хотите, любви. А все эти высокопарные сентенции Атоса или нарочито грубые заявления Прапора — всего лишь пыль в глаза, не более. Детский сад, ей-богу!
Короче, терять тут время было совершенно бесперспективно, так что Рич оставил увлеченных друг другом спорщиков, которые даже не заметили его маневра, и побежал через лужайку, направляясь в очередной раз к клинике Вощинского.
Добравшись почти до ограды родной территории, он заметил под одним из деревьев Масю. Она принимала солнечную ванну, грациозно изогнувшись и чуть-чуть покачивая кончиком хвоста. Ее густая шерстка соблазнительно блестела под лучами ласкового солнышка, а полуприкрытые глаза призывно поблескивали, заставляя сердце котектива биться сильнее. Но, к сожалению, сейчас было не до любви. Приветственно махнув своей зазнобе лапой, Ричи перемахнул через поросшую виноградом изгородь и припустил еще быстрее.
Сведения о гербицидах и воспоминания о садовом домике как-то очень хорошо сплетались хвостами, а котектив не привык игнорировать намеки своего внутреннего голоса. То есть нужно проверить эту ниточку, ведь неспроста же интуиция сигнализирует так явно. К тому же в виновность Лины Ричи верил все меньше: уж слишком как-то гладенько выстраивались против нее улики, не бывает так на самом деле.
Гораздо вероятнее, что кому-то слишком сильно хочется, чтобы «двуногий» Прапора из-за своего скудного умишки пришел именно к такому выводу. А он, собственно, и пришел. Так что следует торопиться и лететь со всех лап, чтобы предотвратить катастрофу, которая уже совсем не за горами. Ведь с тупого солдафона станется: упечет невиновную «двуногую» в каталажку, а настоящий преступник так и останется на свободе торжествовать победу. Ну уж, нет!
Когда до садового домика осталась всего пара хороших прыжков, кот заметил, что к постройке направляется «двуногая» Франсуазы собственной персоной. Лина держала в руке пустое ведро и была погружена в свои мысли, которые, судя по выражению лица, не сулили ей никаких радостных перспектив.
Котектив сильно оттолкнулся задними лапами от земли, проскользнул в приоткрытое окно и через мгновенье уже был внутри садового домика, выискивая глазами место, где можно будет спрятаться, когда «двуногая» войдет. Внутреннее убранство свидетельствовало о том, что хозяйка тщательно следит за своим инвентарем и, судя по всему, относится к вещам очень бережно и аккуратно. Лопаты, грабли, тяпки и другие инструменты рядочком выстроились под стенкой. Газонокосилку накрывал кусок промасленного брезента, на полках красовались банки (все до единой подписанные и помеченные различными значками), пол был чисто выметен, ящики аккуратно сложены, и даже запах мышей почти не улавливался.
Но времени на любование хорошей организацией рабочего пространства у Ричи не было, и он бесшумно взбежал по стопке ящиков на верхние полки, а оттуда на потолочную балку, где и затаился.
Почти в тот же момент скрипнула входная дверь, и через порог ступила «двуногая» Франсуазы.
— …ухаживать самой… — Ее слабый голос быстро затухал в стенах садового домика, словно увязал в патоке. Судя по всему, Лина разговаривала сама с собой, хотя ее слова вроде бы кому-то адресовались. — Я люблю свой сад, мне хочется, чтобы он был красивым. По правде говоря, мне им всегда было приятнее заниматься, чем всеми этими делами клиники… Ты не подумай, Франни, я очень люблю животных, но организационные вопросы — это не мое.
Женщина поставила ведро и застыла, глядя перед собой невидящим взглядом. Впечатление она производила какое-то потерянное.
— Да и потом, не хочу, чтоб, когда меня посадят, сад был похож на черт-те что. Приведу его в порядок, пока есть время. А там, скорее всего, и дом с молотка продадут, и клинику закроют… Как же так, Гриша? За что мне все это?..
Лина начала всхлипывать, и Ричи уже испугался, что сейчас у нее начнется истерика. Но в эту секунду на раме того же самого окошка, в которое недавно запрыгнул он сам, появилась Франсуаза — видно, по голосу хозяйки тоже поняла, что грядет буря. Она аккуратно ступила на полку с банками и пошла по краю деревянной доски.
Котектив внимательно следил за Франни, теряясь в догадках, что она собирается предпринять. А предпринимать все, что угодно, следовало еще минуту назад, потому что «двуногая» уже во всю шмыгала носом и терла глаза ладонями. (Очень странная реакция на жизненные трудности, честно говоря. Нет, чтобы искать выход или просто смириться, если уж не хватает способностей на борьбу. Так нет, «двуногие» (особенно самки) начинают лить из глаз воду, издавать странные звуки и вообще становятся похожи на беспомощных котят. При их размерах это выглядит одновременно и жалко, и устрашающе — Ричи не смог бы точно сказать, какого впечатления у него в такой ситуации больше.)
Но от раздумий над очередной странностью «человеков» его отвлек стук металла о дерево — Франсуаза мазнула хвостом по одной из банок, стоящих на полке, и та подпрыгнула на месте.
— Осторожно! — «Двуногая» сразу же вскинулась, перестала сопеть и тереть лицо, и все внимание переключила на кошку. — Франни, слезь оттуда! В банке гербициды, они страшно ядовитые. Если опрокинешь ее… И кто только мог их стащить? Ведь я всегда дверь запираю. Всегда! Мне и не жалко, но лишь бы не пострадал никто, это же чистая отрава…
Продолжая что-то невнятно бормотать, Лина настойчиво подзывала к себе кошку. Та наконец поддалась ее умоляющему взгляду, легко спрыгнула с полки на пол, подошла и потерлась о ее ногу. Ричи оценил поведение Франсуазы по достоинству — она отлично чувствовала настрой своей «двуногой» и умела на нее влиять буквально одним взмахом хвоста.
Но гораздо интереснее поведения кошки была информация, которую Лина выдала, пытаясь отогнать усатую любимицу от банки с гербицидами. Судя по всему, это именно тот яд, которым отравили Вощинского и который обнаружили под кроватью у его второй жены. Осталось только дождаться, когда хозяева покинут свой садовый домик.
— Ох, Франни, Франни, а я еще на него ругалась… — продолжала причитать Лина. — Что он чашку никогда в раковину не ставил, оставит на столе и уходит. Да сейчас пусть хоть всю кухню чашками своими заставит, все перемою! И пусть в грязных ботинках хоть на кровать забирается! Что мне, сложно полы было протереть? Эх, какая же я дура! Неблагодарная дура!
Кошка участливо муркнула.
— А ты, — продолжала Лина. — Ты тоже хороша! В ботинки кто ему нагадил, когда я уезжала, а он водичку тебе забыл поменять? Ну, он весь в работе, он такой рассеянный до всего, что не касается работы! Из-за этого он и псов забыл запереть! Они тебя и не тронули даже, так, напугали! А ты что? Все лицо Грише исцарапала! Эх, какие же мы глупые… Вот сейчас меня в СИЗО, а тебя, думаешь, куда? На улицу, вместе с ними со всеми… Что же делать? Гриша! Гриша…
Лина с Франсуазой еще пару минут горевали, обнимая друг друга, но они уже не интересовали котектива — он не спускал глаз со злосчастной банки. Как только дверь за «двуногой» закрылась и послышался звук удаляющихся шагов, Ричи моментально перескочил со своего «насеста» на полку и подошел к заветной емкости.
От банки исходил запах каких-то трав и химии. Сочетание было странное, незнакомое и настораживающее. На наклейке, закрывающей две трети фронтальной части, красовались черные буквы и изображение черепа с костями.
Аккуратно подцепив когтем крышку, усатый детектив заглянул внутрь, стараясь вдыхать неглубоко и осторожно — запах стал заметно сильнее. В банке были сложены четырехугольные пакетики, по виду очень напоминающие обычные чайные.
Захватить зубами «чайный пакетик» с ядом труда не составит — бумажные краешки довольно широкие, до содержимого далеко, так что можно не бояться пострадать самому. Выбраться из садового домика легче легкого. Веранда, на которой Вощинский так любил потягивать свой вечный пуэр, буквально в двух прыжках. В общем, все условия сложились для любого неглупого злоумышленника просто идеально, а если преступником действительно был кот… Что ж, для него провернуть подобное — плевое дело.
Запах кота, неимоверно слабый и перебитый едким запахом гербицида, все же чувствовался. Ричи отошел от банки, снова прыгнул на подоконник и еще раз обнюхал все до последнего сантиметра. Между рассохшихся рам, в небольшой трещинке, как настоящий подарок детективу, лежала вибрисса — осязательный ус. Конечно, такие есть не только у котов, но вряд ли сюда смог бы забраться незамеченным кто-то еще. Вот так мяу!
И по вибриссе можно будет установить личность подозреваемого, удовлетворенно сощурился Ричи.
Глава тринадцатая,в которой «двуногому» открывают глаза, а он их сам снова закрывает
Последние находки меняли многое, и Ричи был весь наэлектризован. В его голове возникали новые и новые мысли, мириады новых версий. В голове вертелась фраза «тонкие взаимосвязи», но наш котектив не думал о физике. Он очертил еще раз круг лиц, причастных к этому делу. Тут есть много неизвестных. С какой стороны потянуть этот клубок, чтобы он распустился, куда бы запустить коготки? Пожалуй, следует начать с самого простого…
Ричи встретил Атоса и Прапора там, где и оставил, порядком окосевшими в вечных амурных диспутах. Но к этому времени Прапор уже распластался по полу, раскинув пышные телеса равномерно по плоскости, а Атос взъерошенно пересказывал очередную историю про дуэль и покорение дамы сердца, время от времени путая имена действующих лиц и очередность событий. Прапор был уже не в силах изобличать Атоса и просто наблюдал, икая в такт покачиванию хвоста собеседника.
— Есть новости, котаны? — озорно улыбнулся Ричи.
— Мы пришли к выводу, что самые развратные кошечки обладают светлым окрасом, — приподнялся Прапор, — а также установили, что телосложение и любвеобильность коррелируется слабо, хотя изучению этого вопроса следует уделить больше внимания.
— А главное, с пользой провели время. — Атос попытался стряхнуть хмель и изобразить внимание на морде. — А у вас, Ричард, есть новости?