мифу. Его „попытка“ выделить „самопознание“ по отношению к своему мировоззрению привела к тому, что он изобразил свою философию, как неуклюжую карикатуру на буржуазное общество». Далее, обращаясь к Луначарскому, Плеханов говорил: «Вы идете назад под предлогом продвижения вперед. И этим вы похожи на всех критиков Маркса». Считая Луначарского одним из ревизионистов философии марксизма, Плеханов сравнивал его с Бернштейном.
Неправильно было бы видеть в резко отрицательном отношении Плеханова к махизму Богданова и Луначарского только выражение его политического меньшевизма, узкоутилитарное использование ошибок противника. Плеханов критически относился к махизму и тогда, когда его проповедовали в меньшевистских рядах. «Жорж все более и более склоняется к тому, чтобы в партийных выступлениях выступать только с ортодоксальными марксистами, – писала Р.М. Плеханова в 1908 году П.Б. Аксельроду. – Литературные блоки, даже партийные, он находит вредными. Он находит, что непоследовательно и смешно полемизировать с Богдановым, большевиками и другими под ручки с Юшкевичем и Валентиновым только потому, что они меньшевики».
Плеханов собирался публично выступить и против русского махиста меньшевика Я. Бермана, повторявшего в своих работах, по словам Ленина, «старый-престарый вздор о диалектике» (18, 327 – 328). Быть может, это намерение было связано с письмом Меламеда из Лозанны от 14 января 1907 года, в котором тот писал Плеханову: «Я думаю, что ввиду вылазки Я. Бермана (ноябрьская книжка „Образование“ за 1906 год, статья „Марксизм или махизм?“) ответ ему, хотя бы в виде предисловия к „Beitrage“[145], был бы своевременен. Простите, дорогой товарищ, что я вмешиваюсь в Ваше дело, верьте, что в данном случае я движим желанием победы над нашими идейными противниками и ничем иным». В свою очередь Л. Аксельрод писала Плеханову по этому же поводу 6 января 1907 года из Териоки: «Видели ли Вы 11-ю книгу „Образования“? Там есть статья под заглавием „Марксизм или махизм?“. Она целиком направлена против Ваших философских взглядов. Статья путаная, нелепая, а автор обнаруживает в ней схоластические склонности, но не философские мысли».
Хотя со специальной работой против упомянутой статьи Бермана Плеханов так и не выступил, но в его архиве сохранились наброски рецензии на книгу Бермана «Диалектика в свете теории познания». Среди них есть такая ироническая запись: «Смысл тут заключается в том, что Бернштейн был не настоящий ревизионист, между тем как Берман обещает быть настоящим».
Вполне осознав серьезную опасность махистского ревизионизма в партии, Плеханов подготовил и в 1908 году опубликовал большую работу «Materialismus militans» («Воинствующий материализм»)[146].
«…Идейная неясность, – писал он в этой работе, – особенно вредна у нас в настоящее время, когда под влиянием реакции и под предлогом пересмотра теоретических ценностей идеализм всех цветов и оттенков справляет в нашей литературе настоящие оргии и когда некоторые идеалисты – вероятно, в интересах пропаганды своих идей – объявляют свои взгляды марксизмом самоновейшего образца»[147].
Обращаясь непосредственно к Богданову, Плеханов заявлял: «…Вы находитесь именно вне пределов марксизма, это ясно для всех тех, которые знают, что все здание этого учения покоится на диалектическом материализме, и которые понимают, что Вы в своем качестве убежденного махиста на материалистической точке зрения не стоите и стоять не можете… Вы отвергаете точку зрения Энгельса. А кому известно, что Энгельс был полным единомышленником автора „Капитала“ также и в философии, тому очень легко будет понять, что, отвергая точку зрения Энгельса, Вы тем самым отвергаете точку зрения Маркса и примыкаете к числу „критиков“ этого последнего»[148].
Далее Плеханов указывал: «Не будучи марксистом, Вы во что бы то ни стало хотите, чтоб мы, марксисты, считали Вас своим товарищем… Я просто-напросто не считал нужным спорить с Вами, полагая, что сознательные представители российского пролетариата сами сумеют оценить Ваши мудрости философические… Говоря по правде, я, боясь скуки, и теперь не собрался бы ответить Вам, г. Богданов, если бы не тот же г. Анатолий Луначарский. Пока Вы тредьячили в своем „эмпириомонизме“, он выступил – наш пострел везде поспел – с проповедью новой религии, а эта проповедь может иметь гораздо большее практическое значение, нежели пропаганда Ваших <будто бы> философских идей»[149].
Об уродовании учения Маркса ревизионистами – Богдановым, Луначарским и другими – Плеханов говорил и в работах «О так называемых религиозных исканиях в России», «О книге В. Виндельбанда», «Трусливый идеализм» и др.
Эти выступления Плеханова против махизма находили сочувствие и поддержку у Ленина. На этой основе и сложился своеобразный союз между ними в области философской борьбы. Ленин нимало не смущался тем, что, критикуя своих товарищей по фракции, он вместе с тем вынужден был не раз указывать на принципиальную правоту Плеханова в споре с ними, в отстаивании им мировоззренческих основ марксизма.
Совсем по-другому оценивали выступления Плеханова социал-демократы махисты и поддерживавший их Горький. «Скажи Вере[150], что ее Плеханов – увы! – иссяк совершенно, о чем с трагической ясностью свидетельствует его последняя статья против Богданова, – писал Горький Е.П. Пешковой летом (июль или август) 1908 года. – Какое бессилие ума и какой позорный недостаток знаний! Злобно, не корректно, не умно. Мудрый человек должен умереть вовремя»[151].
5. «Философия искаженного большевизма»?
К 1908 году, несмотря на выступления против махистского ревизионизма со стороны Плеханова, Аксельрод, Деборина[152] и других, образовался своеобразный единый махистский «лагерь», осуществлявший фронтальную атаку против всех коренных положений философии марксизма. В него входили и к нему примыкали представители самых разных идейно-политических направлений, партий и групп.
В частности, махистские идеи были провозглашены в это время наиболее научной философией и в эсеровском, неонародническом лагере. Один из идеологов этого течения, В. Чернов, выпустил в 1907 году пронизанную идеями Маха и Авенариуса работу «Философские и социологические этюды».
Распространением эмпириокритических воззрений занимались в это время – к большому огорчению Плеханова – и меньшевики (П. Юшкевич, Н. Валентинов, Н. Рожков и другие). Лишь один Валентинов опубликовал в 1908 году две большие работы: «Э. Мах и марксизм» и «Философские построения марксизма».
В книге «Э. Мах и марксизм» Валентинов писал: «Вокруг имени венского философа Э. Маха у нас возникла полемика. Соединимы ли марксизм и философия Э. Маха? Соединимы ли принципы научной социологии, называемой материалистическим пониманием истории, с философскими принципами критического реализма, в той его форме, в какой он выдвинут со стороны психологов – Р. Авенариусом, а со стороны физиков – Э. Махом?»[153]
На эти вопросы сам Валентинов еще раньше дал ответ. Так, в рецензии на книгу Н. Бельтова (Г.В. Плеханов) «За двадцать лет. Сборник статей литературных, экономических и философских» он отмечал: «Психофизиологическая теория Авенариуса не подкапывается под принципы исторического материализма, она, наоборот, утверждает эти принципы на самых научных, антиметафизических основах»[154]. В другой рецензии (на книгу: Андреевич. Опыт философии русской литературы) Валентинов писал: «В основу марксизма положена очень интересная гносеологическая теория и чтобы составить себе о ней ясное представление – необходимо собрать и систематизировать различные (подчас очень отрывистые) философские замечания, разбросанные в „Анти-Дюринге“, в „Людвиге Фейербахе“ Энгельса, „Нищете философии“, в I, III томах „Капитала“. Дух и направление этой теории до поразительности совпадает с критическим эмпиризмом Маха и Авенариуса»[155].
Рецензируя книгу «Р. Авенариус. Критика чистого опыта. Новая теория позитивного идеализма в популярном изложении А.В. Луначарского», Валентинов подчеркивал: «Основные посылки социологического монизма Маркса и Энгельса и эмпириокритической философии Авенариуса и Маха – решительно одинаковы, и эти две величайшие теории современности взаимно пополняют и обосновывают друг друга. Все положения материалистического взгляда на историю получают полную гносеологическую санкцию с точки зрения эмпириокритицизма, и эмпириокритические положения становятся ясными и понятными в рамках указываемых марксизмом законов… Теоретико-познавательный идеал эмпириокритицизма, чуждый всяких метафизических и фетишистских стремлений, требует простого, отчетливого и экономного описания явлений действительности, и этот идеал есть идеал критического материализма Маркса и Энгельса»[156].
В книге «Э. Мах и марксизм», развивая эту мысль, Валентинов писал: «Странную форму приняло обсуждение этого интересного и важного вопроса (о соединимости исторического материализма и махизма. – А.В.). Вместо того, чтобы критически отнестись, изучить и понять взгляды Маха, являющегося, по справедливому указанию А. Богданова, „величайшим из нынешних работников философии естествознания“ и „самым крупным в настоящее время философом вообще“, – российские „критики“ его (я, главным образом, имею в виду ортодоксов-материалистов) расправляются с ним, поистине, на редкость негодным способом. Они, прежде всего, безапелляционно заявляют, что Мах и Авенариус –