друг с другом в том, чтобы первыми войти с красными знаменами на родную советскую Заозерную сопку.
К вечеру самолеты повторили атаку. Опять гром разрывов, столбы земли. Артиллерийский огонь японцев ослаб: видно, несколько японских батарей было подбито нашей авиацией и нашей артиллерией.
Я не участник империалистической войны, но знаю, по описаниям, какой силы достигал огонь на фронте в период наиболее напряженных боев. 6 августа и в последующие дни мы проделали то, что проделывалось в те времена при атаке сильно укрепленных позиций и что вошло в историю, как примеры небывалого упорства и обороны и наступления.
Опустилась ночь. Бой не прекращался, но японцы начали сдавать. Еще нажим, еще раз бросок в атаку. С криками: "Ура! Да здравствует великий Сталин!", бойцы устремились вверх по крутым склонам сопки. Враг не выдержал, - сопка наша! Заозерная (Чанкуфын) снова в наших руках.
На рассвете на Заозерной развевались красные знамена
Японцы успели основательно укрепиться на высоте. Они оставили окопы глубиной в полный профиль, убежища и блиндажи для пехоты, основательно разрушенные действиями нашей авиации и артиллерии. Проволочные заграждения перед японскими позициями были построены в 3-4 ряда кольев, впереди них были отрыты противотанковые рвы. В оставленных самураями окопах мы нашли несколько сот порожних бутылок из-под спиртного различных марок.
Японцы не хотели помириться с потерей высоты. Озверелые, с криками "банзай", они карабкались по камням на сопку. Наши бойцы подпускали их на близкое расстояние, а затем забрасывали ручными гранатами. Так отбивались неоднократные контратаки японцев. Большинство наступавших оставалось на месте убитыми, а уцелевшие окатывались обратно вниз.
В дальнейшие дни основные бои развернулись на высоте Безымянной, где японцы еще занимали часть нашей территории. Стараясь выбить японцев, наши части невольно вклинились метров на 300-400 в японское расположение по ту сторону границы.
Японская артиллерия продолжала вести огонь, стараясь подбить наши орудия. Однако огонь японцев страдал одним "дефектом": снаряды попадали куда угодно, только не в цель. Наша артиллерия уверенно выполняла свои задачи, поражая неприятельские орудия. 8 августа по нашему батальону открыла усиленный огонь одна из японских батарей, препятствуя нашему наступлению. После того как наша артиллерия направила огонь по этой батарее, мы на себе почувствовали успешные результаты работы наших артиллеристов: сначала японский огонь ослаб, а затем прекратился.
Бои за Безымянную богаты эпизодами героического поведения бойцов-патриотов. 9 августа группа смельчаков-добровольцев испросила у командования разрешения уничтожить две японские укрепленные точки, которые в особенности мешали нашим действиям. Ночью смельчаки подползли к укрепленным точкам, заложили фугас и взорвали одну из них. Другую точку они вынудили замолчать, ведя непрерывный огонь по амбразуре, откуда до этого стрелял японский пулемет.
Одно из наших отделений, скрытно подойдя к расположению противника, своим умелым огнем уничтожило японский взвод
На южном участке в тот же день, 9 августа, когда около двух рот пехоты противника, переправившись через реку Тумень-Ула, собирались нас атаковать, они были уничтожены: одна рота на месте нашим артиллерийским огнем, а другая - при отступлении вплавь через реку. Прекрасно действовали наши саперы, которые под огнем японцев строили укрепления на отбитых нами высотах.
Громадными усилиями преодолевая трудности местности и японской обороны, наши бойцы, командиры и политработники последовательно выполняли волю советского народа, выраженную вождем народов товарищем Сталиным: "Ни одного вершка своей земли не отдадим никому".
Мы не хотим ни корейской, ни маньчжурской земли, но советуем вам, господа японцы, оставить надежды на владение нашими сопками, озерами, пашнями, городами. Если не хотите сойтись на этом по-хорошему, мы вас убедим силой, сколько бы войск вы ни собрали и каких бы нам это усилий ни стоило. Такими настроениями были проникнуты все, кто в те дни дрался с захватчиками. Великая сила любви к родине, горячее чувство советского патриотизма руководили нашими действиями б эти незабываемые дни. С именем великого Сталина на устах, под красными знаменами страны социализма мы шли в бой и побеждали. Готовность всей необъятной Советской страны отразить налетчиков воодушевляла нас в тяжелых условиях боевой работы.
Беспартийные красноармейцы и командиры в период боев массами подавали заявления о принятии их в партию и комсомол. "Хотим идти в бой членами партии Ленина - Сталина, членами ленинского комсомола", - заявляли они. В бою они своим беззаветным геройством доказали преданность делу партии и искренность своего стремления быть в ее рядах. Сейчас они влились в нашу партийную и комсомольскую семью. Партийные и беспартийные большевики, борясь плечом к плечу, победили трудности и вышвырнули обнаглевших самураев с нашей родной земли.
К моменту перемирия, которое было объявлено 11 августа, на советской территории не было больше ни одного японского солдата. Японцы попытались было в самый последний момент выдвинуться вперед на нашу территорию, накапливаясь за камнями сопки Заозерной. Они воспользовались тем, что огонь с нашей стороны был прекращен ввиду начавшегося перемирия. Однако настойчивая позиция нашего командования заставила японцев уважать заключенное, соглашение и отойти на линию, которую они занимали до перемирия.
Сейчас мы уверенно держим в своих руках отвоеванные сопки, политые кровью сынов социалистической родины, павших на защите советских границ.
Красноармеец Л. Антипов
Грозные атаки
Дождь кончился так же внезапно, как и начался. Солнце вырвалось из-за туч. Пустынные улицы поселка оживились. Слышны смех и говор. Курсант Панченко подошел к окну и открыл его. В класс ворвались прохлада и аромат газона.
Панченко, улыбаясь, смотрел на улицу, на деревья, на цветы газона, раскинутого возле окна казармы, на траву, омытую дождем.
Ему было особенно радостно в это свежее утро. Сегодня он получил письмо от родных, но еще не вскрывал его: решил прочитать после окончания занятий. Было приятно сознавать, что вот здесь, в левом кармане гимнастерки, лежит конверт, в котором заключены слова и мысли близких, дорогих. Панченко потрогал карман и снова улыбнулся. Он окинул взглядом долину с ее свежей зеленью и внимательно посмотрел на сопки, синим бордюром обрамляющие горизонт.
По сопкам шла граница, а за ней чужая, незнакомая страна.
- Товарищ Панченко!
Он обернулся.
В классе за столами сидели бойцы над книгами и тетрадями.
Панченко - лучший курсант-отличник - руководил общеобразовательной подготовкой. Сейчас был урок арифметики, красноармейцы самостоятельно решали задачи.
- Товарищ Панченко, у меня ничего не получается.
- Как же так?
Красноармеец Галанин подошел к столу групповода и рассказал, чего он не понимает. Панченко объяснил, как решается задача.
Галанин разобрался в своей ошибке и, глядя на руководителя, сказал:
- Завидую я вам, товарищ Панченко. Все вы знаете. Так хорошо объяснили, что лучше и не надо. Вот понял я, а начну решать - не получается...
- Получится, товарищ Галанин. Я с вами отдельно займусь,
- Спасибо. Хочется мне.
Панченко не дослушал. Почувствовав, что кто-то стоит у него за спиной, он обернулся:
- Встать, смирно! - и звонким, четким голосом Панченко отдал рапорт командиру части.
- Как успехи? - спросил командир.
- Хорошо. Есть некоторые отстающие, но думаю и их подтянуть. Главное большое желание у всех учиться.
Командир Ласкин внимательно глядел на Панченко. Ему было приятно смотреть на этого живого, энергичного юношу, немного смущавшегося в его присутствии. Он перевел взгляд на сидевших вокруг бойцов, на их сосредоточенные лица. "Какие прекрасные бойцы! - думал Ласкин. - С такими не страшен никакой враг".
Он сказал групповоду:
- Сообщите вашей группе: сегодня после занятий состоится митинг в клубе части, - и вышел из класса.
* * *
- Товарищи!..
Зал мгновенно затих.
Комиссар Пожарский обвел глазами напряженные лица бойцов.
Все жадно, вопрошающе глядя на него, ждали, что скажет комиссар. По его необычайно возбужденному виду заключили, что Пожарский должен сказать что-то особенно важное.
- Товарищи! - начал комиссар. - Японские самураи. Эта гадина!. - От прилива гнева комиссар на мгновение смолк, но, взяв себя в руки, продолжал. - Эти подлые авантюристы напали на наши священные рубежи и заняли пядь нашей земли - Заозерную сопку.
Ропот негодования пробежал по рядам. Кто-то крикнул:
- Раздавить гадину!..
Успокоив внезапно взбушевавшееся море гнева, комиссар стал посвящать бойцов в подробности провокационного налета японской военщины. Он старался быть спокойным, но это ему не удавалось; Пожарский уже встречался с самураями в бою 25 марта 1936 года, был ранен и с тех пор всякий раз, когда говорил об авантюрах зарвавшихся соседей, не мог удержаться от гнева.
Страстная речь комиссара произвела сильное впечатление. Атмосфера была так напряжена, что все бойцы и командиры готовы были тотчас же ринуться в. бой.
- Будем просить командование соединения, чтобы нас первыми послали в. бой, чтобы мы первые могли уничтожить бешеных псов фашизма. Я уверен, что с доблестью выполним эту задачу, и наша родная земля будет вновь свободна от всякой нечисти.
Кончая свою речь, Пожарский провозгласил здравицу за честь вождя народов товарища Сталина.
Дружное красноармейское "ура" трижды потрясло воздух. Эхо его, как грозное предостережение, мчалось к границе.
После комиссара выступил командир части Ласкан.
Его горячая боевая речь дышала негодованием.
- Эти оголтелые бандиты давно пытаются нарушить нашу счастливую жизнь. Но они просчитаются. Стальной кулак Красной Армии развеет ворах эту падаль. Наши границы будут вновь свободны, и на них будет по-прежнему развеваться наше красное знамя.