нечистая совесть (или разве еще в придаток незнакомство с материализмом?) сделали то, что махисты, желающие быть марксистами, дипломатично оставили в стороне Энгельса, совершенно игнорировали Фейербаха и топтались исключительно кругом да около Плеханова. Это именно топтанье, скучная и мелкая грызня, придирки к ученику Энгельса, при трусливом увертываньи от прямого разбора взглядов учителя» (18, 97 – 98).
Отделяя Плеханова от Энгельса, указывая на не вполне точное, а подчас и просто неправильное толкование им тех или иных философских проблем, Ленин вместе с тем защищал Плеханова от нападок махистов там, где Плеханов выражал точку зрения Энгельса и где нападение на Плеханова являлось лишь формой нападения на марксистскую философию.
Ленин и его сподвижники не раз побуждали Плеханова выступить с развернутой работой против махизма. Об этом, в частности, свидетельствовал в «Женевских воспоминаниях» В.Д. Бонч-Бруевич: «Я объяснил Г.В. Плеханову[133], что мы совершенно в этом (в отрицательном отношении к философским воззрениям Богданова. – А.В.) с ним согласны, что философские воззрения Богданова не могут не смущать нас, но мы твердо решили, пока что, не поднимать их, объединяясь на всей другой нашей программе, стратегии и тактике, где у нас нет разногласий, а философский вопрос мы совершенно исключаем, о чем так и заявили Богданову.
– А вот вы бы, Георгий Валентинович, – добавил я, – выступили бы с критикой философской системы Авенариуса. Ведь этой философией сильно увлекаются и меньшевики, и большевики, и другие социалистические группы. В России создается целая литература. Читаются лекции, рефераты, а наша марксистская критика молчит. Совершенно нечего противопоставить…
– Да, да, – это верно! – оживленно воскликнул Георгий Валентинович. – Необходимо, крайне необходимо выступать! Ведь то же самое и за границей; и в Германии, и в Австрии, и в Польше, и в Америке – везде наши товарищи стали углубляться в эту весьма туманную идеалистическую философию… Темноты в этом эмпириокритицизме напущено ужасно много, десять раз перечтешь, пока доберешься до смысла, иногда думаешь „мартобря“ какое-то, – ввернул он любимое свое словечко, – а это-то и нравится, этим-то и увлекаются».
Далее В.Д. Бонч-Бруевич продолжал: «Георгий Валентинович очень заинтересовался моими наблюдениями в нашей библиотеке-читальне, устроенной при ЦК партии, где книги Богданова требовались нарасхват…
– Я предполагаю начать любовную переписку с Богдановым. Вчера твердо решил написать по поводу его выступлений несколько философских писем и опубликовать их – пускай молодежь почитает, как мы, старики, понимаем эту реакционную философию»[134].
Однако впервые с печатной критикой русских приверженцев учения Маха и Авенариуса Плеханов выступил лишь летом 1905 года в «Предисловии переводчика» ко 2-му изданию брошюры Энгельса «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии». Он писал: «Подчас приходилось почти сожалеть о том, что нашим товарищам попадались в руки философские книги. Сожалеть потому, что они не умели критически отнестись к изучаемым ими авторам и кончали тем, что сами подчинялись их влиянию. А так как современная философия не только у нас, но и на Западе стоит под знаком реакции, то в революционные головы попадало реакционное содержание, и начиналась величайшая путаница, которая иногда получала громкое имя критики Маркса, а иногда носила более скромное название соединения марксизма с философскими взглядами того или другого идеолога буржуазии (неокантианцев, Маха, Авенариуса и др.)»[135].
Пытаясь раскрыть причину стремления подобных критиков соединить учение Маркса с воззрениями тех или иных буржуазных мыслителей, Плеханов отмечал, что такой критик более или менее усвоил себе «философско-историческую сторону учения Маркса, но собственно философская сторона этого учения осталась для него непонятной и недоступной». «Нет, что бы там ни говорили наши противники, а это неоспоримо: стремление к „соединению“ теории Маркса с другими теориями, которые, по немецкому выражению, бьют ее по лицу, обнаруживает стремление к выработке стройного миросозерцания, но оно обнаруживает также слабость мысли, неспособность строго и последовательно держаться одного основного принципа. Иначе сказать: тут обнаруживается неспособность понять Маркса»[136].
«Мне самому, – свидетельствовал Плеханов, – не раз приходилось слышать вопрос: почему нельзя соединить исторический материализм с трансцендентальным идеализмом Канта, с эмпириокритицизмом Авенариуса, с философией Маха и проч. Я всегда отвечал на это почти в тех же выражениях, в которых отвечаю теперь»[137]. И далее он давал обширный анализ воззрений Маха и Авенариуса.
Усиленное распространение эмпириокритицизма в 1905 – 1906 годах привело Плеханова к мысли о необходимости более основательных выступлений против этой формы философской ревизии. Роль одного из побудительных мотивов сыграли здесь письма от многих социал-демократов с просьбой выступить в печати с разъяснением сути махизма.
В этом отношении определенный интерес представляет письмо некоего А. Скобеева из Иркутска, в котором он обращался к Плеханову с просьбой помочь ему в овладении философией материализма. В декабре 1906 года он писал Плеханову: «Вы говорите, что „современный идеал рабочего класса не может быть равнодушен к философии, так как апологеты буржуазии довольно умно облекают в философский покров анти-пролетарскую часть своих воззрений. Чтобы победить их, надо уметь бороться с ними философским же оружием“. Я хотел бы владеть „философским оружием“, но попытки в этом направлении были не особенно удачны. Пробовал изучать „реалистический сборник“ Богданова, Луначарского и др. (т.е. „Очерки реалистического мировоззрения“. Спб., 1904. – А.В.) и кроме отчаяния ничего не получил. То же случилось и с Геффдингом, Вундтом и др. Единственная книга, которая мне оказалась доступной и которую я почти всю понял, это Ваша „Критика наших критиков“». Далее автор просил Плеханова «указать десяток, другой книг, изучивши которые можно было бы читать свободно всякую или почти всякую философскую книгу или статью».
Другой корреспондент Плеханова, А. Рыбак (А.А. Тарасевич), 9 января 1907 года писал ему: «…многими из товарищей все больше и больше ощущается настоятельная необходимость в появлении более или менее обстоятельного разбора эмпириокритицизма с точки зрения марксизма.
Такая книга или же брошюра покажет нам, в чем заключаются неверные и слабые стороны этой философской системы… Сущность… просьбы, с которой я (я мог бы сказать „мы“) хотел обратиться в этом письме к вам, Георгий Валентинович, отсюда ясна… Появление такого рода ответа эмпириокритицистам очень важно теперь, а поэтому мы и просим вас написать его, если вы вообще согласны с нами и если ничто не мешает выполнению этой нашей просьбы»[138].
К выступлениям против махизма не раз побуждала Плеханова и Л.И. Аксельрод. В октябре 1906 года она писала ему из Териоки: «…эмпириомонизм растет не по дням, а по часам. Луначарский, Базаров, Богданов, Финн, Рожков и т.д. везде выступают и сеют эту заразу. Им необходимо возражать, а с нашей стороны, кроме меня, никого здесь нет, и само собой разумеется, что этого мало, что нужны люди… Вашего журнала (речь идет о „Дневнике социал-демократа“. – А.В.) ждут теперь с жгучим нетерпением. Он как раз отвечает запросам и прекрасно пойдет…»[139]
В другом письме, в ноябре 1906 года, Аксельрод отмечала: «…мне кажется, что следовало бы написать рецензию на III книгу Богданова об эмпириомонизме. В этой книге он искажает Энгельса, искажает Ваши взгляды, по дороге выругал также меня[140], а главное проповедует антимарксистские взгляды, выдавая их за марксизм. Если ничего не имеете против рецензии и против того, чтобы я ее написала, то будьте так добры сообщить об этом… Противники собираются нападать. Говорили мне, что намерены ругаться Луначарский, Столпнер (абсолютный дух), и мне лично сказал Юшкевич (брат беллетриста), что и он собирается писать статью против меня»[141].
После опубликования Богдановым в ежемесячнике «Вестник жизни» (1907, № 7) «Открытого письма Плеханову» Аксельрод писала ему в конце 1907 года: «…Богданову Вам, по моему мнению, необходимо ответить. Публика давно ждет Вашего ответа, и этот ответ будет иметь огромное значение»[142].
Плеханов и сам понимал необходимость усиления критики махистского поветрия, тем более что статьи Аксельрод далеко не решали этой задачи.
В рецензии на книги И. Дицгена «Аквизит философии» и «Письма о логике» (июль – август 1907 года) Плеханов отметил идеалистический характер «философской» мысли А. Богданова[143]. В работе «Основные вопросы марксизма» (ноябрь – декабрь 1907 года), говоря о «возрождении идеализма» в общественной науке, Плеханов писал: «…у нас даже в среде „теоретиков пролетариата“ являются люди, не понимающие общественной причины этого „возрождения“ и сами подчиняющиеся его влиянию: Богдановы, Базаровы и им подобные…»[144]
Заметки, записи Плеханова к отдельным философским работам, сохранившиеся в архиве, дают возможность увидеть и некоторые любопытные штрихи критики в адрес Луначарского. Так, в неопубликованных заметках 1907 – 1908 годов он ставит вопрос следующим образом: «Откуда возникла религия Луначарского?» И дает такой ответ: «Из декаденческого стремления к