Центр управления ожил. Форд уловил странный звук – отдаленное негромкое пение.
– Слышишь? – спросил Хазелиус. – Этот звук производят триллионы частиц, которые мчатся по «Изабелле». Вообще-то, не очень понятно, почему они поют – пучки находятся в полном вакууме. По-видимому, возникает вибрация, которую передают сильные магнитные поля.
Атмосфера становилась все более напряженной.
– Кен, увеличь мощность до девяноста девяти и на этом пока остановись, – попросил Хазелиус.
– Хорошо.
– Рей?
– Энергия – чуть больше девятнадцати и постоянно повышается.
– Харлан?
– Всё в норме.
– Майкл?
– Без отклонений.
По центру раскатился громкий встревоженный голос Уордлоу:
– Незваный гость!
– Что? – Хазелиус в испуге замер. – Где?
– Возле ограды, в районе лифта. Сейчас увеличу изображение.
Хазелиус подскочил к охранному пункту, за ним следом подошел и Форд. На одном из экранов Уордлоу возникло изображение зеленоватого забора, за которым наблюдала камера, установленная на лифтовой башне. Вдоль ограды беспокойно расхаживал человек.
– Можно узнать, кто это такой?
Уордлоу щелкнул переключателем, и на экране высветилось более крупное изображение, передаваемое другой камерой, расположенной на заборе.
– Проповедник! – воскликнул Хазелиус.
– Я с ним разберусь, – произнес Уордлоу, поднимаясь на ноги.
– Нет, не стоит, – возразил Грегори.
– Но ведь он задумал незаконно проникнуть на территорию!
– Пусть попытается. Он безвреден. Попробует взобраться на ограду, тогда попросишь его убраться через громкоговоритель.
– Слушаюсь, сэр.
Хазелиус повернул голову.
– Кен?
– Удерживаемся на девяноста девяти.
– Что с суперкомпьютером, Рей?
– Пока порядок. Слежу за потоком частиц.
– Кен, добавь одну десятую.
Цветок на экране заполыхал, подрагивая и растекаясь во все стороны всеми цветами радуги. Околдованный Форд не мог отвести от него глаз.
– Появляются первые признаки резонанса, – сообщил Майкл Чеккини.
– Увеличим мощность еще на одну десятую, – сказал Хазелиус.
Цветок на мониторе исказился, краски стали более насыщенными. По бокам внезапно возникли красные то расширяющиеся, то сжимающиеся лопасти.
– Все системы продолжают работать, – сказал Сен-Винсент.
– Еще одну десятую, – произнес Хазелиус.
Чен ударила по клавиатуре.
– А у меня снова то же! Искривление пространства и времени в месте столкновения.
– Еще десятую, – негромким и спокойным голосом произнес Хазелиус.
– Вон она! – вскрикнула Чен.
– Видишь? – обратилась Кейт к Форду. – Черную точку в месте, где сталкиваются частицы? Такое впечатление, что струя на миг умерла и вновь вернулась в нашу вселенную.
– Двадцать два и пять тераэлектронвольт. – Даже всегда сдержанная Чен сидела как на иголках, не в силах подавлять тревогу.
– Держимся на девяноста девяти и четырех.
– Добавь еще одну десятую.
Цветок перекосился, скрутился в спираль и стал разбрасывать во все стороны разноцветные пятна и полосы. Темная дыра в середине постепенно разрасталась, ее неровные края сильно дрожали. Форд заметил, что по щеке Хазелиуса стекает капелька пота.
– Это источник заряженных частиц при двадцати двух и семи тераэлектронвольт, – сказала Кейт Мерсер.
– Еще одну десятую.
Дыра расширялась, странно пульсируя и напоминая бьющееся сердце. В самом центре она была черной, как непроглядная ночь. Форд смотрел в эту черноту, будто загипнотизированный.
– Искривление усиливается, – сказала Чен.
Дыра увеличилась настолько, что поглотила бо́льшую часть экрана. Внезапно Форд увидел в ней движение, напоминавшее волнение воды на поверхности моря, когда на глубине проплывает рыба.
– Что с компьютером? – резко спросил Хазелиус.
– Помехи, – отозвалась Чен.
– Еще одну десятую, – сказал руководитель.
Помех стало больше. К звуку-пению, которое равномерно нарастало, добавилось шипение, похожее на змеиное.
– С компьютером странности, – напряженным голосом произнесла Чен.
– Какие?
– Взгляни.
К этому мгновению вся команда, за исключением Эдельштайна, продолжавшего читать, стояла перед большим монитором. В черноте что-то материализовывалось, меняя форму и цвет, дрожа все сильнее, приближаясь из глубины и принимая все более четкие очертания. Картинка казалась настолько странной, что Форд не мог сказать наверняка, верно ли воспринимает ее его мозг.
Хазелиус рывком выдвинул полку с клавиатурой и быстро ввел какую-то команду.
– «Изабелла» не справляется с управлением пучков. Рей, отключи проверочные программы, чтобы облегчить ей задачу.
– Подождите, – сказал Долби. – Эти программы – наша предупреждающая система.
– Иными словами, всего лишь запасной вариант для запасного варианта. Рей, пожалуйста, сделай, что я говорю.
Чен ввела команду.
– Без толку, Грегори.
– Я поддерживаю Кена, – произнесла Кейт. – По-моему, надо включить проверку.
– Включим, но чуть погодя. Кен, добавь еще одну десятую.
Долби не двигался.
– Еще одну десятую, – повторил Хазелиус.
– Хорошо, – неуверенно ответил Долби.
– Харлан?
– Все чисто и на должном уровне.
– Рей?
– Опять! – воскликнула Чен исполненным отчаяния голосом. – Компьютер выходит из-под контроля, как у Волконского!
Помехи усиливались. Чеккини сказал:
– Но пучки по-прежнему коллимированы. Энергия – двадцать четыре и девять. Тут все в полном порядке.
– Девяносто девять и восемь, – сообщила Чен.
– Еще на одну десятую.
– Грегори, ты уверен?.. – произнес Долби непривычно напряженным голосом.
– Еще на одну десятую.
– Компьютер вырубается… Все, меня он больше не слушается. Опять двадцать пять!
– Это невозможно. Увеличь мощность еще на одну десятую!
– Почти девяносто девять и девять, – сказала Чен слегка дрожащим голосом.
Пение – хор голосов – звучало громче и громче и теперь напоминало Форду звук, издаваемый монолитом в фильме «Космическая одиссея: 2001».
– Добавь еще пять сотых.
– Всё! Он больше не воспринимает ни одной команды! – Чен в отчаянии тряхнула волосами, и они взметнулись черным облаком.
Форд стоял позади Хазелиуса. Он, Чеккини, Чен и Сен-Винсент были будто прикованы каждый к своей клавиатуре. Изображение в центре визуализатора – глубокий трехмерный круговорот цвета – казалось, становится объемным. Оно еще быстрее колебалось, выплевывало и вбирало в себя пурпурные и густо-красные стрелы.
Возникало чувство, что это живое существо.
– Господи, – невольно вырвалось у Форда. – Что это такое?
– Ничего, – невозмутимо произнес Эдельштайн, даже не отрывая глаз от книги.
Внезапно экран погас.
– О нет! Боже мой… нет, – простонал Хазелиус.
Посередине экрана возникла надпись: «Доброго здоровья!»
Хазелиус ударил по клавиатуре рукой.
– Сукин сын!
– Компьютер умер, – сказала Чен.
К ней повернулся Долби.
– Сбросим мощность! Рей! Сию секунду!
– Нет! – вскрикнул Хазелиус. – Наоборот, увеличим ее до ста процентов!
– Ты с ума сошел? – заорал Долби.
Грегори вдруг резко успокоился.
– Кен, мы должны отыскать проклятую программу. Похоже, она автоматическая. И все время перемещается, а не сидит только в главном компьютере. Где она сейчас, черт возьми? В детекторы встроены микропроцессоры – программа разгуливает и по детекторам. Мы сможем ее поймать. Давайте блокируем выход из каждого детектора и загоним ее в угол. Верно я говорю, Рей?
– Совершенно верно! Блестящая мысль.
– Ради бога, – взмолился Долби. Его лицо сплошь покрывал пот. – Не теряйте разум! Если пучки деколлимируются, они могут прорваться даже сюда и прикончить всех нас, не говоря уже о детекторах стоимостью в двести пятьдесят миллионов долларов.
– Кейт? – позвал Хазелиус.
– Я соглашусь с любым твоим решением, Грегори.
– Увеличь мощность до ста процентов, Рей, – ровно произнес Хазелиус.
– Хорошо.
Долби рванул к клавиатуре, но начальник успел преградить ему путь.
– Кен, послушай меня, – быстро проговорил он. – Если б компьютеру угрожала серьезная опасность, тогда он окончательно сломался бы еще в первый раз. Но ведь программное обеспечение контроллера до сих пор работает. Просто мы этого не видим. Дай мне десять минут, и я поймаю эту гадость.
– Исключено.
– Тогда пять минут. Пожалуйста. Это не сумасбродное решение. Моя помощница согласна со мной, а за исход эксперимента в ответе мы вдвоем.
– За свою машину ответственность несу только я. – Долби, тяжело дыша, опалил гневным взглядом Хазелиуса, потом Мерсер, сжал кулаки и повернулся к своему блоку управления.
Хазелиус, глядя на экран, произнес:
– Кейт? Давай испробуем то, что мы с тобой обсуждали. Введи какой-нибудь вопрос. Или любое слово. Посмотрим, можно ли эту заразу разговорить.
– Какой смысл? – спросил Долби. – Если даже она станет отвечать, все равно это всего лишь программа.
– Однако не исключено, что это поможет нам выйти на саму «логическую бомбу».
Долби смотрел на него широко раскрытыми глазами.
– Рей, – сказал Хазелиус, – если этот номер пройдет, проследи за детекторами и попробуй уловить сигнал.
– Ладно. – Чен вскочила со стула, перешла на другую рабочую станцию и начала печатать.
Остальные стояли, будто парализованные, словно только-только пережив сильнейшее потрясение. Форд заметил, что даже Эдельштайн наконец-то отложил свою книгу и замер в ожидании. В его взгляде загорелось подобие любопытства.
Хазелиус и Долби продолжали спорить. Хазелиус преграждал собой доступ к панели управления мощностью.
«Здравствуй», – впечатала Кейт.
Надпись на экране дрогнула и погасла. Тут вдруг возник ответ:
«Рад поговорить с тобой».
– Реагирует! – вскрикнула Кейт.
– Рей? Что-нибудь заметила? – воскликнул Хазелиус.