Пронесясь мимо толпы «двуногих» тремя темными молниями, беглецы скрылись в ближайших от башни кустах. Вслед им неслись проклятия и вопли, но опасности они уже не представляли.
Все еще не веря в спасение, задыхающиеся и измученные коты продирались сквозь сухую траву, колючие ветки и нагромождения мусора, пока силы окончательно не покинули их. Теперь звуки, несущиеся от Пушистой башни, были едва различимы, и опасаться погони уже не стоило. Все трое, тяжело дыша, растянулись прямо на земле.
Ричи старался унять бешеный стук сердца, из-за которого сильно шумело в ушах. Холодный ночной воздух приятно овевал натруженные лапы.
— Я хотел бы принести вам искреннюю благодарность, — услышал котектив голос Атоса и с трудом поднял голову. — Вы спасли нас от неминуемой гибели.
— Могу вам ответить тем же, — все еще срывающимся голосом вернул благодарность неизвестный спаситель.
Теперь-то Ричи мог его хорошо рассмотреть в серебристом свете луны. И оказалось, что не таким уж неизвестным был этот «адепт мурчалки» и по совместительству их боевой товарищ.
— Левиафан?!
Глава пятнадцатая,в которой пучины странной теории захлестывают котектива по самые ушки
Небольшая ранка за ухом, кажется, не доставляла Левиафану никакого беспокойства. Вырвавшись из лап «двуногих» в Пушистой башне, он в компании Ричи и Атоса шагал по оживленной улице города. Взгляд кота выражал легкую растерянность и озабоченность одновременно. «Кто-то нас выдал, кто-то знал, что я буду выступать с лекцией, и решил ее сорвать, но кто, кто, кто?» — бормотал проповедник теории счастливых «мурчалок».
Наконец компания вслед за Ричи свернула в тихий дворик с развешанным повсюду бельем и площадкой с выводком мелких «двуногих». Отсюда можно было наискосок добраться до дома за полчаса.
— Что за теория с «мурчалками»? Вы так хорошо рассказывали, пока не появились «двуногие»… — заговорил котектив, пытаясь изобразить как можно более доброжелательный тон.
— Да вы же все понимаете, не прикидывайтесь! — отрезал Левиафан, моментально ощетинившийся, словно вынутый из ледяной ванны.
— Ну, если в общих чертах, нам с коллегой хотелось бы все же прояснить ряд не совсем понятных моментов, — попытался направить разговор в более деликатное русло интеллигент Атос.
— Вот все говорят, что управлять миром нельзя… как бы не так! — начал Леви и вдруг остановился, поводя носом, и совсем неожиданно предложил компаньонам присесть на траву. Тем более что рядом рос порей, как он намекнул — его любимое лакомство в любое время дня. — У всех котов есть «мурчалки», у всех… — наконец продолжил он с набитым ртом, из которого торчали кусочки травы.
Ричи сначала чуть не рассмеялся, но через мгновение напрягся. Этот околонаучный бред про «мурчалки», сказанный с таким же придыханием и с такой же интонацией, Леви уже излагал в клинике Вощинского. Еще тогда, когда все были живы-здоровы, когда они с Масей пришли навестить Франсуазу. Его принимали за полусумасшедшего чудака (которого пришлось успокаивать с применением легкого насилия), а теперь он собирает лекционные залы!
— Сами по себе они приятны, но бесполезны! Когда кот или кошка становятся несчастными… да, на кошках, как натурах нежных, это работает лучше… самое время извлекать «мурчалку»! Она режет, ранит, причиняет боль, как скипидар! Все их надо извлечь, а потом собрать в одном месте… — мечтательно тянул Левиафан.
— И что тогда? — не дал растечься своему собеседнику мышью по древу Ричи.
— Собранные в едином месте, они могут осчастливить мир, а перевернутые наоборот — уничтожить все человечество. Вы же в деле, вы точно в деле! — Глаза Левиафана вдруг загорелись сатанинским огнем. — Давайте уже действовать, действовать! Вместе мы перевернем весь мир! — затараторил он, брызгая зеленой слюной.
Атос с Ричи обеспокоенно переглянулись.
— А как же, собственно, извлекать, в каком из органов находятся эти… «мурчалки»… В горле? — спросил Атос.
— Да что за глупости вы говорите! — вспылил Левиафан. От злости он выгнул спину и распушил хвост. — Вы не понимаете! Не понимаете!
Ричи где-то читал, что повторение сказанного по нескольку раз может быть симптомом душевной болезни.
— Слушайте, слушайте все! — снова завыл Левиафан. — Ведь «мурчалка» — это не селезенка и даже не гортань! Это метафизический объект! Как ум, счастье или горе! Мозг можно извлечь из разбитой головы или сердце — из грудной клетки, а «мурчалку» когтями не вытащишь! Ее можно получить только тогда, когда кот делается несчастным! — чуть ли не визжал он, подпрыгивая на месте.
— Сделать кота несчастным просто — лишить валерианы и молока, — пошутил Ричи.
— Часто кот делается несчастным, когда погибает «двуногий»! — прошипел Левиафан. Он поднял хвост пистолетом и чему-то вдруг обрадовался.
«Четко выраженные перепады настроения», — подумал Ричи, как бусы на леску, «нанизывая» симптомы душевного расстройства. Картина вырисовывалась интересная. Да и про гибель «двуногого» неспроста он промяукал.
— Многие считают, что котам на «двуногих» плевать. Плевать на их жизнь, плевать на их смерть. Но тысяча мышей, это не так, не так! Как расстроилась Франсуаза эта расфуфыренная, когда ее хозяин того… Расстроилась примерно так же, как я обрадовался! Ведь этот коновал травил меня седативными препаратами в своей клинике. Мой cдуревший «двуногий» меня туда затащил. Говорил, мол… мой кот совсем сбрендил, на кошек кидается, перевозбудился, помогите… Кто сбрендил, так это он сам! — разразился длинным и все менее и менее связным монологом Леви.
— И теперь ты свободен… — резюмировал Ричи, и нехорошие подозрения еще больше зашевелили мышиными хвостами в его голове.
— Да куда там! Куда! Нам надо собирать «мурчалки», мы изменим этот мир! Я покажу вам один котлован, там уже лежат извлеченные мною «мурчалки». «Мурчалки»-светлячки! Горят, о, как они горят! — Левиафан снова начал подпрыгивать одновременно на четырех лапах, а потом по очереди то на передних, то на задних. — Я покажу! Несите мне «мурчалки», «мурчалочки» мои! — И вдруг запел: — Пропала «мурчалка», украли «мурчалку»!
— Куда приходить? — насторожился Ричард.
— Ко мне в камышовый котлован, несите «мурчалки», и вы увидите мое величие! О, глупцы, они не понимают моего гения! Они пожалеют! О, как они пожалеют! А кое-кто и уже пожалел! Ха-ха-ха! Мрмя-хахаха!
Все было понятно. Отравитель, по сути, признался сам. Дело можно было закрывать.
Беседа с Леви скоро вымотала обоих котов, и они с облегчением вздохнули, когда он наконец скрылся за поворотом на улицу Пурпурную.
Друзья поспешили домой к Ричи, чтобы все обсудить в спокойной обстановке.
На улочке перед общей лужайкой капитан Лыжин мыл свой драндулет и одновременно громко вещал кому-то по телефону:
— Я выяснил, что Вощинский обожал пуэр! И главное, жена его, вертихвостка эта, Лина, кажется, прекрасно об этом знала! И сама сколько раз удивлялась, как он такую горькую дрянь пьет! И тут меня осенило, дорогая моя!
— Опять перед самкой хвост распушил, павлин-мавлин, — хмыкнул захмелевший Прапор. — Только без толку. Силы котиной не хватает.
— Надо проверить чай! — продолжал разглагольствовать Лыжин — Чай! И бинго! Точно в цель! Да-да, догадливая моя, все дело оказалось в чае! Именно в нем наши химики и обнаружили сильнейший гербицид! Что это? Это, любознательная моя, чрезвычайно мощная отрава от сорняков, в виде такого, знаете, пакетика вроде чайного. Тут меня снова осенило — Лина ведь увлекается садоводством! А? Как вам такой расклад? Нюх у меня стопроцентный, я вас уверяю, если взял след — буду рыть до конца. В общем, взял я эту ведьму в оборот.
— Невыносимо абсурдные речи, — закатил глаза Атос. — Он всегда такой… нудноватый?
— Да лааадно, — махнул лапой Прапор, — я уже привык. Зато не тискает и не слюнявит.
— В общем, я взял опергруппу и направился прямиком на дачу к Вощинскому. И что вы думаете, мы там находим? Садовый домик! А в нем те самые пакетики, да, да! Те самые! А дальше мы приступили к обыску дома и нашли там… Именно! Ваша догадливость делает вам честь, не хотите к нам внештатным сотрудником? — Лыжин хохотнул, как будто ухнул совенок, облизнул пересохшие губы и сделал «мхатовскую» паузу. — Прямо под кроватью этой особы, я нашел пустую упаковку от этих самых гербицидных пакетиков!!! Даааа! — расплылся он в довольной улыбке. — Она была просто раздавлена. Конечно, мы пока взяли с нее подписку о невыезде, но, думаю, арестуем со дня на день, можете так и написать. Да, я и жду приглашения на интервью в вашу студию, да!
А дома Мася ждала своего ненаглядного. Первое, что увидели приятели, — посеребренные мисочки с аппетитными кусками скумбрии. На изящном столике также красовалась большая плошка валерианы, креветки со взбитыми сливками.
«Давно мы ТАК не сидели, — подумал Ричи. — Самая большая любовь рано или поздно превращается в рутину. Рутину нужно разбавлять».
— Ну, господа, я, пожалуй, откланяюсь, — увидев стол с яствами, засуетился Атос.
— Ни в коем случае, вы поужинайте с нами! — мягко отрезала Мася.
— Ну, неловко вам мешать, да и дома колбаска припасена, — замяукал Атос.
— Атос, посмотрите внимательно: на столе три тарелки, три мисочки. Я на вас рассчитывала! — убеждала Мася.
— Вы самые чудесные коты на свете! — восхитился аристокот.
— Давай уже, не стесняйся, тем более поговорить надо, — по-свойски произнес Ричи.
Атос слегка поклонился, с торжественным видом надел белый нагрудный фартук. Хозяева и гость расселись и принялись за ужин.
— Уровень сознания, как и уровень бытия этого, несомненно, достойного кота вызывает определенные вопросы… — начал Атос, когда все сидевшие за столом успели немного выпить и закусить. Образ Левиафана сегодня как призрак витал в просторной комнате, говорить о ком-то другом было невозможно.
— Франсуаза рассказывала, что он постоянно ругался с другими котами. Скандалы устраивал, будто специально провоцировал на шипение, — заметила Мася.