В.Ф. Горин в письме брату в начале июня 1909 года сообщал из Женевы: «Петрович (не портной, а товарищ) у меня каждый день читает под моим руководством философию В.Ил., и вот, имея неизмеримо меньшую подготовку, чем ты, он теперь собирается читать доклад о книге этой и несомненно будет иметь успех. Публика страшно интересуется ею, но плохо разбирается, а Петрович теперь несомненно растолкует ее. Если бы ты ее прочел со мною, ты бы мог прямо напечатать хороший отзыв о ней».
В это же время, в июне 1909 года, Горин свидетельствовал: «Махисты страшно подняли голову и собираются даже открыто отделиться от материалистов». 25 июля он замечает, что «Богд[анов] и Лунач[арский] окончательно поссорились с материалистами» и что в статье, опубликованной во втором выпуске сборника «Литературный распад», Луначарский пишет, будто «формулы марксизма холодны».
И в самом деле: после выступления Ленина лидеры философского ревизионизма не только не сложили оружия, а, наоборот, сделали свои выступления еще более агрессивными. На книгу Ленина вскоре печатно откликнулись Богданов, Базаров, Юшкевич и другие (об этом – дальше). Усилилась богостроительская проповедь Луначарского, особенно в связи с выходом горьковской «Исповеди»[254]. Помимо выступлений в печати русские махисты вели борьбу против сторонников диалектического материализма также и во время публичных диспутов. Эти их теоретические выступления сопровождались усилением раскольнической деятельности и в собственно политической области: все активнее проповедовались отзовизм и ультиматизм, на Капри возникла так называемая партийная школа «Вперед», ставшая своеобразным центром все более откалывавшейся от большевиков группы.
В начале 1909 года Ленин, еще сохранявший надежду на преодоление разногласий, призывал к открытому выяснению сложных проблем. В напечатанной в газете «Пролетарий» 12 (25) февраля 1909 года статье «По поводу статьи „К очередным вопросам“» он писал: «Наша фракция не должна бояться идейной внутренней борьбы, раз она необходима. Она еще более окрепнет в ней. Мы тем больше обязаны выяснять свои расхождения, что фактически наше течение все больше начинает равняться всей нашей партии. К идейной ясности зовем мы тт. большевиков и к отметанию всех подпольных сплетен, откуда бы они ни исходили. Подменять идейную борьбу по серьезнейшим, кардинальнейшим вопросам мелкими дрязгами, в духе меньшевиков после второго съезда, есть тьма охотников. В большевистской среде им не должно быть места. Рабочие-большевики должны дать таким попыткам решительный отпор и требовать одного: идейной ясности, определенных взглядов, принципиальной линии» (17, 369).
Задаче преодоления разногласий, критике отзовизма и ультиматизма, махизма и богостроительства было посвящено расширенное заседание редакции газеты «Пролетарий», состоявшееся в Париже 21 – 30 июня 1909 года. На третьем его заседании, 23 июня, специальному обсуждению был подвергнут вопрос «О богостроительстве».
Как уже отмечалось, несколькими месяцами ранее, 12 (25) февраля, в «Пролетарии» была помещена редакционная статья «Не по дороге», в которой осуждались богостроительские воззрения Луначарского.
Опубликование этой статьи было расценено сторонниками махизма как нарушение договоренности о «нейтральности» партийных изданий по отношению к философской полемике. По этому поводу Луначарским было сделано специальное заявление. В нем говорилось: «В № 42 официального органа большевистской фракции появилась статья без подписи и, следовательно, за ответственностью редакции, озаглавленная: „Не по дороге“. Главный тезис этой статьи формулирован недвусмысленно: „С такими социалистами нам не по дороге“. Одним из таких социалистов оказался я. Всякому понятно, что подобная статья имеет характер официального порицания моей литературной деятельности и почти равносильна своеобразной экскоммуникации, отлучению». Далее Луначарский продолжал: «…редакция с радостью ухватилась за „разногласия“ и подняла историю, не сделав ни малейшей попытки избежать ее; редакция нарушила философский нейтралитет „Пролетария“; редакция бросила мне обвинения в практических отклонениях от тактики социал-демократии, построив эти обвинения на придирках, выдумках и политических искажениях подлинных слов…»[255]
Пройдет более двадцати лет, и в 1931 году в статье «В атмосфере реакции» (часть 1. «К вопросу о философской дискуссии 1908 – 1910 гг.»)[256], предназначенной для 2-й книги «Литературного наследства», Луначарский напишет: «В моей уже долгой жизни и в моей довольно обширной литературной деятельности имеется немало ошибок, среди которых есть и серьезные. Но самая моя большая ошибка это именно та, с которой связаны опубликованные в первой книге „Литературного наследства“ материалы из протоколов совещаний расширенной редакции „Пролетария“»[257].
Признав, что «меньшевики… начали пользоваться философскими ошибками впередовцев, в том числе и моими грубыми заблуждениями, чтобы бросать тень на всю большевистскую фракцию»[258], Луначарский так обрисовал свою позицию первой половины 1909 года: «Контроль партии скоро заставил себя чувствовать. Субъективно он был для меня крайне неожиданным. Когда в „Пролетарии“ появилась статья „Не по дороге“, я был глубоко огорчен и раздражен. Субъективно мне казалось, что я делаю полезное для партии дело, и некоторое время я продолжал сопротивляться, настаивая на том, что моя концепция есть тот же марксизм, только одетый в особые одежды, рассчитанные на эффект в определенной среде, и что мои определения социализма, мое выражение „богостроительство“ – нисколько не лишают моей концепции характера самого последовательного атеизма»[259].
Богданов, стремившийся не допустить на страницы «Пролетария» критику богостроительства, тогда же пытался свести все дело лишь к злоупотреблению Луначарским религиозной терминологией, используемой якобы для доходчивости и привлекательности социалистической пропаганды. При этом затенялась органическая связь богостроительства с эмпириокритицизмом. Фактически же, как свидетельствовал Ленин, «позорные вещи, до которых опустился Луначарский, – не исключение, а порождение эмпириокритицизма, и русского, и немецкого» (18, 366). «И когда, – писал Ленин, – официальный орган большевизма в редакционной статье заявил, что большевизму не по дороге с подобной проповедью (это заявление в печати было сделано после неудачи бесчисленных попыток путем писем и личных бесед побудить к прекращению позорной проповеди), – тогда тов. Максимов (Богданов. – А.В.) подал формальный письменный протест в редакцию „Пролетария“» (19, 91).
Этот протест был подан в феврале 1909 года в расширенную редакцию «Пролетария» в связи с решением узкой редколлегии поместить на своих страницах статью «Не по дороге». Решение узкой редколлегии Богданов расценивал как нарушение резолюции самой же редакции о «нейтральности» газеты по отношению к философским вопросам. В частности, в своем протесте Богданов писал: «Попытка обойти решение ссылкою на то, что философская нейтральность не нарушается борьбою против религии, есть явная увертка, потому что в нашей фракции не найдется, я думаю, человека настолько наивного, чтобы смешать философское употребление Дицгеном, Луначарским и некоторыми другими терминов религиозного происхождения с религией в историческом и политическом значении этого слова»[260].
Отстаивая свои позиции и на заседании расширенной редакции «Пролетария», Богданов заявил: «У Луначарского есть, конечно, злоупотребление религиозной терминологией, хотя он и готов отказаться от нее теперь… Что касается меня, то меня всегда приводили в негодование всякие религиозные оболочки и выходки Луначарского, но чисто эстетически. Луначарский хочет великое пролетарское движение втиснуть в авторитарные рамки; я против этого всегда протестовал»[261].
Дело было, конечно, не только в терминологии, что прекрасно, как видим, понимал и Богданов. Интересно, что накануне совещания Горький писал (после 13 (26) мая) Луначарскому с Капри: «Получили ли вы письмо А.А. – пересланное вам отсюда? Ленин явно делает вас центром нападения…»[262]
Что дело отнюдь не в терминологии, показывали и статья Ленина «Об отношении рабочей партии к религии» («Пролетарий» № 45, 13 (26) мая), которую, по-видимому, и имел в виду Горький[263], и выступления других большевиков, в частности В.Л. Шанцера[264].
Не вдаваясь в другие детали, связанные с Совещанием расширенной редакции «Пролетария», отметим лишь, что, осудив отзовизм и ультиматизм, оно вместе с тем определило богостроительское течение, особенно ярко пропагандируемое в статьях Луначарского, «как течение, порывающее с основами марксизма, приносящее по самому существу своей проповеди, а отнюдь не одной терминологии, вред революционной социал-демократической работе по просвещению рабочих масс…»[265]. В связи с демонстративными протестами Луначарского и Богданова Совещание заявило, что речь идет вовсе не о полемике по спорным вопросам, а о подмене пролетарского социализма, марксизма мелкобуржуазными тенденциями, что борьба с ними должна быть продолжена и впредь. Ссылки Богданова на нарушение редакцией соглашения не помещать философских статей на страницах нелегального органа были признаны совершенно несостоятельными, ибо «борьба со всевозможными формами религиозного сознания и религиозными настроениями, откуда бы они ни исход