х мероприятий по делу об исчезновении сотрудника милиции. Хантер этого не знает, ждет смерти, думает, как бы вывернуться еще и от чечен. И тут ему сообщают: за тебя, Ямщиков, мент поганый, русская свинья, выкуп заплатят. Что у него в голове, по-твоему?
– Переворот, – признал Хижняк, по приобретенной недавно привычке коснувшись языком осколка зуба. – Насколько я успел узнать Хантера, мозги у него бурлят. Сейчас комбинирует, получил отсрочку…
– Вот! – Логинов потер руки. – Значит, остается встретиться с чеченами в условленном месте, передать деньги, меченые, кстати, забрать Хантера и закончить операцию. Мы можем уже сделать это и без твоей неоценимой помощи. Но если есть желание…
Конечно, желание у Хижняка было.
После всего, что пришлось пройти во время этой охоты, Виктор просто обязан был лично завершить операцию. Да, ему не дадут за это орден, звание, даже денег не обломится. Только для него взглянуть в лицо Антону Хантеру и спросить, почему тот не выстрелил в него тогда, в Косово, теперь намного важнее. Пусть даже о его участии в этом деле никто не узнает – он сам будет знать, что довел его до конца.
И все-таки, все-таки, все-таки…
Кто перехватил Хантера в московском аэропорту и где его держат, помог вычислить майор Олег Нечваль, киевский опер. Затем, уже в Одинцово, после бойни, сам Хижняк просчитал, как можно выйти на Посредника – московскую связь Хантера. Так стало ясно, что киллер переместился в Варшаву. После этого, опять же, проверяя предположения Виктора, польский хакер нашел переписку Хантера – и охота переместилась на Балканы.
Получается, в каждом случае Хижняк видел результат приложенных усилий, своих и чужих.
Здесь же его поставили перед фактами, которые он сам, лично, проверить не мог.
С другой стороны, к чему начинать операцию по выкупу и привлекать к ней его, если информация уже проверена? Получается, ему не о чем волноваться, нечем забивать себе голову.
С этой мыслью Хижняк и уснул на нижней полке пустого вагона под монотонный стук колес. Рана во рту уже не болела. Виктор, конечно, хотел найти время и сходить к стоматологу, пусть вынет острый кусочек из десны. Но, подумав, что придется ставить об этом в известность Логинова, решил: ну его, вернется – потом, уже в Киеве. Невелика потеря – выбитый зуб, знакомая история…
Когда на вокзале в Грозном его встретил Юрий Повар, странный, непропорционально сложенный, абсолютно безликий и даже без точно определяемого возраста человек с бегающими глазами, вопросы возникли снова.
И задавать их Повару не хотелось.
2
Они беседовали в машине, выехав на окраину Грозного, как раз туда, откуда путь вел в соседний, Шатойский район. Видимо, чувствуя желание Хижняка узнать больше, чем он уже знает сейчас, Повар сразу же, вместо предисловия, пояснил:
– Смотри, я, вообще-то, подключаюсь, если это операция федералов. Другим ничем я не заморачиваюсь, ну, короче, тебе оно не надо. Я в Чечне давно, кое-кого знаю, посредничал еще во вторую кампанию [10] , много наших удалось вытащить. Ну, не всех подряд наших, сам соображай, тут ведь тоже люди работали…
– Понял я тебя, понял, – поморщившись, ответил Хижняк.
Ему никогда не нравилось – и никогда не понравится, – что жизнь и судьба любого человека, попавшего в беду, прямо зависит от того, насколько и сам человек, и его жизнь важны для государства и отвечают его интересам. За годы работы в органах он этого нахлебался: мифические державные интересы очень часто приходилось ставить выше интересов хороших людей, даже выше спасения и сохранения их жизней. Неприязнь к Повару, который договаривался о чем-то с бандитами, ища общую выгоду для них и спецслужб, от понимания его целей и задач только возросла. Но Хижняк в который раз сдержался: за исключением убитого на его глазах Ульбера Микича все связи, которыми приходилось пользоваться, давала контора через Логинова, и пора бы привыкнуть к тому, что нормальных – в его личном понимании, конечно, – людей там не прикармливают.
Однако и Повар тоже, видимо, успел насмотреться всякого.
– Не нравлюсь я тебе, – как бы между прочим, словно справляясь о здоровье, констатировал он. – Только мне плевать. Я вот даже не знаю, кого там федералы собираются выкупать. Тем более за смешные деньги – всего-то пятьдесят косарей.
Хижняку не удалось скрыть смущения. Он ведь только сейчас услышал сумму выкупа, до этого момента денежная сторона вопроса его как-то не интересовала.
– Баксов? – уточнил он.
– Тут уже зеленью не напугаешь никого. Бери чуть выше – евры.
– Пятьдесят тысяч евро?
– Ага, не густо, – согласился Повар. – Только российский мент больше не стоит. И между нами, девочками, те, кто его держит, тоже не из самых крутых. Они лучше меньше возьмут, зато чаще, с гарантией, усекаешь?
– Кто такие хоть?
– А, – Повар отмахнулся, – есть тут… Вроде Чапаева местного.
– Почему сразу Чапаева?
– Ну, я его так для себя обозначил. Зовут его Муса Чекаев, был полевым командиром, только тут каждый сам себе полевой командир. Не столько воевали, сколько шакалили.
– Мародеры? – догадался Хижняк.
– Что-то вроде. Из-за таких, между прочим, только в Шатойском с десяток селений пустует. Война закончится, Чекаев останется – так люди говорят.
– Сколько у него бойцов?
– Было десятка два. Так в горах проще отсидеться, да и мобильнее. Опять же, командовать легче, Чекаев не абы какой стратег. Но, как видишь, кое-какие дела освоил успешно. Ладно, давай ближе к птичкам.
Чуть отодвинувшись к двери, Повар критически осмотрел Хижняка. На том, как и подобает случаю, были армейские штаны с множеством карманов, новенькие берцы, тот же старенький свитер, но поверх него – куртка защитного цвета, практически новая. Голову Виктор уже в машине повязал на пиратский манер черным платком.
– Годится, – кивнув, сказал Юрий. Затем наклонился, вытащил из-под сиденья широкий пояс, расстегнул его, развел края. Внутри Хижняк увидел уложенные пачки купюр, та, что ближе к нему, была достоинством в сто евро. – Держи, тут под расписку, хотя тебе оно не надо…
Он застегнул молнию. Виктор, взяв пояс с деньгами и взвесив его в руке, задрал свитер, закрепил выкуп прямо на себе, на голом теле. Опустил свитер, одернул, похлопал по бокам – ничего, держится. Тем временем Повар достал из бардачка крупномасштабную карту, свернул ее в нужном месте, положил на планшет.
– Гляди. Чекаев не пальцем деланный. На своей базе выкупа ждать не будет. Договорились так, чтобы место для обеих сторон было удобное. – Он не заметил, как при слове «сторон» у Хижняка на лице снова появилась недовольная гримаса – ишь ты, двустороннее соглашение в верхах, мать вашу так. – Встречаетесь вы вот тут. – Палец ткнул в точку на карте. – Это ущелье, чуть ниже – речка, Аргун называется, если тебе интересно. Там рядом когда-то было село, обстреляли его сильно, кто выжил – снялся. Теперь людей в окрестностях почти нет. Даже пастухов, место тихое и, считай, глухое. Сам осмотришься, короче. Я тебя смогу добросить практически до места, но придется и самому по камням поскакать.
– Я сам обратно пленника поведу? По горам?
– Этого я не знаю! Мое дело – договориться с кем надо, деньги передать. Буду ждать там же, где высажу. Слушай, идти всего-то час. Говорили, что ты вроде как того…
– Чего – того?
– Крутой, в смысле. – Сейчас Повар говорил с интонациями Логинова. – И чего тебе бояться? Он уже не пленник будет, сам быстрее тебя побежит, как козел поскачет.
– А вдруг ранен?
– Ой, не люби мой мозг! Такие условия Чекаева, а Чекаев – бандит, что с ним разговаривать. Вот сам и попробуй ему что-нибудь втолковать.
Вообще-то, и само поведение Повара, и его манера держаться выглядели вполне логичными. Вряд ли его посвятили в истинное положение вещей. Повар на короткой ноге с горцами, не первый год ведет с ними какие-то дела, которые считает государственными и очень секретными. И вполне понятно, почему он думает, что речь идет о выкупе капитана милиции, в котором заинтересована контора. Не станет же Хижняк объяснять ему, что Антон Хантер обязательно его узнает, поймет – их встречи давно перестали быть случайными, и на месте передачи выкупа вполне могут возникнуть непредвиденные обстоятельства. Между прочим, пронюхай сам Повар о том, кого на самом деле держит в яме Муса Чекаев, вряд ли были бы гарантии, что этот скользкий тип не провернул бы какую-то свою комбинацию: Антон Хантер стоит дороже, чем Андрей Ямщиков…
– Оружие? – спросил Виктор.
– Зачем оружие? Чекаев сказал, чтобы никакого оружия.
– Новое дело! Он сам что, с детской сабелькой придет? – Хижняк начал заводиться. – Не вари, господин Повар, суп из моих мозгов!
Тот равнодушно пожал плечами.
– Ладно. Мое дело – предупредить. Учти, Чекаев плохо себя контролирует. Увидит ствол – начнет войну. А в горах он дома, у тебя вариантов не останется.
– Сам разберусь. – В голосе Виктора звякнул металл. – Ты еще скажи, что я без штанов туда должен идти!
– Я ничего не говорю, условия Чекаева…
– Разберусь! – повторил Хижняк. – Или свяжи меня сейчас, вот прямо тут, с Логиновым или кто там тебе дает ценные указания! А я поговорю!
– Ну, как знаешь. Ты у нас супергерой, – сказал Повар, и Виктор снова уловил знакомые издевательские нотки. – Доедем до места – возьмешь в багажнике. Только если из-за этого что-то сорвется, я не виноват.
– Ты вообще ни в чем не виноват.
Хижняк положил карту в планшет, перебросил шлейку через плечо на манер патронташа, при этом автоматически провел рукой по тому месту, где был закреплен пояс с выкупом. Взглянул на часы – дело к вечеру, в горах темнеет рано. Вдруг почему-то вспомнил, что толком так и не поел, пожевал какую-то лепешку с мясом, запил теплой колой…
Поняв, что разговор окончен и все всем понятно, Повар завел мотор.