Начфин, пожилой капитан в очках, всем своим видом напоминавший старого бухгалтера из чеховских рассказов, стоял внизу, около лестницы, с небольшим чемоданчиком в руках.
— Мое почтение минометчикам, — сказал капитан, когда я спускался вниз.
— Что так рано?
Начфин посмотрел на меня, потом на свои старинные карманные часы на длинной цепочке и уселся на перекладине лестницы.
— Переводы будут?
— Будут. Полторы тысячи.
Поставив в ведомости галочку против моей фамилии, капитан протянул мне химический карандаш, предлагая расписаться. Вслед за мною расписались старшина и Тесля. Потом начфин передал бланк для заполнения.
— Заполните на жену Шаталова так, чтобы было от него, а деньги мои. Можно? — спросил я начфина, передавая бланк старшине.
Начфин подумал над неожиданной для него операцией и сказал:
— Рапорток пожалуйте.
— Рапорток так рапорток…
Финансовая служба не признавала и не делала никаких скидок на фронтовые условия, требуя оформления финансовых операций как в солидных банках, за толстые стены которых не проникают не только уличные шумы, но и солнечные лучи.
Я писал на коленях рапорт, прося разрешения перевести свои деньги жене погибшего солдата роты, Шаталова, у которого под Барнаулом осталась большая семья. С самым маленьким Шаталовым, учеником третьего класса, писавшим мне письма на газете, я начал переписываться, когда он учился во втором классе. Он писал мне, что, когда вырастет, будет председателем колхоза.
Где-то вблизи, почти одновременно прогремело несколько трескучих разрывов. Начфин озабоченно осмотрелся по сторонам, поспешно складывая свое бухгалтерское хозяйство в чемоданчик. Но прежде чем уйти, опять зачем-то, видимо по привычке, посмотрел на часы. Разрывы повторились.
— Из шестиствольного, — деловито определил Тесля.
Капитан втянул голову в плечи и уже на ходу не совсем внятно протянул:
— Всего вам доброго…
На лице Тесли расплылась улыбка. Я оторвался от рапорта, когда начфин уже отошел от дома.
— Рапорток!.. — вслед начфину ядовито бросил Тесля.
Я отдал старшине исписанный рапорт и уже ступил ногой на перекладину лестницы, как заскрипела дверь кирпичного подвала, примыкавшего к дому. Мальчик лет восьми с любопытством и опаской выглядывал из-за двери.
— Как зовут? — спросил я его.
— Коля.
— Не боишься?
Коля отрицательно покрутил головой.
— А где папка и мамка? — вмешался Тесля.
— Мама тут, — показал мальчик внутрь подвала, — а папа на фронте.
— Лучше им уехать на время отсюда. Поговорите с хозяйкой, — посоветовал я старшине.
— Понято. Уже толковал, но… — разводил старшина руками, демонстрируя свою беспомощность.
— Я про одно, а его сестричка про другое, — кивнул старшина на мальчика. Какие я новые песни знаю? Требовала спеть. Мотив ей нужен. Потом про чулки, про институты…
— Надеюсь, она получила ответы на все вопросы?
— Так точно, товарищ старший лейтенант. И на политинформацию в роту пригласил.
Тесля подошел к мальчику и ласково гладил его по вихрастой голове. Видно, соскучился он по детям. У него их было трое.
— Накормите парня.
— Понято, — ответил старшина.
Они ушли на огневую позицию роты, где командовал Сидорин, а я поднялся на свой НП.
Постепенно разгоралась перестрелка. На какое-то время прервалась связь с ротой, и Тесля сразу же появился у дома, сращивая перебитый телефонный провод. К нему подбежала откуда-то взявшаяся девушка в ватнике, сапогах, платке. Тесля, занятый своим делом, не обращал на нее внимания.
— Здравствуйте, — не без волнения произнесла она.
Потом обняла и поцеловала его в небритую щеку как родного отца. Тесля, никак не ожидавший такого проявления чувств в разгар боя, сердито потряс у самого носа незнакомки проводом:
— Ты шо, не бачишь?
Девушка смутилась и отступила от него.
— Ты кто? — спросил он.
— Партизанка.
— Видно.
— Проводите меня к вашему командиру.
— Докладай, сам разберусь.
— Вы не разберетесь, — сказала она.
Надвинув пилотку на глаза и почесав затылок, Тесля сказал:
— Ладно, идем.
Они подошли к лестнице.
— Товарищ старший лейтенант, тут дивчина прийшла!
Я все видел и слышал и хотел было уже спуститься к ним, как вдруг словно из-под земли около дома появилось небольшое облачко густого желтого дыма, сопровождаемого трескучими разрывами. Тесля и девушка залегли под лестницей у стенки дома.
Я поспешил к ним сразу же после разрывов. Тесля о чем-то шепнул на ухо девушке. Они встали, отряхивались.
— Я из отряда Седых, — сказала девушка. — У меня есть сообщение для командования.
Фамилия командира партизанского отряда мне ни о чем не говорила. Я рассматривал партизанку, ее исхудавшее продолговатое лицо, выбившиеся из-под платка до самых бровей волосы.
Она заметила на себе мой пристальный взгляд и опустила глаза.
— Проводите на КП полка, — сказал я.
— Есть, — улыбнулся в усы Тесля, наблюдавший за нами.
Нарастающий, пронзительный свист мгновенно оборвался в оглушительном разрыве… Меня что-то с силой толкнуло и ударило о стену. Голова будто лопнула, закружилось в глазах, и я повалился на землю.
Тесля и девушка лежали на земле рядом со мною. Облачко пыли рассеялось, а воронка еще курилась прозрачным дымком. Стряхнув с головы землю, Тесля приподнялся первым. За ним девушка. Я тоже попытался встать, но не смог. Они бросились ко мне, перевернули на спину. Тесля приложился ухом к моей груди и настороженно слушал. Со мною творилось что-то непонятное. Я все чувствовал, но не мог даже пошевелиться. Все, что я видел перед собою, колыхалось вверх-вниз, словно меня кто-то раскачивал на гигантских качелях.
— Откуда же тебя взяла нелегкая? — проронил Тесля, покосившись на партизанку. — Видишь, как воно…
Уверенными движениями девушка быстро расстегнула на мне гимнастерку. Тесля озабоченно смотрел по сторонам, пока его взгляд не остановился на подвале. Где-то недалеко опять ухнул снаряд. Это заставило Теслю поторопиться.
— Ну-ка помоги, — обратился он к партизанке.
Они с трудом поволокли меня, как мешок, к подвалу. Девушка постучала в дверь. Из подвала послышался испуганный женский голос:
— Кто там?
— Свои, — торопливо ответила девушка.
Медленно открывалась скрипучая дверь. Из-за нее показалось растерянное женское лицо:
— Ирка?.. Это ты? Тихий ужас!..
Партизанка пропустила мимо ушей не только ее возглас, но и то, что ее называли по имени. В подвале меня уложили на настил из досок. Около меня засуетилась пожилая женщина, подкладывая под голову подушку.
— Присмотрите за ним, — попросил ее Тесля.
Она закивала с готовностью и подошла поближе к настилу. Тесля вынул из моей кобуры пистолет, покрутил его в руке, раздумывая, что с ним делать, и положил мне под подушку.
Партизанка Ирина и Тесля ушли. Скудно дрожал фитилек коптилки в мрачном подвале. Около меня присела молодая женщина. Тяжелый гул близких разрывов врывался в подвал. Коля с испуганным лицом прижался к матери.
Мне становилось хуже. Как в густом тумане расплывались передо мною лица, качались кирпичные своды подвала, мигал огонек коптилки, подкатывала тошнота… Подвал стал наполняться бесчисленным множеством мутных огоньков. Они клубились огромным огненным шаром, который вдруг рассыпался в оглушительном взрыве.
Когда я очнулся, кто-то бережно вытирал мне влажным платком лицо и лоб, потом подобрал мою повисшую руку и оставил ее в своих ладонях. Меня вынесли из подвала и повезли куда-то на тряской повозке. Везли долго. По дороге я на какое-то время приходил в себя, а потом снова терял сознание.
…В госпитале дело быстро пошло на поправку. Но врачи не торопились с выпиской, что-то проверяли и брали анализы. Наконец пришел день, когда я распрощался со всеми, кто поставил меня на ноги, вскинул на спину вещмешок и отправился в городок, где меня контузило. Мне нестерпимо хотелось посмотреть на улицу и на дом, где был мой НП, — это чувство, наверное, знакомо многим, получившим ранение или контузию.
Километров пятнадцать мне пришлось идти пешком по проселочной дороге. И за эти долгие, как мне показалось, километры я встретил только одного пожилого мужчину, который шел туда же проведать свою больную сестру. Мимо уцелевших и разрушенных домов окраины, пустырей, заросших бурьяном, я вышел на перекресток, вблизи которого, по моим расчетам, должен был находиться дом с развороченной крышей.
Впереди от колонки с ведром воды отошла девушка. Я быстрым шагом догнал ее с намерением расспросить, как мне найти дом.
— Ой! — вскрикнула она от неожиданности. — Вы уже из госпиталя?
— Да… — протянул я с нескрываемым удивлением. — А откуда вы знаете?
Девушка большими красивыми глазами с любопытством смотрела на меня. Я не сразу догадался, кто передо мною стоит. Не запомнил ее лицо при свете коптилки, но все еще чувствовал чьи-то добрые ладони, которые держали мою беспомощную руку.
— В подвале было темно, — оправдывался я. — Разрешите?
Я взял ведро, и мы пошли молча рядом, оба смущенные встречей.
— Вот и пришли, — не глядя на меня, сказала девушка.
— Нет.
У дома, на крыше которого недавно был мой НП, я остановился, открыл калитку и пропустил впереди себя мою спутницу. Во дворе она легко вбежала по ступенькам и распахнула дверь. Я рассматривал двор, подвал, крышу. Девушка не мешала мне. Она ждала.
Фронт продвинулся далеко на запад. Необыкновенная тишина воцарилась в этом маленьком полуразрушенном городке. Она захватила меня. Я стоял, завороженный этой тишиной, пока не услышал:
— Заходите. Мама! Мама! — в радостном возбуждении позвала девушка. — Посмотри, кто к нам пришел!
Мать встретила меня посредине прихожей. Пристально рассматривая, она нашла, что лицо мое чуть осунулось, побледнело, но и от этого я только возмужал.
— Поправились?
— В ушах все еще свистит, но голова стала легче.