[56].
Посмотрел на это окошечко, вдруг моя Марья Царевна тут.
— Что тебе, Иван Царевич, надо?
— Да вот надо одной ночи сделать столб, чтоб туда кот шел — сказки сказывал, а оттуда двенадцать песен пел.
— Это будет все, Иван Васильевич, направлено! Напейся квасу, молися спасу. Утро вечера мудренее, кобыла мерина удалее: возку возит и жеребят носит.
И взяла булавку, в голову воткнула, и спит [он] богатырским сном.
— Ну, — говорит, — хорошо!
Евонная жена это все к утру дело исправила. Дала ж ему кота в руки. Кот пополз вверх по этому столбу — двенадцать сказок сказывает, а сверху спускается — двенадцать песен поет. Удивляется ихний хозяин, что Иван Васильевич хитер, а не он хитер. Это, наутро встает начальник, самой атаман. Приходит ко столбу, видит, что кот ползет кверху и сказывает двенадцать сказок, а оттуда идет — двенадцать песен поет. Потом, погодя маленько, начальник и призывает Ивана Васильевича к себе в комнату.
— О, слуги мои, давайте сюда стулья!
Набирает на столы самовары, приборы и обеды.
— А мы сюда пришли не сидеть, не чай пить. Давай нам работы, не хочу чай пить, не хочу обедать, хочу работы дать.
— Вот тебе работа! берм мыло в свои, руки, умойся белее, будешь девушкам милее. Сделаю из двенадцати лебедей двенадцать девиц. Выбери, которая девица твоя Марья Царевна. А не выберешь — голову на плаху.
Иван Васильевич умылся бело, вышел в коридор и с ним двенадцать девиц. У этих всех девиц одинаковы платья, одинаковы и платки на головах
— Ну вот, выбери Марью Царевну. Не выберешь — голову срублю, а нет — обвенчаю.
Приходит во свою комнату. Повесил свою головушку ниже могучих плеч. Да и думает, как делу быть. Вдруг нигде взялась Марья Царевна, у окна цепается. Отворяет это окно, впускает свою Марью Царевну. Марья Царевна говорит:
— Что, — говорит, — тужишь, Иван Васильевич?
— Да как мне не тужить. Ты гляди, какая мне служба-то дана! Надо из двенадцати девиц выбрать, которая ты, Марья Царевна.
— А, вот, когда нас он в коридор выведет, ты и смотри на меня. У нас будут платья одинаковы, и волосы, и лица, вот изволь узнать меня. А в отличие, скажу тебе, Иван Васильевич: насыплю сахарку кусочек на правой брови, и придет муха, и сахар будет с меня сосать.
— А если, быть может, другая так захочет устроить окроме тебя?
Она отвечает, что «доуменья не хватит окроме меня».
Вызвал ихний хозяин, нечистая сила, в коридор всех двенадцать девиц.
— Первый раз узнал? — спрашивает у Ивана Васильевича.
— Второй раз узнал?
— Нет.
А он с места на место бутит [57] их — чтобы их не признать.
— Также в третий раз: узнал — так узнал, а нет — голова на плаху.
В третий раз она ему сказала:
— На меня смотри. Как муха села на правой брови, так эта самая я и есть.
Ну, он все-таки последний раз узнал, догадался.
— Вот, — говорит, — котора.
Потом вторительный раз призывает к себе слуг.
Стулья набирает, на столы приборы, самовары.
— Мы сюда пришли не сидеть, не чай пить, не обедать, а дело делать.
— Какую тебе дать службу? Вот, против моего окна до этого столба выкопать канаву одной ночи, сделать пароход и напустить в канаву воды, опустить пароход к моему парадному крыльцу, со всеми парами и силами направить, проехавши, к тому столбу.
Наутро встает хозяйка, будит своего мужа:
— Встань, Иван Васильевич! Вот тебе служба есть. Бери молоток и потом колоти по готовым шляпкам, как будто ты пароход делаешь.
Сейчас малец приходит, дает ему молоток в руки.
— Иди скорее на пароход, пока наш атаман не встал. И выйдет наш хозяин благодарить тебя за труды, что будто как ты сработал одной ночью. Затем сядет на пароход прокатиться др столба, поинтересуется твоим пароходом.
— Фу, какой он хитер, — говорит их хозяин, сам сатана; — Устроил одной ночи пароход, и воду напустил. Хорошо!
Вышел на пароход, сел и поехал.
— Ну вот, теперь можете нас обвенчать или нет?
— А тебе надо службу дать. Вот теперь я из девиц обращу двенадцать лебедей, и выбрать из них, которая Марья Царевна. Выберешь, — обвенчать, а нет — голова на плаху. Есть сорок колышков. На двух колышках нет головушек — быть по всему, что вам быть тут.
Обратил двенадцать лебедей. И стучит Марья Царевна у окна. Пропустил Иван Васильевич в комнату во свою, повесил свою головушку ниже могучих плеч.
— Что мне теперь делать? Я теперь сбился в делах своих. Как теперь мне тебя признать между вашими лебедями?
Она и сказала ему на ответ:
— У правого крылышка есть крылышко [58] подольше — замечай меня.
Сейчас в коридор. В коридорах представил своих лебедей двенадцать. Сам сатана сел во стул, сидит во стуле и смотрит на всех лебедей.
— По первый раз сознал ли свою Марью Царевну?
— Никак нет!
Второй раз тоже:
— Никак нет.
Перегонял с места на место.
— В третий раз, последний раз если не узнал — голова на отруб!
В третий раз пошел, признал правое крылышко подольше. Взял её в руки.
— Вот, моя драгоценная судьба — Марья Царевна!
— Узнал! Молодчина в этот раз!
— Та что можете теперь обвенчать или нет?
— Нет, не могу!
— Почему ты не можешь?
— Иди в комнату на старожу [59] — где раньше был.
Приходит в стару комнату, сел во стул, повесил голову пониже могучих плеч да и думает, как делу быть. Сатана ему сказал:
— Вот, я выведу двенадцать жеребенков — все бурые, белогривые. Из двенадцати Жеребенков выбрать. Узды все новые, все одинаково. Вот и выбрать, котора Марья Царевна? — И все двенадцать жеребенков вывел на белый двор.
— Ну ладно, так вот, — говорит, — коли узнаешь — обвенчаю, а нет — голова на плаху!
Сейчас вывел её на двор. Сейчас Марья Царевна поцепалась у окна в его же комнату Ивана Васильевича
— Здорово! Что ты как запечалился? Напейся квасу, молись богу спасу. Утро вечера мудренее… Вот ты смотри правый хвостик: одна волосинка будет подлиннее и покривее.
Он и смотрит, строго смотрит. Усмотрел и узнал в первый раз, также во второй. Перегонял [жеребят атаман] с места на место. Потом [узнал] также в третий.
— Сознал! Действительно, она, Марья Царевна!
И выбрал жеребенка и вывел с белого двора. Не мог сам сатана дознаться, кто хитер.
— Иди во свою комнату. Венчать поманю!
Призывает [Ивана Васильевича] к себе в комнату.
— Слуги мои, верны мои! Стулья, столы, приборы сбирать, самовары наливать!
Иван Васильевич говорит:
— Зачем нам обеды?! Мы пришли дело делать.
Сатана говорит:
— Дать последнюю службу.
— Какую?
— Вот, против моего окна вырубить дачу. Который лес хороший, толстый — окатать[60] в костры, поплоше — сжечь на огне, пенья выкорчить, поснять пшеницы одной ночи: вспахать заборонить, сжать, намолоть и рыбник испекчи, и к девятым утрам к чаю принести пирог с рыбой. Эх как, брат, как он хитер! Не он хитер, а Марья Царевна хитрее его! Повесил головушку пониже могучих плеч. И потом Марья Царевна цепается у окна:
— Ух, Иван Васильевич, что ты голову повесил?
— Да как не весить! Вот одну ночь надо вырубить дачу.
— Напейся квасу, молись спасу. Утро вечера мудренее, кобыла мерина удалее: возку возит и жеребят носит.
Что сделать? Спит он богатырским сном. Сейчас наутро встает, завертывает пирожок с рыбой в белый платочек.
— Ну, иди к нашему хозяину, что он тебе скажет на ответ.
Наш хозяин взял этот пирог, поглядел, с чаем закусил. Осмотрел глазами — все срублено, изжено [61] и вспахано, посеяно и жнитна [62] видать. (Она так сообразила!) Кто что делает. А пшеницу готово принесли — муки-то. Пирог съел, похвалил.
— Вот, сегодняшний день будем венчать вас.
Взял их, обвенчал.
— Идите вы, молодые, на свою комнату, где Иван Васильевич был раньше.
Марья Царевна пришла к Ивану Васильевичу в комнату, легла с ним вместе на кровать. Наутро встала, плюнула слюнку — Слюнка слюнка, отвечай за меня и за Ивана Васильевича. Что спросят, то и отвечай.
Ночью они не переночевали — ночью сдобились [63] и ушли. Взяли в окно и улетели. Приходят там разные девицы самого их хозяина — атамана:
— Вставай, иван Васильевич! Хозяин зовет!
А слюнка отвечает у кровати:
— Вот сейчас встаем.
А потом:
— Умываемся!.. А вот и оболокаемся!.. А вот и исправляемся!
Спогодя маленько, сейчас опять посылает слугу.
— Скоро ли они там?
— Да вот сейчас встаем.
А потом:
— Умываемся!.. А вот и оболокаемся!.. А вот и исправляемся!
Приходит сам атаман, толкает ихние двери. Вытолкнул их двери, у кровати увидел, что отвечает слюнка, а их след простыл. Посылает своих девиц достигать их. Что ни увидите, все берите с собой.
Ну, Марья Царевна говорит Ивану Васильевичу: Припади к земле.
Иван Царевич припал:
— Шум в земле. Не то погода или погоня.
— Это не погода, за нами погоня. Я обвернусь часовенкой, а ты старцем. Читай книгу!
Спросили [девицы]:
— Много ли лет здесь спасаешься?
А спасаюсь тридцать пять лет.
— А кто этта не прохаживал ли?
— И зверь не прорыскивал, и птица не пролетывала, и часовенка мохом обросла.
Он открыл книжку, читает. Сказали все одиннадцать сестер:
— Что нам далее лететь! Вернемся!
Они вернулись взад, а Иван Васильевич и Марья Царевна дальше полетели. Девицы-то приходят к бесу и сказывают все, что видели.
— Ой вы, дураки! Взяли бы книжку — за ней человек пришел, а человека взяли — пришла бы часовенка за ней. Бегите взад. Нету вам сроку. Догоняйте!