дачным днем.
На столике стояли три тарелки: Марина Петровна принесла пельмени, следом принесла вареники Анастасия Валерьевна, потом пришел Артем и принес миску с шашлыком. Не хватало только Светиных чебуреков, но Света ушла укладывать Егорку, и это спасло Петра и Диану от очередного «вдруг проголодаетесь».
Звезды, золотые и яркие, складывались в знакомые с детства созвездия. Здесь, в деревне, было так легко их найти! Диана лежала, запрокинув голову, слегка кружащуюся от бездны небес, и думала о том, что это чудо – видеть звездное небо таким, каким оно было миллионы лет назад, когда свет только начал свой путь к Земле…
В малиннике за ее спиной шуршал еж. Комары исполняли свой вечный монотонный номер, но кусаться сквозь репеллент не решались. Наползала мягкая прохлада, и Петр, принесший из дома бутылку вина и бокалы, прихватил для Дианы еще и плед.
Он открыл бутылку вина: красное, густое, оно обволокло стекло бокалов алым бархатом. Передал один Диане, со вторым улегся на свой шезлонг.
Некоторое время они молчали, потягивая вино. Очарование летней ночи сделало их молчаливыми и благодарными зрителями. Потом Петр опомнился и снова сел, поставив вино на край столика, занятого тарелками.
– Диана, – тихо позвал он.
– М? – лениво откликнулась она.
– Я давно хотел тебе сказать… Еще с того дня, как искал тебя в том доме…
– И я кое-что хотела тебе сказать, – оживилась Диана, – совсем из головы вылетело, извини. Петя, послушай, это важно! Помнишь, я собиралась в Африку, снимать редких животных? Там были носороги, которых осталась только пара, и с ними бессменно ходили охранники… Я узнала, что за пять лет, пока я… отсутствовала, эти носороги уже вымерли. Но мне предложили участие в другой африканской поездке: фотографом в составе благотворительной миссии. Есть шанс достучаться до множества людей, которые и не подозревают, в каком положении существуют люди на другом конце света. Есть шанс привлечь тех, кто готов бороться с голодом, ВИЧ-пандемией, жуткими обрядами женского обрезания. Люди слышат эти слова, но редко понимают, что за ними скрывается, а скрываются искалеченные тела и судьбы детей, умирающих в родах, девочек, зараженных ВИЧ через дикие ритуалы лишения девственности. Я хочу сделать не просто фотографии, я хочу собрать их истории, сделать этих людей и детей видимыми!
– Когда ты едешь? – спросил Петр.
Он слушал ее, опустив голову и сжав пальцы в плотный замок.
– Осенью, – сказала Диана, вглядываясь в небеса.
Интересно, какое небо в Африке? Какие созвездия можно оттуда разглядеть?
– Тогда давай сначала поженимся, а потом поедем вместе, – сказал Петр. – Это в какой-то мере и моя тематика тоже.
Диана приподнялась на локте, настороженно посмотрела сквозь темноту. Подтянула плед, словно прячась под ним…
Петр поднял руку, успокаивая ее, и снова заговорил:
– Диана, послушай: я знаю все твои возражения, сейчас перечислю. Штамп в паспорте ничего не поменяет – это точно, так что и бояться нечего. Экономически мы не нуждаемся друг в друге – так это же хорошо! А вдруг беременность и никакой Африки и карьеры? – мы живем в двадцать первом веке, никакого «вдруг» не случится.
– Еще я не уверена, что из студенческой любви вырастет что-то толковое, – вздохнула Диана. – Мы нравились друг другу в юности, вся эта авантюрная история усилила порыв, но… не кажется тебе это слегка детским? Незрелым? Может, мы оба ошибаемся? А в документы наляпают всякого…
– Мы три года вместе, – напомнил Петр, – моя сестра тебя обожает, мой племянник зовет тебя «тетя», моя матушка соревнуется с твоей в лепке вареников, муж моей сестры полгода считал тебя моей женой, пока не разубедили. Куда еще серьезнее? Все очень серьезно и давно уже серьезно.
Он наклонился и вложил в руку Дианы коробочку.
– Будь моей женой.
Диана размышляла, сжимая коробочку. Бескрайнее небо качалось над головой. Какие они, африканские звезды? Каковы ночевки в красных пустынях, где температура ночью падает разом на двадцать градусов? Как выглядит северное сияние – настоящее, а не на картинках?
– Я хочу, чтобы ты стала моей женой по одной важной причине, – твердо сказал Петр. – Когда-то я думал: ты – самый прекрасный цветок из виденных. Ты – прекрасна и неповторима. Твой аромат сводит с ума. Меня сводила с ума страсть обладания шелком твоих лепестков, роскошью твоего расцвета.
Диана слегка наклонила голову.
– Я об этом догадывалась, – сказала она.
– И я носил в кармане кольцо, чтобы сделать тебе предложение стать моей. Цвести для меня.
Диана слегка нахмурилась.
– Ты не хотела меня слушать и начинала рассказывать о грандиозных планах: Доминикане, Японии, Байкале, о том, что ты отправляешься куда-то, где меня нет, где я не нужен.
– Потому что я не цветок, – тихо напомнила Диана.
– Я знаю, – сказал Петр, – я понял это три года назад. Когда врачи «скорой» уложили тебя на носилки, я шел рядом и держал тебя за руку. Фельдшер спросил меня: «Кем вы ей приходитесь?» – и я не смог ответить. Он сказал: «Тогда вы не можете ее сопровождать» – и я ехал за «скорой» следом, а в больнице начался второй виток проблем: «Кем вы ей приходитесь?» – твердили они. И не хотели говорить мне, как ты, что с тобой, не собирались допускать к тебе по окончании операции. Я раздал кучу денег, чтобы знать, что ты жива и просыпаешься, чтобы быть с тобой рядом. И все равно меня в любой момент могли выгнать из реанимации и отказаться давать информацию о тебе. Тогда я понял, что не хочу так. Я хочу быть с тобой: в горе и в радости. Чтобы никто не смел сказать, что я никто и не имею права держать тебя за руку, когда тебе больно.
Диана раскрыла коробочку. Кольцо королевы, свитое из золотых кос, усыпанное бриллиантами, загорелось синими, розовыми и желтыми огнями, отражая свет тысячи звезд.
Утро свое Диана начинала так: принимала душ, мурлыкая под нос, закалывала тяжелые рыжие пряди в пучок, который Петр называл «прической греческой богини», а потом закутывалась в пушистый халат, заваривала кофе, и попивая его, читала новостные сайты со старенького любимого ноутбука.
В это время тостер поджаривал хлеб, который она намазывала маслом, украшала ломтиками помидоров, мягкого сыра и базиликом, а потом хрустела им, листая заголовки.
Потом она смахивала пыль с деревянных божков, заселивших каминную полку, стучала деревянными бусами и трещотками, отпугивая от аквариума рыжего кота Сибаса. Запихивала в стиральную машину белье, а посуду – в посудомоечную и садилась работать. Обрабатывала фото, писала статьи и письма, договаривалась с типографиями, организовывала выставки, отвечала молодым фотохудожникам, планировала экспедиции. Иногда она уходила работать в кофейню напротив: там заказывала кусок морковного торта или чизкейк и работала под легкий джаз, несущийся из колонок, спрятанных под потолком. Кафе в стиле кантри – было ее любимым местом, где можно полакомиться свежайшими десертами.
В последнее время она всерьез увлеклась живописью, поэтому часто после утреннего кофе собирала себе ланчбокс, прихватывала этюдник и отправлялась на своей «мазде» куда-нибудь на природу, где можно было ухватить прекрасное в простом. Дом украшали ее акварели: нежные, текучие. Друзья и знакомые узнавали московские пейзажи: Царицыно, Чистые пруды, Коломенское…
Иногда Диана забиралась в глушь, и там писала пейзажи, узнаваемые не всеми. Она сутки потратила на поездку к Плещееву озеру, чтобы написать его «портрет», как называл их Петр, и привезла оттуда чудесную работу, которую приобрела одна из московских известных галерей.
Диана любила утренние часы: они принадлежали ей. Петр уезжал слишком рано, чтобы успеть захватить ее внимание, но и приезжал он рано, а порой оставался дома целыми днями, садясь писать статьи циклами, и тогда становился сосредоточен, молчалив и ел сладкое, чего обычно никогда не делал.
Вечера были общими, и в них все обсуждалось, рассказывалось и решалось, либо же уютно молчалось вместе, и Диана лежала, обнявшись с Сибасом, а Петр, читая книги с электронной читалки, гладил ее по голове.
После поездки в Африку, продлившейся год, Диана привезла материал, заслуживший несколько престижных мировых премий, он лег в основу объединения нескольких европейских и российского благотворительного центра. Миллионы людей увидели проблему, о которой привыкли только слышать.
Диана привыкла, что в новостях то и дело мелькает какое-то упоминание о той грандиозной миссии, в которой ей довелось участвовать с мужем. Это радовало ее и заставляло задуматься о том, куда двигаться дальше.
«Тело российской гражданки найдено в квартире в Италии»…
Небольшая фотография под новостью была почти полностью «зацензурена», но Диану кольнуло острое чувство узнавания.
Она отставила чашечку кофе и принялась искать.
Безжалостный интернет имеет фото всех происшествий, которые попадают на его страницы. Диане пришлось просмотреть несколько сайтов, чтобы наконец найти нужный: из тех, что называют чернушными, с обилием мерзких и кровавых подробностей и не ретушированными фото.
Тело лежало на полу, залитом кровью: алые облака расплывались вокруг. Темные волосы, широко распахнутые глаза. Сережка с изумрудом отскочила и валяется рядом. Загорелые колени повернуты в объектив и раздвинуты: на женщине такая короткая юбка, что видны кружева ее трусиков.
Руки, запрокинутые за голову, похожи на свежий бифштекс. Кто-то изрезал их, остервенело и жестоко – прямо по венам.
«Российский МИД выясняет настоящую личность жертвы. Ее документы на имя Елены Краско оказались поддельными».