– Да. Дух послал АД в задницу… и…
– Ну что еще за «и»? Не тяни, – поторопил его Вейс.
– Вас тоже послал в задницу.
– Меня? За что?.. И откуда он меня знает?.. Если это, конечно, не тот Дух, что был захвачен мной и удрал. Вот негодник, отправил меня подыхать на Материнскую планету и теперь еще посылает… Хотя имеет право. Я там поизгалялся над ним. Встретит – может убить. Он такой. Готовься, Штифтан, в командировку. Встретишься с Демоном. Я бы сам поехал. Но боюсь, после всех событий это будет поездка в один конец. А я еще пожить хочу. Инструкции получишь после. Пока, Штифтан, удачи тебе.
Вейс отключился, а Штифтан остался сидеть, переваривая весь разговор заново. Он прослушал его еще раз по записи и задумался.
С Риной он именно так и поступит. Но ехать в закрытый сектор для встречи с Демоном – это опасно. Демон очень непростой агент, ушел от чистильщиков, разрушил планы синдиката и имеет компромат на высоко стоящих людей… Его, Штифтана, тоже могут убрать на всякий случай. Но и ослушаться приказа Вейса он не мог. Тот был единственной силой, что его защищала. Как руководитель управления, Штифтан нажил уже много врагов…
«Ладно, буду готовиться к поездке», – решил он.
Вернувшись обратно, он сделал Рине комплимент.
– Рина, у тебя сегодня прекрасная прическа, ты выглядишь просто очаровательно. Зайди ко мне. – Он прошел мимо замершей от неожиданности девушки и скрылся в кабинете.
Рина вошла и растерянно посмотрела на серьезного начальника.
– Рина. Ты давно уже переросла свое место. Ты девушка образованная, умная, и я перевожу тебя на новую должность. Должность заместителя начальника секретной части. Подготовь на себя приказ, я подпишу.
Девушка еще с большей растерянностью смотрела на шефа. Ее губы от обиды задрожали, и в голосе появились слезные нотки.
– Но почему, шеф?
– Потому, Рина, что ты мне нравишься. А роман начальника и секретарши не приветствуется. Поняла?
– Поняла, шеф… – машинально ответила девушка, с изумлением глядя на уверенного в себе Штифтана, который ранее стыдливо прятал от нее заинтересованный взгляд. – Эрат, я быстро. – Она повернулась, чтобы уйти, но тут же обернулась обратно.
– Я правда тебе нравлюсь, Эрат? – спросила она, и глазки ее заблестели.
– Очень, Рина.
– Тогда я мигом.
Она упорхнула, оставив одного наедине с собой Штифтана, который с трудом смог удержать вид уверенного в себе мужчины. После ее ухода он устало опустил плечи. Он признался себе, что быть настоящим мужиком перед женщиной, которая ему нравится, было трудно. Он посидел и вызвал Мишеля, командира взвода боевой поддержки.
Небо было заполнено звездами. Ганга лежала и смотрела на это темное, новое для нее небо. Сна не было, одни лишь мысли будоражили ее ум и чувства.
Холодная, пустынная ночь прошла относительно спокойно. Отпугивающие устройства каравана работали неплохо. Им Ганга помогла своим магическим даром. Распространяла по периметру стоянки волны страха. Даже часовые ежились и осматривались в эту ночь. Они не смогли задремать. Твари обходили Оазис стороной. Снежный эльфар, поев и отдохнув, перед сном решил устроить концерт. Он встал, отошел в кусты и стал распеваться.
– О-О-О-О! А-А-А-А! УА-А-О-О! – слышалось оттуда. Затем он вышел и, встав перед костром, где расположилась Ганга, запел. Ганга изумленно посмотрела на снежного эльфара. Такого она от него не ожидала. Эльфар действительно обладал музыкальным магическим талантом. Его пение завораживало, и все вокруг замирало. Замерли верблюды, погонщики, воины и дворф. Он закрыл глаза, и на его бородатом лице гуляла блаженная улыбка. У границы их стоянки остановились два дракона и замерли, как статуи. Он пел о родине, о матери и об утраченных надеждах. Да так проникновенно, что Ганга не выдержала и прослезилась. Ей вспомнились ее будни в орочьем стойбище. Рано ушедшая за край мать, отец, который в ней души не чаял и тоже умер, сломав себе шею. Дед, который любил ее, но был строг. Воспоминания всколыхнули все ее зачерствелые чувства, и она, прикусив губу, с мольбой обратилась к своему суженому:
– Ирри, родной! Услышь меня. Я жива… Не бойся за меня… Все будет хорошо, родной…
И он откликнулся:
– Я тут, родная, я слышу тебя. Мы ищем тебя… жди. Ничего не бойся…
– Ганга, сестра моя. И я тебя слышу! Что с тобой? Где ты? – это ответила ей Ильридана. – Я приду тебе на помощь…
Пение закончилось, и голоса исчезли. На стоянке установилась небывалая тишина. Даже ветер стих и затаился в листьях деревьев. Постепенно все стали отходить. К эльфару подошел Лу Мин и положил у его ног золотую монету. Он вытер глаза и тихо произнес:
– Спасибо, бледнолицый, ты помог мне вспомнить Родину, – и отвернулся, вытирая слезы на глазах. За ним подошел чернокожий Ремсурат и тоже положил у ног эльфара золотую монету.
– Ты пел божественно, – произнес он и похлопал его по плечу. Следом потянулись остальные. Горка монет у удивленного снежного эльфара росла. Купец положил два золотых и неопределенно покачал головой. Ничего не сказал и ушел в темноту.
Все уснули умиротворенные, кроме часовых, что вздрагивали от любого шума.
Рассвет принес с собой теплые лучи светила, пение птиц и… фримданов. Их стоянку плотным кольцом окружили всадники на лошадях, и их было много, несколько сотен. Они не нападали, а стояли молча, окружив лагерь.
– Приехали! – зло проговорил Ремсурат и стал оглядывать ряды всадников.
Коротышка был прав. Их у Оазиса ждали пустынные разбойники. Он оказался провидцем.
Рядом с всадником, который держал бунчук племени, поднялась рука с веткой.
Ремсурат обернулся к хмурому купцу.
– На переговоры зовут, – проговорил он. Тяжко вздохнул и направился к своему дракону, сел и выехал навстречу к тому, кто держал ветвь.
Он ехал не спеша, обдумывая, что понадобилось столь большому войску фримданов здесь, у Оазиса. Это была мирная территория, и закон пустыни не разрешал нападать на путников, иначе судьба не будет благосклонна к нарушителю правоверных традиций.
Он подъехал ближе и остановился в пяти метрах от переговорщика. Натянул поводья и, ни слова не говоря, посмотрел на седого жилистого фримдана с ветвью.
Тот тоже выдержал паузу, разглядывая чернокожего. Затем произнес:
– Ты с юга, воин, из полосы влажных лесов, и знаешь наши законы. Я Эрмискар, хубаб племени Шаалво. Мы хотим забрать воительницу альмар и бледнолицего певца души. Вы же можете следовать дальше.
– Я Ремсурат, начальник охраны каравана. Я передам ваши требования, хубаб саи Эрмискар. Альмар и певец не принадлежат каравану, они пристали в дороге. Мы за них не отвечаем.
«Хубаб – вождь. Альмар – женщина».
– Я услышал тебя, черный, – презрительно скривился пустынник. – Альмар сражалась за вас. Иди и передай наши требования тому, кому они предназначаются. – Он бросил ветвь на песок.
Ремсурат плотно поджал губы. Ему было стыдно. Его признали недостойным. Он отказался от вампира, а она действительно сражалась за караван. Он молча натянул поводья, уводя дракона направо, и поехал в сторону каравана.
«А что я мог сделать? – уговаривал он сам себя. – Что мы могли сделать с таким войском? Сгинуть в песках, как другие?»
– Они требуют выдать им вампира и певца, – сообщил он купцу. Тот обернулся к Ганге и позвал ее, помахав рукой.
– Уважаемая Ганга, тут такое дело… – начал он спокойно и огорченно. – Фримданы требуют вашей выдачи и еще этого бледнолицего певца. Мы не можем с ними сражаться и не можем вас выдать. Может, у вас есть какой совет?
Ганга оглядела волнистую линию воинов пустыни. Несколько десятков стражников для них на один зуб. Их уничтожат в первые минуты боя. Что так ее возьмут в плен, что эдак.
«А купец молодец, не струсил, – подумала Ганга. – Готов сражаться, а не выдать».
– Я сама к ним пойду, – произнесла она. – Спасибо, саи Рахим, что не выдали меня. Но за меня умирать не надо. Я не привыкла прятаться за чужими спинами. Мира вам и спокойной дороги, – напутствовала она купца поговоркой орков и направилась к своему костру.
Ей в спину тихо с облегчением выпустил воздух из груди Ремсурат.
– Обошлось, – произнес он. Купец глянул на него, но ничего не сказал.
Ганга подошла к костру.
– Значит, так! – произнесла она. – Меня и эльфара забирают фримданы. Ты, – она кивнула на дворфа, – можешь ехать с караваном.
Башмунус аж подпрыгнул на месте.
– Как с караваном?! Я с вами, госпожа Ганга! Если выживем, то вместе, а если умрем, так с оружием в руках. Я готов драться с этими исчадиями песка… – Он поправил щит за спиной и повертел в руках меч пустынников. – Жаль, кольчужки нет, – проворчал он. Ганга улыбнулась на его воинственность. Ей стала приятна преданность дворфа.
– Я не умею держать меч в руках, госпожа, – следом ответил эльфар. – Я сожалею, что подался на уговоры братьев и затащил вас сюда. Простите меня, если сможете… Я буду петь посмертную песнь героев, и с тем… умрем…
– Ну помирать я пока не собираюсь, Шав. Но идею ты подал правильную. Пой, как только выйдем из Оазиса. Ты, Башмунус, прикрывай мне спину. Мы покажем этим песчаным червям, чего стоят жители Сивиллы.
Они тесной кучкой под молчаливые скорбные взгляды всех, кто был в караване, пошли прочь. Неожиданные попутчики пришлись по душе всем. Ганга активировала свой молекулярный меч. Дворф прикрылся щитом и твердо держал в руках меч пустынника. Эльфар тащил мешок и шел третьим. Ганга стала собирать всю энергию, что могла собрать и не погибнуть. Прошлый опыт ей дался нелегко, но жених научил ее контролировать себя.
– Пой! – не оборачиваясь, приказала она, и дворф передал ее приказ.
– Давай, снежок, пой свою посмертную песню.
Эльфар набрал в грудь воздух, и над пустыней разнесся неожиданно могучий бас. Тяжелый, торжественный звук даже не песни, волшебных, пугающих своей мощью звуков стал подниматься выше и вширь. Волной распространялся по песку, заставляя его кружиться. Сначала робко, а затем все сильнее и быстрее. Магия Ганги вошла в резонанс с песней, и вокруг троицы образовался врывающийся смерч из песка. Они шли прямо на фримданов, и те не выдержали, дрогнули. За спинами вождя раздались испуганные крики: