Он рассказал, что не раз присутствовал на монастырских трапезах, которые неизменно завершались оргиями. Настоятель этого монастыря Г., человек необузданный, окружил себя юными служками, которых, по его словам, «пользовал», прежде чем познакомить с некоторыми наезжавшими архипастырями.
Несколько лет назад настоятель Г., ставший к тому времени епископом, попал в историю, подобную описанной выше: один отрок, не выдержав сексуальных домогательств, наложил на себя руки. Г. перевели в Сибирь, где он вернулся к прежнему баловству. Только на этот раз не учел крутого сибирского характера. Местные священники, собравшись на очередную трапезу у содомита-епископа, устроили тому «темную». Прямо из архиерейских палат Г. увезли в больницу с множественными переломами ребер и челюсти. Скандал выплеснулся на необъятные просторы матушки России. И что же? Г. перевели на Дальний Восток.
– Увы, в Московской патриархии, – комментирует отец К., – существует мощная круговая порука. В частности, Г. поддерживают и никогда не «сдадут» два архиерея, которые сейчас здравствуют и находятся на самой вершине церковной власти.
Их имена, естественно, называть не буду. Скажу лишь, что они находились в тесной связи с покойным архиереем «Нифонтом», о котором речь шла выше.
Одному более 60 лет. Другой на 10 лет младше. Но их жизненные траектории когда-то сошлись на «прогрессисте». Оба в Церкви с юных лет.
Первый с середины 1940-х служил в алтаре кафедрального собора в одном древнем русском городе. Затем был посвящен в чтеца, а вскоре после этого принял монашество (вспомним: в эти годы в этом же соборе служил член Священного Синода «Нифонт»). В начале 1960 года наш герой назначен в Отдел внешних церковных сношений (через два месяца после прихода туда «Нифонта»).
Другой, младший, в середине 1960-х годов поступил в Ленинградскую духовную семинарию, когда в Северной столице уже обосновался «Нифонт». Затем «Нифонт» постригает его в монахи, и он становится личным секретарем патрона. С тех пор их судьбы неиз менно связывают общие дела – в ОВЦС, в деятельности, связанной со Всемирным советом церквей, и т. д.
Эти высокопоставленные священнослужители, по словам отца К. и других осведомленных лиц, вышли из кельи «Нифонта». Оба архиерея – младший и старший – блестяще образованные люди, обремененные высокими ответственными должностями. Их часто можно видеть на экранах телевизоров произносящими благостные речи о непорочной жизни во Христе. Сведущие люди при этом кисло усмехаются.
Они, как было заповедано, «не пренебрегают юностью твоею», обласканы и окружены почетом. Гомосексуализм, процветающий в некоторых монастырях и общинах, они почитают послушничеством. Оттуда, из темных келий, не доносится ни звука. Кому жаловаться?
Зато перед «истинными послушниками» открываются широкие горизонты. Их назначают настоятелями в богатые приходы. Их переводят в Москву, где они получают квартиры и ведут почти светский образ жизни. На них опираются в своей борьбе за власть в Церкви.
Мы были знакомы почти десять лет – с того времени, когда он ушел из Московской патриархии. Конечно, было немало переговорено на самые болезненные для него темы: о подчинении Церкви Советам, о сотрудничестве ряда иерархов со спецслужбами, о нравственном состоянии священства. Эти разговоры и подтолкнули меня к решению рассмотреть скрытые от глаз постороннего стороны церковной жизни. И первым открыто согласился высказаться он – бывший иподиакон одного из московских храмов Роман Южаков: «Надо же кому-то, в конце концов, рассказать о моральной деградации в Церкви». (Кстати, сейчас Роман занимается церковной историей.)
– Как ты, выпускник истфака Московского педагогического института, оказался служителем Церкви?
– Еще школьником я пришел в храм. Был служкой, чтецом. Собирался поступать в духовную семинарию, но меня предупредили, что загремлю в стройбат, если подам туда заявление. Пришлось повременить. Будучи студентом, продолжал ходить в храм. И только окончив институт, стал штатным церковнослужителем – иподиаконом, прослужил в штате три года.
– Но дальше по церковной иерархии ты решил не подниматься. Почему?
– В те времена очень многих удерживала от вступления в клир необходимость пройти через «поповку» – так называют в храме комнату для священнослужителей. Известно было также, что среди священнослужителей было много внедренных агентов госбезопасности или просто неверующих людей, которые, естественно, плевали на традиционную христианскую этику.
Особенно дурной репутацией пользовались отделы Московской патриархии, где праздношатались номенклатурные монахи, для которых иноческие обеты являлись лишь карьерным моментом их биографии, ступенью к епископству. Это были совершенно светские люди, лишенные нормальной сексуальной и семейной жизни со всеми вытекающими отсюда последствиями, в частности, в их среде процветал гомосексуализм.
Многим молодым неофитам духовники также не советовали идти и в монастыри. Особенно страшная ситуация была в Псково-Печорском монастыре. Монахи жаловались, что настоятель, пользуясь своей дружбой с уполномоченным Совета по делам религий, безнаказанно закатывал настоящие оргии, а недовольных этим иноков избивал и просто изгонял из монастыря. Да и в Загорске, честно говоря, тоже было много чего…
Помню, как в 1990 году, будучи в Чехословакии на международной конференции «Христианство в современном мире», я разговорился с одним православным священником, учившимся в свое время в Троице-Сергиевой лавре. «Что, – спросил он, – у вас все по-прежнему курить нельзя, а «никодимов грех» совершать можно?» Кстати, тогда были выборы патриарха, и священник добавил по этому поводу: «Если патриархом будет избран митрополит N (он назвал имя человека с ужасной для монаха репутацией. – Р.Ю.), это осложнит отношения Патриархии с многими православными Церквами».
– Что такое «никодимов грех»?
– Содомия. Именно покойному митрополиту Никодиму (Ротову) приписывалось внедрение в церковную жизнь, мягко говоря, неевангельских принципов монашеского общежития. Не слух ли это? Увы, не слух, а свидетельства разных людей, ставшие тем, что еще называется устным церковным преданием, которое в церковной среде обладает силой факта. К сожалению, в православном церковном предании митрополит Никодим остался далеко не святым человеком.
– В чем, по-твоему, причина моральной деградации ряда православных иерархов и священнослужителей?
– Понимаешь, властям предержащим было выгодно иметь на ключевых церковных постах людей с каким-либо пороком – как для того, чтобы посредством шантажа управлять ими, так и для того, чтобы просто разлагать изнутри Церковь. Эта политика стала осуществляться едва ли не сразу после легализации в 1943 году Московской патриархии, но с митрополитом Никодимом она приобрела особенно одиозный характер и, к сожалению, плоды моральной деградации части церковной иерархии мы пожинаем и поныне.
Слова моего собеседника о том, что личные пороки иерархов могут влиять на церковную политику, подтверждаются многочисленными свидетельствами.
По смерти патриарха Алексия I возникла реальная возможность, что патриархом будет избран митрополит Никодим. В обращении к Поместному Собору 1971 года, озаглавленному «По поводу новоявленного лжеучения митр. Никодима (Ротова)», священник Николай Гайнов и миряне Феликс Карелин, Лев Регельсон и Виктор Капитанчук писали, что митрополит Никодим с группой богословов на протяжении ряда лет «развивал и насаждал в Русской церкви новое, соборно не обсуждавшееся учение в духе апокалиптического религиозного коммунизма, в котором давалась новая догматическая формулировка тех основ христианской веры, которые не были сформулированы в Догматах Вселенских Соборов».
В вину митрополита Никодима ставится, прежде всего, экуменизм и в особенности его увлечение католичеством. О последнем с некоторым недоумением пишет в своих воспоминаниях архиепископ Василий (Кривошеин):
«Что многих из нас смущало (как в России, так и на Западе), так это увлечение митрополита Никодима католичеством! Увлечение это было во многом иррациональное, почти патологическое. Началось оно не сразу и с каждым годом все более развивалось. Думаю, что вначале на него повлиял А. Л. Казем-Бек (заведующий католическим сектором ОВЦС. – А. Ч.) Помню как еще в 1960 году в Москве, в разгар хрущевского гонения на Церковь, он развивал мне мысль, что нам не нужно искать сближения со Всемирным Советом Церквей (это несерьезная организация), а вот католики – это другое дело, они нам могут помочь и с ними нужно объединяться. Говорят также, что длинная, в 600 страниц, магистерская диссертация митрополита Никодима в значительной степени была написана Казем-Беком. Полагаю, что к католицизму митрополита Никодима прежде всего привлекало имевшееся у него представление о нем как о могущественной, строго дисциплинированной единой Церкви. Напрасно мы много раз ему говорили, что такая картина не соответствует современной действительности, что сейчас в Католической Церкви дисциплина подорвана хуже, чем в православии. Говорили ему, что священники служат мессу как кому вздумается, а богословы отрицают основные догмы веры. Митрополит Никодим ни за что не хотел отрешиться от сложившегося у него убеждения на католицизм!»
«Убеждения на католицизм», видимо, зашли так далеко, что даже появился эвфемизм неясного происхождения – «никодимов грех», а в начале 1990-х в СМИ выплеснулись обвинения Никодима в гомосексуализме.
В 1994 году клирик Костромской епархии, церковный публицист, священник Георгий Эдельштейн как-то заметил: «Как в те годы самым страшным человеком в РПЦ был Никодим, так сегодня самые страшные люди в Московской патриахии – это никодимовцы. Для них нет ничего святого».
– В 1989 году в «Огоньке» был круглый стол, куда пригласили человек 10—12, не меньше, – рассказывал отец Георгий Эдельштейн. – Там был Валерий Борщев, отец Глеб Якунин. Был Андрей Бессмертный, председатель ОВЦС МП митрополит Кирилл (Гундяев). Он был очень благожелательно настроен, меня благословил. Все шло гладко, пока Андрей Бессмертный не употребил слово «сергианство». Вот тут митрополит Кирилл вышел из себя совершенно. Андрей пытался его успокоить, что он не то имел в виду, что он чуть ли не просит прощения – ни в какую! Те огоньковские материалы так и не появились в печати – митрополит Кирилл их зарезал. Он сказал, что категорически возражает, если они выйдут без его санкции, он должен посмотреть, одобрить.