— Вы отвратительный, мерзкий негодяй, — голос миссис Брэкстенхолл дрожал от гнева, — и клянусь, вы заплатите за всё зло, которое причинили, много больше, чем те несчастные, кто платил вам. Пусть я окончу жизнь на виселице, но и вы не умрёте в своей постели.
И она вышла, громко хлопнув дверью. Эндерби негромко рассмеялся.
— Уотсон, у вас есть револьвер? — спросил Холмс.
— Да, конечно.
— Отлично, доставайте его и держите этого типа на мушке. Не отпускайте ни на минуту. Пошли!
Они ворвались в комнату мнимого журналиста, едва миссис Брэкстенхолл успела, всхлипывая, сбежать вниз по лестнице.
— Будьте любезны не двигаться, иначе доктор Уотсон выстрелит не раздумывая, — твёрдо сказал Холмс.
— О, какие гости! — удивился Эндерби. — Вы тоже хотите дать мне денег и поугрожать? Это такая распространённая британская традиция, присоединяйтесь без стеснения.
— Нет, я предпочту только поугрожать. Я знаю, кто вы, мистер Милвертон, да вот беда: больше никто не знает. Если доктор сейчас пристрелит вас, похоронят некоего Чарльза Эндерби, которого никто не станет искать. А я смогу обставить всё так, что любой поверит, будто это вы напали на нас — в помрачении рассудка, или испугавшись обвинения в убийстве капитана. Зачем вы украли часы и очки?
— Чтобы иметь на руках доказательства, разумеется. Мисс Вайолет очень стесняется своей близорукости, но мать, несомненно, узнает её очки, в которых она вечерами читает. А часы миссис Брэкстенхолл знакомы по меньшей мере полковнику Россу. Вы знаете, мистер Холмс, капитан Тревеллиан, оказывается, был тем ещё проказником. Получив от женщины отказ, он крал или силой отбирал у неё какую-нибудь безделушку — на память. В его письменном столе в той каморке, которую он гордо называл кабинетом, таких вещиц не счесть. Интересно, если женщина соглашалась проявить к нему благосклонность, он тоже просил у неё что-нибудь или ограничивался приятными воспоминаниями? Нет, мистер Холмс, я понятия не имею, кто его убил. Не я точно, мне он не мешал никоим образом.
— Отдайте мне их.
— Что отдать, мистер Холмс, часы и очки? О, вы собираетесь предать эту пикантную деталь огласке? Да пожалуйста, пожалуйста, мне же легче. Возьмите, они в буфете у вас за спиной. В шкатулке светлого дерева. Берите и уходите, мистер Холмс. У меня тоже есть револьвер, в кармане халата, и я тоже держу палец на спусковом крючке. Уходите. Я знаю, что вы испытываете ко мне странную привязанность, и уверен: наши интересы обязательно пересекутся. Но не сегодня. Вы ведь не защищаете убийц, верно? К тому же, миссис Брэкстенхолл не из тех людей, кто нуждается в защите. Сэр Юстес оставил ей большое наследство, и если она поделится им со мной, то не обеднеет.
— Что-то подсказывает мне, мистер Милвертон, что на сей раз вы сильно промахнулись. Впрочем, вы правы: это не моё дело. Мы уходим — пока.
— Всего хорошего, джентльмены.
Они вышли пятясь, не сводя глаз с Чарльза. Спускаясь по лестнице, Уотсон убрал револьвер в карман.
— Можете ничего не объяснять мне, Холмс. Я понял. Этот мерзкий тип — профессиональный шантажист.
— Именно, друг мой. Однако нам надо спешить. Все действующие лица в сборе, миссис Брэкстенхолл в отчаянии, карты на столе. Время финальной сцены — если, конечно, мы не хотим, чтобы к этой пьесе прибавился ещё один акт.
— Вы опасаетесь ещё одного убийства?
— Весьма. Идёмте скорее.
В гостиной Ситтафорд-хауса было шумно.
— Я не помню, я ничего не помню, — сжимая виски и мотая головой, повторял Джеймс Пирсон. Его манжеты были щедро запачканы кровью. Он сидел в кресле и с ужасом смотрел на большой окровавленный нож.
Джон Прендегаст лежал на обеденном столе, с которого сняли скатерть, и протяжно выл. Полковник Росс перевязывал его, прикрикивая:
— Да перестаньте вы уже орать! Ничего вам не сделали, так, поцарапали немного! Да я вам сейчас рот салфеткой заткну!
Миссис Брэкстенхолл громко, истерично рыдала, её успокаивали Вайолет и Эмили. В углу сидел мистер Сент-Клер, смотрел прямо перед собой остекленевшим взглядом и пил бренди, подливая себе из стоящего рядом графина. Возле окна неподвижным изваянием застыла миссис Стэплтон — никто не заметил, как она появилась, просто возникла и стояла, с любопытством разглядывая происходящее.
За окном был густой туман.
— Присядь вот сюда, Джудит, — сказала Джейн. — Сейчас придут мужчины, и можно начинать.
— Начинать? Что начинать? — в голосе миссис Трефьюсис сквозили любопытство и страх.
— Рассказ, конечно же. Ты ведь хочешь знать, кто убил капитана Тревеллиана?
— Если это не Джеймс Пирсон — да, хочу, — твёрдо ответила Джудит.
— Тогда подожди немного, пока весь этот кавардак успокоится и вернутся мистер Холмс с доктором Уотсоном.
— И ты назовёшь имя? — глаза у Джудит горели. — Как раньше?
— Не совсем так. Кое-что я не до конца понимаю, однако мистер Холмс наверняка разобрался. И потом, это же его расследование. Мне сложно работать так быстро, ты ведь знаешь, обычно я долго думаю. Эмили, дорогая, подай, пожалуйста, сумочку. Спасибо тебе.
Джейн села рядом с подругой и стала вязать. Как она и ожидала, вскоре это возымело эффект: глядя на пожилую леди, которая спокойно считает петли посреди всеобщей суматохи, присутствующие понемногу успокоились, и даже раненый Прендегаст не выл, а скулил тихонечко.
Мистер Холмс с доктором Уотсоном ворвались в дом, будто ураган. За ними торопился, поминутно вытирая пот со лба, детектив Мюррей.
— Всё в порядке? — спросил Холмс — и тут же помрачнел.
— Всё хорошо, — кивнула Джейн, — все успокоились и готовы вас слушать. Ещё раз здравствуйте, детектив, очень любезно с вашей стороны прийти сюда.
— Я ничего не помню, — пожаловался Джеймс.
— О Господи, — пробормотал Сент-Клер и налил себе ещё бренди.
— Что ж, леди и джентльмены, — сказал Холмс, — мы с миссис Хадсон, пожалуй, действительно должны рассказать эту историю всем вам. Я заранее прошу прощения, если чьи-то тайны мне не удастся сохранить. Я попытаюсь быть максимально деликатным.
Миссис Брэкстенхолл вытерла слёзы и села прямо. Её истерика закончилась мгновенно, будто заткнули пробкой. Доктор Уотсон подошёл к Прендегасту и стал вместе с полковником оказывать ему помощь.
— Итак, начать, пожалуй, следует с Хизер. Большинству из вас её имя ничего не скажет, однако Хизер была тем маленьким булыжником, с которого в жизни капитана Тревеллиана начался камнепад. Они познакомились в Индии, между ними вспыхнуло чувство… Каждый из вас может рассказать пару подобных историй. Однако когда Хизер оказалась в затруднительном положении, капитан… Наверное, как многие на его месте, он не смог сделать решительный шаг. Связывать себя браком, когда вся жизнь впереди и неизвестно, что за перспективы могут открыться в ближайшем будущем, капитан Тревеллиан не пожелал. Одним словом, он попросту сбежал, а через некоторое время узнал, что его возлюбленная умерла, так и не разрешившись от бремени. Думаю, кто-то узнал об этом. Кто-то из начальства капитана. Ему пригрозили оглаской и разрушением карьеры. Он испугался.
Полковник Росс опустил голову, делая вид, будто крайне заинтересован тем, как доктор Уотсон накладывает повязку на левое предплечье Прендегаста.
— Я ведь прав, полковник? Вы не знали о смерти Хизер, он скрывал от вас, но что на него давят, заставляя совершать предосудительные поступки, вам ведь было известно, не так ли? Все эти ложные доносы на неугодных начальству офицеров, недонесение о превышении полномочий, доли во взятках…
— Было, — неохотно подтвердил Росс.
Холмс кивнул. Джейн смотрела на него и восхищалась. Если бы кому-нибудь взбрело в голову написать картину «Торжество разума», ему следовало бы просто изобразить мистера Холмса в тот момент, когда он изобличает преступника.
— Через некоторое время капитан понял, что грязные деньги заработать намного легче, чем чистые. А до денег он был весьма падок. Собственно говоря, его отношение к племяннику ухудшилось именно тогда, когда он понял, что воспитание ребёнка требует серьёзных капиталовложений. Капитан Тревеллиан берёг каждый фартинг, даже счета оплачивал с опозданием. Ему попросту было жаль отдавать деньги. Собственно, и карьеру он сделал как раз потому, что оказался слишком скуп, а особой отвагой не блистал.
Полковник буркнул что-то себе под нос, однако возражать не стал. Джеймс Пирсон поднял голову и внимательно вслушивался в слова Холмса.
— Многие мужчины в Ситтафорде считали капитана женоненавистником. Ну, ещё бы: в доме ни одной женщины, не женат… Однако на самом деле всё как раз наоборот: Тревеллиан любил женщин, это они не любили его. Приятный в общении, он превращался в подозрительное чудовище, как только речь заходила о серьёзных отношениях. Ему казалось, что жена обязательно станет претендовать на его деньги, тратить их на ерунду — ведь, по убеждению многих мужчин, именно это составляет суть женского счастья. Идеал капитана Тревеллиана — приходящая любовница, которая никогда не просила бы подарков и даже не оставалась бы поужинать. Да, наверное, можно сказать, что он был патологически скуп. Женщин это отпугивало. Ни одна дама не хочет прослыть распущенной — и капитану раз за разом отказывали. А он завёл себе безобидную на первый взгляд привычку: оставлять на память об увлечении вещицу, ранее принадлежавшую даме его сердца. Учитывая, как неразборчив был капитан в своих привязанностях, рискну предположить, что в его столе спрятана память почти обо всей женской части Ситтафорда. Миссис Стэплтон, что он забрал у вас?
— Пощёчину, — мрачно ответила миссис Стэплтон. — Больше я ничего ему не дала. Хотя, нет, постойте… Ах, негодяй! Значит, это был он. У меня пропала заколка для волос. Заколка для волос, понимаете? Он украл её! Прямо из моей спальни, как мерзко! Он забрал её себе, да? Да, мистер Холмс? Клал её перед собой, трогал своими гадкими пальцами и представлял меня? Фантазировал обо мне? О Боже, какая низость!