Взводный вернулся и, вздыхая, пояснил:
– Приказ – остаться тут и охранять перевернутый прицеп трейлера.
– Чего, чего? Какой прицеп?
– А вот он, в речке лежит, и рядом валяются упаковки ракет к «Урагану».
Я продрал глаза и спрыгнул на землю. Вдоль дороги был каменный парапет, укрепляющий берег речки и ограждающий дорогу. На асфальте стоял огромный тягач, вокруг которого суетились чьи-то солдаты. Взглянув вниз, я увидел, как они зацепили перевернутый «КамАЗ». Вначале потянули в одну сторону, и машина встала на колеса, а затем – в другую и вытащили ее на дорогу.
В реке лежало четыре упаковки с шестиметровыми ракетами-сигарами. Мы с Игорем спустились к ним по тропинке. Одна кассета лежала в ручье, еще три – рядышком друг с другом в сторонке. Кое-где металлическая арматура из уголка смялась и погнулась. Мы вдвоем попытались приподнять кассеты за край или хотя бы пошевелить их. Нет, ничего не получается, очень тяжелые. Мимо по грунтовке двигалась и двигалась техника. Вот и комбат, хмуро взглянул на нас сверху вниз и поехал дальше. Мы шутливо вытянулись в струнку, по стойке смирно, приложив руки к кепкам, как бы приветствуя высокое начальство. Он этого не оценил, погрозил нам кулаком и скрылся за поворотом.
По счастью, с нами оказался пулеметчик – таджик Зибоев. Отлично! Есть переводчик – сможем общаться с местными племенами. А они уже начали проявлять искреннее любопытство и восхищение грудой лежащего металла. Мирзо что-то им громко объяснял, оживленно жестикулируя.
– Зибоев, чего им нужно? Кто они такие? Что за банда? – спросил я.
– Говорят, отряд самообороны. Интересуются, что мы тут будэм делать, надолго ли приехалы. Опасаются, не будэм ли взрывать ракеты, товарищ лейтенант, – ответил солдат.
– Успокой аборигенов, взрывать не будем, остальное их не касается, – сказал я.
Игорь принялся распоряжаться, распределяя солдат по постам и объектам, а затем спросил:
– Ник, ты со мной останешься или поедешь к роте на какой-нибудь попутке?
– С тобой, а то еще потеряетесь в тылу у «духов», – улыбнулся я в ответ.
– Якубовы, оба, марш на вот этот холм, стоящий над развалинами. Гурбон, ты – старший, твой пулемет – это наша главная безопасность. Умри, но чтоб в спину нам никто не стрелял, – принялся наставлять солдат взводный.
– Все понял, товарищ старший лейтенант. Будьте спокойны. А кто станет готовить обед? – спросил Гурбон.
– Шагай, шагай, разберемся, кто будет кашеварить, – отмахнулся старший лейтенант. – Забирайте вещи и быстрее наверх.
Марасканов нашу БМП разместил на широкой площадке на краю дороги, напротив лежащих ракет. Еще одну пару солдат с пулеметом отправил к валяющимся на камнях упаковкам.
– Зибоев! Вместе со Свекольниковым стройте эспээс в русле реки и охраняйте ракеты. Никого местных не подпускать, только если с ними вместе придем мы: я или замполит, – продолжал командовать Игорь.
– А что делать, если местные мальчишки полезут к нам? – спросил Витька. – Не стрелять же в них.
– Вот для этого Зибоев и идет, пусть объясняется с туземцами. Еще нарубите веток и забросайте ракеты, чтоб не мозолили глаза дикарям и меньше привлекали внимание посторонних.
Бойцы занялись укрытием машин. Тем временем армейская колонна практически вся прошла мимо, и только иногда проскакивали одиночные отставшие автомобили.
– Игореша, а ты уверен, что про нас не забудут? Сдается мне, что необходимо будет регулярно напоминать о нашем существовании. Не вспомнят или что-нибудь не сложится в планах, и просидим тут до выхода колонны обратно из ущелья.
– Да ну, не должны. Про нас забыть можно, а про ракеты – нет, – усмехнулся Марасканов.
– Ай, все может быть. Спишут их как отстрелянные по горам, людей и тех списываем на боевые потери, – вздохнул я.
– А тебе что, не все равно, где сидеть, тут или на скалах?
– Все дело в пайке! У нас что осталось от продуктов – на сегодня и на завтра. Барашка никто не приведет, и рис под ногами не валяется. Может, Берендеев крупы и тушенки подбросит, надо на Головского по связи выйти. С харчами мы, конечно, тут до победы можем воевать. До нашей общей победы. Или до окончания операции, по крайней мере. Мы тут, а комбат пусть бьется в горах, – улыбнулся я.
– Товарищ лейтенант, хто-то иде к нам! – крикнул сидящий на башне Дубино.
– Вот черт, кто идет? – спросил Игорь.
– Та «духи», хто ж ешо туточки може быть! У такем захолусте тильки «духи» обитают.
Мы вскарабкались на бронемашину и огляделись. По дороге медленно и осторожно, приветливо махая руками, шли как-то боком три фигуры. Один человек был с длинным ружьем, одетый в старую, мятую форменную шинель афганской армии, другой – в широком халате и опирался на длинный посох, третий – в новенькой зеленой пакистанской куртке и с автоматом Калашникова.
– Бача, буру (уходи)! – замахал я на них руками.
– Шурави, дуст, дуст (русские, мы друзья)! – закричали афганцы.
– Вот черт, свалились нам на голову. Что будем делать, Игорь? – спросил я озабоченно.
– А хрен его знает! Может, поговорим?
– Из меня лингвист никакой. Могу сказать на их языке только «привет» да «пошел на х…». Вот и весь словарный запас. Зибоева необходимо сюда, и быстрее, – сказал я, тяжело вздохнув.
– А чого с ними балакать, я вот очередь дам, и п…ц. Пока они по нам не пальнули, – пробурчал сержант.
– Дубино, дипломат хренов, иди от греха подальше, зови нашего главного «мусульманина». Ты сейчас этих завалишь, а через полчаса целая сотня сбежится. Ни ты, ни я, никто не знает, сколько «духов» вокруг в горах и кишлаках. Не сейчас так ночью полезут. Мирные переговоры будем проводить, на высшем уровне: чай, анекдоты, экскурсия, – ответил я сердито сержанту.
– Куды экскурсия? – ухмыльнулся Васька.
– К ракетам. Пугать будем нашей мощью! – объяснил я.
– Точно, пуганем, что, мол, этими ракетами по их хибарам бабахнем, – улыбнулся Игорь. – Хорошая мысль, Ник, порой приходит даже в голову замполиту.
– Игореша, иди к черту, не подкалывай.
– Шурави, салам, салам! – забормотали, приветствуя нас, подошедшие афганцы.
– Салам, саксаулы-аксакалы!
– Никифор, почему ты их саксаулами назвал? – удивился Марасканов.
– Есть такой анекдот: выходит Брежнев из самолета в Ташкенте и здоровается с встречающими его старейшинами: «Привет, саксаулы!» Его поправляют, что не саксаулы, а аксакалы, а он в ответ: «Саксаулы, аксакалы – какая разница, один черт, чурки деревянные».
– Пусть будут саксаулы, лишь бы не стреляли, – согласился взводный.
Афганцы подошли поближе и принялись здороваться, тыкая в себя пальцами – «сарбос», «сарбос» (солдаты).
– Они хотят мира, – перевел с «фарси» на русский вернувшийся от выносного поста Зибоев. – Просят ничего не взрывать, не стрелять, дома не грабить.
– Скажи ему, что мы не грабители, а солдаты, они могут быть спокойны. Мы – их друзья.
– Афганцы говорят, что друзья не приходят без приглашения и не ломают дом хозяина, – продолжал переводчик.
– Лично я тут еще ничего не сломал. Очень они разговорчивые! Скажи, что если будут себя плохо вести, мы выстрелим вон теми ракетами, что в речке валяются. Чтоб никто к нам не лез, – сказал Игорь.
Афганцы присели на корточки у парапета и что-то оживленно обсуждали.
– Чего галдят, Зибоев? – поинтересовался я.
– Не верят, что это ракеты.
– Ну что же, начнем с экскурсии, чай потом, – предложил Марасканов. – Пойдемьте, посмотрите, чем русский «шайтан-миномет» стреляет.
– Зибоев, а чего они тебе с хитрыми рожами «бакланят»? – спросил я у переводчика.
– Спрашивают, почему за русских воюю, почему не с мусульманами, предлагают с моим пулеметом к ним переходить, в кишлаке ханумка будет, а если захочу, даже две жены получу.
– А ты что им в ответ? – спросил взводный.
– Я сказал, у меня дома уже есть две жены, зачем еще столько? Тут скучно – ни телевизора, ни электричества, что я в их кишлаке забыл?
– А если б и телевизор, и электричество, и две жены в придачу? – подозрительно спросил я.
Зибоев в ответ только хитро улыбнулся и промолчал.
– Вот ведь страна жуликов! Приходят, в дружбе клянутся, их к столу приглашаешь, а они тут же солдата с пулеметом увести хотят! Что ж, подыграем этой шайке! – усмехнулся в усы Игорь. – Бача, покупай большие ракеты, по Пакистану можно стрелять, по Гардезу.
– Спрашивает: неужели в Гардез попадет? – перевел Зибоев.
– Попадет, если хорошо прицелится, – уверенно ответил Марасканов. – Берешь большую доску, кладешь ее на холм, сверху – ракету, аккумулятор подсоединяешь от «барбухайки» – и бабах! Куда хочешь, стреляй, самым уважаемым в округе будет ваш кишлак. Все будут бояться. Ни у кого «огненного шайтана» нет, а у вас есть!
– Дорого? Сколько стоит? – продолжал переводить Зибоев.
– Сто тысяч афгани, – назвал цену товару Игорь.
– Все?
– Каждая упаковка! Всего четыреста тысяч, тебе по дружбе отдам за триста пятьдесят тысяч! – хлопнул я по плечу старого афганца.
– Вах-вах-вах! – закачали головами пуштуны.
– Какой хороший эрэс! Спрашивает, унести можно сейчас же? – перевел вопрос афганского командира Зибоев.
– Деньги вперед – и, пожалуйста, неси, но деньги вперед! – поддержал я розыгрыш туземцев.
К нашим собеседникам присоединилась еще пара колоритных личностей: один был в старом потертом кителе офицера афганской королевской армии и в шароварах, а другой – в длинной шинели.
Количество местных жителей продолжало увеличиваться с каждой минутой. Все больше «бородачей» подходили к нам, ощупывали арматуру из толстого швеллера, гладили ракеты, втроем-вчетвером пытались приподнять упаковку. Эти их попытки ни к чему не привели, ракеты даже не шевелились. Афганцы, очевидно, догадались, что их разыгрывают, и вскоре потеряли коммерческий интерес к ракетам. Громко обсуждая случившееся, они удалились. Остались лишь первые три афганца. Они сидели на корточках, напротив, тихо и в то же время оживленно о чем-то спорили, не сводя с нас глаз.