ели больше шестисот заявлений о приеме в партию и две тысячи пятьсот - в комсомол. Поток заявлений в партию и комсомол - это, безусловно, результат партийно-политической работы. Но если бы мы ограничились только приемом заявлений, это было бы полдела. Опыт показал нам, что можно и нужно проводить и самый прием в партию и комсомол в процессе боя. Прием проходил во всех родах войск, в том числе и в стрелковых, только в стрелковых в более сложной обстановке. Когда утихал бой, где-нибудь за укрытием, в окопе собиралось партийное или комсомольское бюро и рассматривало заявления о приеме в партию и комсомол.
Так делал секретарь партбюро тов. Холомеев, который впоследствии был убит во время атаки. Так делали отсекры комсомольских бюро тов. Белоглазов и тов. Гудков. Однако в других парторганизациях становились в тупик, не зная, как принимать в партию, как оформлять прием.
Процесс оформления проходил таким образом. Подающий заявление в партию доставал с помощью политрука и парторга рекомендации, которые писались членами ВКП(б) в окопах иногда простым карандашом. Парторг готовил необходимый материал и передавал его секретарю партбюро полка. Здесь мы уже встречались с большой трудностью. В стрелковых частях парторгу трудно разыскивать отсекра. Поэтому настоятельно напрашивается другой вывод: в бою в стрелковых частях нужно иметь обязательно батальонные бюро, которые непосредственно передавали бы дело в ДПК. Мы это не практиковали, но считаю, что в батальоне возможны делегатские партсобрания, а в полковом масштабе этого нельзя сделать.
Необходимо также, чтобы в боевых условиях артдивизионы имели партбюро.
Парторганизациям нужно все предусмотреть. Например, мы очутились перед таким фактом: не было анкет; для вступающих в партию. Нам разрешили принимать до ДПК без анкет, достаточно было иметь заявление, автобиографию, рекомендации. Анкеты нам после привезли на самолете. Отсюда следует, что парторганизации должны всегда иметь в запасе определенное количество анкет, а политрук или парторг роты должны располагать необходимым количеством бумаги.
Пример: 2 августа, когда шел горячий бой, я находился в полку, разговаривал с красноармейцами в окопах. Вижу, красноармеец тов. Евлагин пишет что-то на маленьком клочке бумаги. Я думал, что пишет впечатления о бое или письмо домой. Но когда спросил: "Что вы пишете?", - он мне ответил:
- Товарищ начальник политотдела, я пишу заявление в комсомол, да вот бумаги нет. Хочу драться и, уничтожать японских самураев; и носить высокое звание комсомольца. Я оправдаю" звание члена ленинского комсомола. Я буду бить японских самураев так, как это подобает комсомольцу.
Я вырвал листок из блокнота и дал ему. Тут же близлежащие в окопах четырнадцать бойцов попросили, чтобы я им тоже дал бумаги. Я вырвал листки, роздал им, и все эти товарищи написали заявления о приеме их в партию и комсомол.
После боев я посетил госпиталь города Ворошилова, где находились наши раненые бойцы, и встретил того самого бойца, тов. Евлагива, который первый попросил у меня бумаги. Он героически дрался с японцами и был тяжело ранен. Он мне говорит:
- Товарищ начподив, видите, я выполнил обещание, которое вам дал. Я собственными руками уничтожил нескольких озверелых самураев, вывел гранатой из строя самурайский пулемет и двух снайперов, которые мешали нам продвигаться вперед на сопку Заозерную, а затем ползком добрался до самурайских окопов и забросал их гранатами. Я скоро выздоровлю и жестоко расплачусь за себя и павших товарищей.
Сейчас тов. Евлагин комсомолец. Я ему выслал комсомольский билет в госпиталь.
Партдокументы должны выдаваться в бою.
Для этого в боевой обстановке должны быть созданы батальонные и дивизионные бюро, которые имеют право принимать в партию, причем следует учесть, что в бою лучше всего собирать делегатские партсобрания. Опыт показал, что если не будут приняты эти меры, то просто невозможно, чтобы вступающий в партию мог получить на фронте партийные документы.
Считаю также необходимым, чтобы в период боевых действий право выдачи партдокументов имел не только начальник политотдела и комиссар соединения, но и заместитель начальника политотдела и отсекр ДПК или равных им соединений.
В боевой обстановке требуется также более приближенный комсомольский орган. Таким может и должно быть батальонное и дивизионное комсомольское бюро. В роте заявления принимает президиум и передает в батальонное бюро, батальонное бюро окончательно утверждает. Выдачу комсомольских документов в боевой обстановке необходимо возложить на комиссаров частей и отсекров комсомольских бюро. Я делаю этот вывод потому, что в будущих боях мы, безусловно, не будем сидеть на одном месте, а будем двигаться вперед, уничтожая противника на его территории.
В артиллерийских частях эта работа проходит организованнее, ибо артиллерия находится в более благоприятных условиях. Но вывод может быть один: нужно шире практиковать прием в партию и комсомол в условиях боевых действий.
У нас был большой недостаток. Он заключался в. том, что парткомиссия не работала в период боя, не помогала частям организовать прием и оформлять заявления. В практике боевых операций нельзя допускать, чтобы секретарь ДПК забрасывал свою основную работу и уходил в атаку с ротой.
Наш секретарь ДПК тов. Гвоздев, несмотря на ряд предупреждений о том, что его основное место не во взводе и роте, а в центре парторганизации части, все-таки пошел в атаку; этот энтузиаст-большевик был убит.
Заместители политруков в период боев блестяще выполняли свою роль: они ежеминутно были с бойцами, поднимали боевой дух бойцов и увлекали их вперед. Можно привести десятки примеров, когда заместители политруков использовали каждую минуту для партполитработы, для бесед с группами или отдельными бойцами. Они выпускали боевые листки, переносили их из окопа в окоп. Особенно выделялись такие заместители политруков, как товарищи Бацура, Данилов, Дрягин, Азонов и другие.
Заместители политруков прекрасно справлялись и с работой политруков, а когда выбывал комиссар, то заменяли и комиссара части. Например, после ранения комиссара полка тов. Белорусекого его заменял заместитель политрука Сазыкин, ныне политрук, отсекр комсомольского бюро.
Заместители политруков в РККА - это богатейший фонд политработников. За время боев и после мы выдвинули на самостоятельную политработу более ста двадцати человек заместителями политруков.
Секретарь партийного бюро И. Машляк
Митинги и собрания
Неизмеримым авторитетом пользуются армейские большевики у красноармейской массы. В мирных условиях этот авторитет завоеван повседневной борьбой за повышение боеспособности части, во время боя личным примером, героизмом, умением ориентироваться в самой сложной обстановке, искусством побеждать любого врага. Бои у озера Хасан показали, что коммунисты нашего полка были в авангарде, вели за собой массы красноармейцев и командиров всегда и всюду - в походе, на передовых позициях, в разгар боя. Коммунисты и беспартийные жили одной мыслью набить морду японцам. Бойцы понимали коммунистов с полуслова.
1 августа недалеко от высоты Заозерной, в густом кустарнике, мы устроили митинг. Комиссар полка тов. Бондаренко обратился с краткой речью к бойцам. Он напомнил им священный долг каждого гражданина СССР - защищать свою родину.
- На нас смотрит вся страна глазами стосемидесятимиллионного народа. Народ уверен, что мы проучим японских провокаторов, уничтожим грязных налетчиков, посмевших перейти рубежи Советского Союза, - закончил он свою речь.
Эти простые слова понятны были всем бойцам, каждый готов был с честью выполнить свой долг - долг воина великой армии страны социализма.
В бою авторитет коммунистов поднимался еще выше, он завоевывался героическими подвигами.
Член полкового партийного бюро старший лейтенант тов. Скрипченко своим героизмом и отвагой увлек бойцов и командиров в атаку, выбил превосходящие силы японцев с занимаемой ими позиции. Ворвавшись с несколькими бойцами в окопы японцев, он забросал их гранатами, расстреливал из пистолета. Несмотря на ранение, он остался на позиции, продолжая умело руководить своей ротой. Вражеская пуля оборвала жизнь этого бесстрашного большевика.
Беспартийные командиры и красноармейцы, видя, как самоотверженно сражаются коммунисты, следовали их примеру. Они горели одним желанием: как можно скорее выбить с советской территории наглых провокаторов войны. Идя в бой, многие командиры и красноармейцы подходили ко мне и заявляли:
- Товарищ секретарь партийного бюро, если я погибну, то считайте меня коммунистом.
- В бой хочу идти большевиком, - так заявили младший лейтенант тов. Чаплына, техник Авдеев, заместитель политрука Соколов, старший лейтенант Змеев и десятки; других товарищей. Их заявления не расходились с делом. Они дрались, как львы.
Во время боевых операций ко мне, как к секретарю партбюро полка, и тов. Спицыну, секретарю бюро ВЛКСМ, буквально потоком шли заявления о приеме в партию и комсомол. Когда шальная пуля приковала меня к земле на высоте Заозерной, в моей сумке находилось больше тридцати заявлений бойцов и командиров, изъявивших желание вступить в партию.
Многие из этих заявлений были написаны на клочках бумаги неровным почерком, но все они говорили об одном; - о безграничной преданности партии большевиков, о своей готовности отдать за дело Ленина - Сталина самое дорогое, что есть у человека, - жизнь.
- Мне двадцать восемь лет, - писал в своем заявлении лейтенант Глотов, - прожил я еще немного, но всю эту небольшую жизнь я честно работал для родины, для народа. Мыслями, всем своим существом я давно в большевистской партии. Теперь, когда я защищаю границы от вражеского полчища, я хочу быть коммунистом. Прошу принять меня в ряды ВКП(б). И если вражеская пуля сразит меня на поле битвы, прошу считать меня большевиком.
Это заявление мы разбирали на заседании партийного бюро 4 августа. Заседание происходило в окопе, когда над головами свистели японские снаряды. Длилось оно недолго. Тов. Глотова все прекрасно знали. Вчера на глазах у всех взвод курсантов под командованием Глотова отважно дрался во время атаки на высоту Пулеметную.