Уклюйко попрощался со мной недобрым тоном, но меня это не расстроило. Я пришла к решению — не буду брать деньги у несчастной алкоголички, лучше позаимствую их на время у продюсера. А что, неизвестно еще, на самом деле, когда появится его покупатель, быть может, я успею провернуть все свои дела, потом заработаю и отдам. Наверное, звучало это дико, но я верила, что все у меня получится.
Эта Эльмира оказалась просто стервой. Взяла и снова отменила встречу, хотя накануне категорическим тоном требовала, чтобы я занялась ее квартирой немедленно. Раньше я, кстати, ни за что бы не позволила разговаривать с собой в подобном тоне, но клиентка, судя по описанию квартиры и небрежно-властным ноткам в голосе, была чрезвычайно богата. А мне позарез нужны деньги, речь даже не о задатке, я просто-напросто выбилась из бюджета. Каждый месяц обещаю подарить себе машину, что-то даже удается откладывать, но потом всегда приходится потрошить эту заначку. Транспорт, дорогие сигареты, то-се. Я быстро привыкла к хорошим деньгам, которые имела с каждой удачной сделки, я привыкла к хорошей жизни, к ресторанам, такси, к лишней паре колготок, валяющейся просто так в шкафу. Это казалось мне верхом благополучия. Но из бюджета я все же выбивалась довольно регулярно, впрочем, никакого бюджета и не было, просто кончались бумажки в кошельке, потом они кончались в шкатулке на прикроватном столике, потом разводил руками Егор. Мы жили на широкую ногу, и я не видела в этом ничего предосудительного. Но эта «новая русская» меня разозлила. Она позвонила и перенесла встречу на завтра, что в общем-то было не так страшно, но мне почему-то стало жутко обидно. Ненавижу, когда путают мои планы, к тому же я была настроена прямо сегодня выбить из нее немного денег на непредвиденные расходы. Такие дамочки обычно легко ловятся на это, вешаешь им лапшу по поводу тяжелой жизни риелтора, бесконечных передвижений по городу, предоплате за услуги и так далее. Собственно, именно так и обстоят дела, за исключением того, что клиент вовсе не обязан оплачивать работу риелтора до внесения задатка. На деле это называется работать вхолостую, но многие опытные агенты умудряются с каждого нового клиента сорвать куш еще до того, как дадут объявление или найдут покупателя по своим каналам. В каждой профессии есть место творчеству, это непреложная истина.
Благодаря капризной дамочке мне предстояло несколько свободных часов, тоскливых и безнадежно пустых. В квартире плавал тополиный пух и едва уловимый запах одеколона: я поняла, что Егор уехал совсем недавно. Возможно, мы разминулись во дворе. Не знаю, что мне там пришло в голову, я ринулась к окну в кухне, не разуваясь, и наполовину высунулась в городской июль. На остановке жарился народ, от асфальта шел пар, странно, что я не замечала жары, путешествуя по улицам. Сейчас, всматриваясь в прохожих, я ощущала, как солнечные лучи пронизывают их тела, как томный, тяжелый смог ложится на их плечи. Егора не было на остановке. Я отошла от окна, прикрыв уставшие глаза ладонью.
Назавтра я проснулась позднее обычного, вся разбитая, и поспешно вышла из дома. Мне нужно было обмануть себя, загружая работой и всякими отстраненными мыслями. Последнюю крупную купюру я разменяла, добираясь до богатой клиентки на такси.
Квартира оказалась просто шикарной — четверка с евроремонтом, высокие потолки, внушительные двери, консьержка в подъезде.
— Эльмира Анатольевна, — еще раз представилась хозяйка, встречая меня в огромном холле, — проходите.
Мне стало совестно за свои кроссовки и протертые на коленках и заднице джинсы. Эльмира — худенькая, с элегантной прической и крупными губами на узком лице — была одета в стильный брючный костюм из, казалось, невесомого шелка, ее макияж был безупречен, маникюр — свеж, а пальцы унизаны дорогими, но неброскими кольцами.
— Я бы хотела продать эту квартиру, — приступила она сразу к делу и назвала сумму, вполне реальную, я бы даже сказала, скромную. Мне стало ужасно любопытно, почему такая стильная, благополучная женщина продает недвижимость. Забавно, что чужая жизнь вызывала во мне такие сильные эмоции. От нетерпения я даже заерзала в кресле, не в состоянии ни оглядеться как следует, ни усесться поудобней.
Такую — растрепанную, с жадными глазами — увидел меня молодой человек, шагнувший в комнату.
— Добрый день, — хмуро поздоровался он.
— Это мой сын, — обрадовалась непонятно чему хозяйка, — Олег, это риелтор, Марина. Ты очень вовремя поднялся, приготовь нам чайку, пожалуйста.
Он секунду смотрел на мать непонимающе, потом перевел взгляд на меня. У него были светлые глаза, он производил впечатление уставшего от жизни принца голубой крови — тоненький, очень изящный, с выражением скуки на красивом лице.
— Мне кофе, если можно, — сказала я.
Олег кивнул и вышел. Мы с его матерью принялись обсуждать условия продажи. Мои прозрачные намеки на предоплату за услуги она приняла вполне благосклонно.
— Этого будет достаточно?
Несколько купюр оказались у меня под носом на маленьком журнальном столике.
— Вполне, — кивнула я с важным видом и хищно сгребла деньги.
Мне почему-то вдруг стало ужасно весело. Это был милый дом, хозяйка, хоть и капризничала, казалась симпатичной. Вернулся Олег с подносом, на котором стояло три чашки. Эльмира Анатольевна взглянула на него недоуменно, когда он устроился в кресле напротив меня, с деловитым видом поправляя галстук.
— Олег, тебе будет скучно, — медленно произнесла она.
— Ничуть, — по-светски ответил он, улыбаясь. Ему было лет двадцать пять-двадцать шесть, и в глаза сразу бросалось его хорошее воспитание, уверенная манера держаться, прямая осанка и медленная, несколько ленивая речь. Он задал мне пару вопросов, я со смешанным чувством досады и самолюбования пустилась в объяснения. Эльмира Анатольевна безмолвствовала: кажется, ее все это ужасно раздражало, но, как человек воспитанный, она не проявляла своих эмоций.
Очень вовремя раздался телефонный звонок. Я подумала, Олег подойдет, но хозяйка сама решительно встала:
— Я поговорю из другой комнаты, простите.
У меня вдруг возникло такое ощущение, что я попала на светский раут.
— Моя мать ужасно манерна, не правда ли? — осведомился Олег, когда за ней закрылась дверь.
— Вы преувеличиваете, — в тон ответила я. Глядя на него, хотелось спрятать протертые места на джинсах и провести рукой по волосам, успокаивая непослушные пряди. Моя небрежность во внешнем виде никогда еще так меня не смущала. Я не впервые попадала в роскошную квартиру, где привыкли сервировать стол к обеду и говорили друг другу «благодарю» вместо простецкого «спасибо», однако сейчас я чувствовала себя крайне неловко. Этот паренек, в чьих глазах я явственно видела снисходительность вкупе с вялым любопытством, как будто призывал меня переодеться в бальное платье и податься в девятнадцатый век. С другой стороны, было в нем многое от сегодняшней молодежи — цинизм, быть может, или пресыщенность?
Вошла хозяйка. Я неожиданно подумала, что отец Олега, должно быть, настоящий красавец: нелегко было уравновесить банальность ее лица.
— Мам, я тебе нужен? Хочу проехаться до магазина.
— Поезжай, мы только что договорились с Афанасием встретиться. Он подвезет меня.
— До свидания, — откланялся Олег.
Спустя минут сорок я стояла на остановке под проливным дождем. Благословенные, долгожданные капли стекали за воротник, лужи покрылись пузырями, и я едва не плакала. У меня были деньги, чтобы поймать такси, оплатить счет в любом ресторане… Но еще у меня были и опасения: ни тому, ни другому я не верила до конца. Мне предстоял день одинокой женщины, потом вечер, потом ночь, потом все смоет дождем.
Я подняла руку, собираясь остановить такси, как вдруг подкатил маленький, низкий автомобиль, какая-то шикарная иномарка, судя по всему. Олег открыл дверцу:
— Может, я вас подвезу? Я как раз еду на работу.
Я поняла, что он прождал меня почти час, выдумав поездку в магазин, но его заговорщицкий вид растрогал меня.
— Я вас не очень задержу?
— Что вы, у меня уйма времени, — откликнулся он, лихо сворачивая в проулок.
— А как же работа? Кстати, кем вы работаете?
— В одной юридической конторе. Если вам будет нужно обойти закон, обращайтесь, сделаем.
Вид у него был в эту минуту донельзя комичный.
— Спасибо, — как можно серьезнее ответила я. Стоило мне достать сигарету, как Олег протянул зажигалку, не отрывая, впрочем, взгляда от дороги. Кисти рук у него были худые, мальчишеские и забавно вылезали из рукавов пиджака. Я хмыкнула, на секунду представив, как он ведет какой-нибудь бракоразводный процесс, беспрестанно взмахивая тонкими руками.
— Договорились с мамой? — спросил он.
— Да, все отлично. — Я ни с того ни с сего вдруг призналась, что его мать очень помогла мне в финансовом отношении. — Она у вас просто замечательная, — чуть заискивая, добавила я.
— Да ладно, вообще моя старушка жадина, каких свет не видывал! Просто углядела в вас какую-то выгоду, и все, это она умеет.
— Вы снова непочтительно отзываетесь о матери, — мягко пожурила я, стараясь не рассмеяться над его обвинительным тоном, — так нельзя говорить о родителях.
— Мне не пять лет!
— А сколько?
— Двадцать семь. А вам?
— Нескромно, но я отвечу. Тридцать два.
Олег присвистнул так непочтительно, что я всерьез рассердилась. Глупый мальчишка, что он понимает в женском возрасте?! Внезапно он остановил машину и уставился на меня:
— Правда, тридцать два? Я бы ни за что не сказал, но это не страшно, то есть я хочу сказать, что… — Он запутался, и было видно, что такое с ним происходит нечасто. Мне снова стало смешно.
— Он всегда так? — кивая на мое лицо, спросил Олег.
— Кто?! Что? — дрожа от смеха, не поняла я.
— Ваш подбородок, он смеется быстрее вас. Так забавно дрожит.
В голосе, в глазах этого мальчугана было столько нежности, что мне стало неловко. Даже дыхание сбилось. Я отвернулась к окну и попросила, чтобы он следил за дорогой.