– Так и будем стоять на жаре? – спросила Кейт. – Или вы все же пригласите нас на чашечку кофе?
Во взгляде Бегея промелькнуло раздражение, смешанное с весельем.
– Хорошо, хорошо. Пойдемте ко мне.
Форд снова очутился в бедно обставленной гостиной с фотографиями на стене. Бегей стал разливать по чашкам кофе, а Кейт и Уайман сели на коричневый диван. Сам хозяин, покончив с хлопотами, опустился в сломанное кресло.
– Женщины-ученые все такие?
– Какие?
– Как вы. И как моя бабушка. Ответа «нет» для нее не существует. И для вас тоже, верно? А вы, случайно, не из наших?.. – Он наклонился вперед, вглядываясь в лицо Кейт.
– Я наполовину японка.
– Ага. – Бегей откинулся на спинку кресла. – Все понятно.
Форд молчал, ожидая, что Кейт начнет разговор. Она всегда умела найти верный подход к людям – как, например, сейчас, с Бегеем. Уайману было любопытно, как она продолжит обрабатывать индейца.
– Меня всегда занимал вопрос: что конкретно означает слово «знахарь», – произнесла Кейт.
– Это что-то вроде врача.
– Серьезно?
– Я провожу разного рода церемонии. Лечу людей.
– Какие церемонии?
Бегей не ответил.
– Простите, если я чересчур любопытничаю, – сказала Кейт, одаривая индейца обезоруживающей улыбкой. – В каком-то смысле это моя работа.
– Ну, раз вы спрашиваете не из праздного любопытства, тогда я не против. Я провожу Путь благословения, Путь врага и Путь падающей звезды.
– А для чего все эти церемонии?
Бегей что-то проворчал себе под нос, сделал глоток кофе и вновь откинулся на спинку кресла.
– Путь благословения вновь наполняет жизнь человека красотой и гармонией – после проблем с алкоголем и наркотиками или же после тюремного заключения. Путь врага – для воинов, вернувшихся с войны. Эта церемония снимает следы убийств. Когда ты кого-либо убиваешь, частица зла остается с тобой, даже если это происходит во время войны, где стрелять в людей разрешено, вернее, необходимо. Если не проведешь эту церемонию, зло мало-помалу сожрет тебя.
– Наши врачи называют это посттравматическим стрессовым расстройством.
– Да, – сказал Бегей. – Возьмем, например, моего племянника, Лоренцо, который служил в Ираке… Прежним ему уже никогда не стать.
– Путь врага помогает отделаться от ПТСР?
– В большинстве случаев.
– Очень, очень интересно. А Путь падающей звезды?
– Об этой церемонии мы не распространяемся, – сказал Бегей.
– А для человека со стороны, не навахо, вы могли бы провести церемонию?
– Имеете в виду для вас?
Кейт засмеялась.
– Благословение пути мне бы очень пригодилось.
Бегей взглянул на нее с обидой.
– Не думайте, будто все это очень просто. Во-первых, к церемонии надо серьезно подготовиться. Во-вторых, чтобы она подействовала, необходимо в нее верить. Многие Bilagaana не способны принимать на веру то, чего они не могут увидеть или пощупать. Другие, например, последователи «нью эйдж», просто не любят долгих приготовлений. Очищение в парной, пост, воздержание от половых связей – все это не для них. Однако, если надо, я не откажусь провести церемонию и для Bilagaana. Цвет кожи для меня не имеет значения.
– Да нет, не подумайте, что я смотрю на это свысока или насмешливо, – сказала Кейт. – Просто… вот уже долгое время раздумываю, зачем все это. То, что мы тут делаем…
Бегей кивнул.
– Не только вы над этим раздумываете.
После продолжительного молчания Мерсер произнесла:
– Спасибо, что обо всем рассказали.
Навахо сложил руки на коленях.
– В нашей культуре высоко ценится обмен информацией. Я поведал вам о своей работе, теперь хотел бы послушать о вашей. По словам мистера Форда, вы там, при помощи «Изабеллы», исследуете нечто под названием «Большой Взрыв»?
– Правильно.
– Я долго размышлял об этом. Скажите, если вселенная возникла после Большого Взрыва, что же было до него?
– Никто не знает. Многие физики полагают, что не было ничего. По сути, не существовало и никакого «до него». Бытие возникло непосредственно с Большого Взрыва.
Бегей присвистнул.
– Чем же тогда был вызван этот Взрыв?
– Очень сложно объяснить это не-физику.
– А вы попробуйте.
– Согласно квантовой механике, те или иные явления могут происходить сами собой, без каких-либо предпосылок.
– Иными словами, вам эти предпосылки неизвестны.
– Нет, их может вообще не быть. Внезапное происхождение вселенной не нарушает никаких законов, не противоестественно и не противоречит науке. До Взрыва не было совершенно ничего. Ни пространства, ни времени, ни жизни. Потом вдруг все переменилось, и возникло бытие.
Бегей посмотрел на Кейт изумленным взглядом и покачал головой.
– Вы рассуждаете, как мой племянник, Лоренцо. Он умный парень, выиграл стипендию и бесплатно учился в Колумбийском университете, на математическом отделении. Но там испортился. Весь этот мир Bilagaana совершенно заморочил ему голову. В итоге его исключили, он поехал в Ирак, отслужил там и теперь не верит ни во что. В прямом смысле – ни во что. Подметает крохотную церковь и получает за это жалкие гроши. Точнее, подметал, пока вообще не сбежал.
– Вы обвиняете в этом науку? – спросила Кейт.
Бегей покачал головой.
– Нет, я ее не виню. Просто ваши рассуждения о том, что мир возник из ничего, напомнили мне о бреднях, которые выдает Лоренцо. Как же могло мироздание взять и возникнуть ни с того ни с сего?
– Попробую объяснить. Стивен Хокинг предположил, что до Большого Взрыва времени не существовало. А без него не может существовать ничего. Хокинг сумел математически продемонстрировать, что небытие тоже обладает неким пространственным потенциалом и что при определенных необычных условиях пространство может превратиться во время, и наоборот. А если ничтожно малая часть пространства преобразовалась во время, тогда вполне вероятен Большой Взрыв, ибо появилась возможность движения, предпосылок, последствий, энергии. Для нас Большой Взрыв представляется взрывом пространства, времени и материи. Однако есть в этой теории и нестыковка. Если попытаться заглянуть в самую первую частицу секунды, убеждаешься в том, что это было вовсе не начало всего. Кажется, что время существовало всегда. Словом, предположение о Большом Взрыве содержит в себе противоречие: с одной стороны, утверждает, будто время возникло в определенный момент, с другой – будто у него нет начала. То есть будто время вечно. И то, и другое верно. Когда всерьез задумываешься над этим, понимаешь, что когда-то между бесконечностью и секундой могло не быть разницы. В общем, раз уж время проникло в бытие, значит, существовало всегда. Периода без времени просто не было.
Бегей тряхнул головой.
– Это же чистой воды бред.
В убогой гостиной воцарилось неловкое молчание.
– А у навахо есть своя теория о сотворении вселенной? – наконец спросила Кейт.
– Да. Мы называем это Diné Bahané[21]. История эта нигде не записана. Ее передают из уст в уста. Чтобы пропеть ее от начала до конца, потребуется девять ночей. Путь благословения и есть эта история. Поешь ее у постели больного, и он исцеляется.
– Вы выучили ее наизусть?
– Конечно. Мне передал ее родной дядька. На обучение у нас ушло пять лет.
– А я примерно столько училась на кандидата, – пробормотала Кейт.
Бегею это сравнение явно польстило.
– Не споете нам хотя бы несколько строк?
– Путь благословения не поют просто так, – сказал Бегей.
– По-моему, наш разговор отнюдь не пустой.
Индеец внимательно посмотрел на Кейт.
– Да, наверное.
Он закрыл глаза и запел на пятинотный мотив странно высоким вибрирующим голосом. Непривычный звукоряд и слова навахо – отдельные Форд узнавал, но большинства не знал – всколыхнули в его душе тоску по чему-то такому, что было невозможно определить.
Минут через пять Бегей замолчал. В его глазах стояли слезы.
– Это самое начало, – спокойно произнес он. – Более прекрасных стихов не сочинял никто и никогда. Во всяком случае, на мой взгляд.
– А перевести их для нас вы не могли бы? – попросила Кейт.
– Я надеялся, что об этом вы не попросите… Что ж, хорошо. – Бегей глубоко вздохнул.
Он раздумывает об этом, раздумывает.
Давным-давно он об этом раздумывает.
О том, как темень придет в бытие, он раздумывает.
О том, как земля придет в бытие, он раздумывает.
О том, как голубые небеса придут в бытие, он раздумывает.
О том, как желтый рассвет придет в бытие, он раздумывает.
О том, как вечерние сумерки придут в бытие, он раздумывает.
О росах на мху в ночной тьме он раздумывает, о лошадях он раздумывает.
О порядке он раздумывает, о красоте он раздумывает.
О том, как все умножится и ничто не убавится, он раздумывает.
Его голос снова на миг смолк.
– На английском звучит неважно, но перевод примерно такой.
– Кто этот «он»? – спросила Кейт.
– Творец.
Кейт улыбнулась.
– Тогда ответьте на такой вопрос, мистер Бегей: кто создал самого Творца?
Бегей пожал плечами.
– Об этом легенды не рассказывают.
– Что же было до Него?
– Кто знает?
– Получается, и ваша история, и моя не вполне совершенны.
Тишину нарушил плеск воды, бегущей из крана в раковину. Бегей поднялся и, прихрамывая, пошел на кухню, чтобы получше закрутить кран.
– Беседа была увлекательная, – сказал он, вернувшись. – Однако за окном реальная жизнь. А в этой жизни – конь, которому нужны новые подковы.
Они вышли в яркий солнечный свет и направились к загону. Форд сказал:
– Мы хотели предупредить вас, мистер Бегей: на завтра у нас запланирован очередной запуск «Изабеллы». Группа ученых будет под землей. А встретить вас смогу один я.
– Мы не в гости к вам приедем.
– Я бы не хотел, чтобы вы подумали, будто мы относимся к вам без должного уважения.