Ну и нечего выпендриваться перед этой странной троицей, незачем строить из себя благополучного и полного уверенности в себе юриста, адвоката по уголовным делам, пусть с самого начала понимают, с кем собираются иметь дело. Да и что толку в выпендреже, ведь Нонна Станиславовна наверняка сказала им правду, не та она тетка, чтобы что-то скрывать. Нонну Станиславовну, тещу своего давнего приятеля и коллеги Никольского, Виталий любил и уважал, в частности, и за то, что она никогда не обманывала, и даже если ей не хотелось о чем-то говорить, она не начинала лгать, а так прямо и заявляла: не спрашивай, не скажу.
Самым привлекательным в этой нежданной троице Виталию показался пожилой мужчина, высокий, очень стройный, в дорогой меховой распахнутой куртке, под которой виднелся кашемировый темно-серый джемпер, тоже, пожалуй, недешевый. Мужчина был лыс, крупнонос, обладал яркими живыми темными глазами, в которых светились ум и ироничность. Женщина, примерно его ровесница, тоже весьма, на взгляд Виталия, немолодая, была крохотного росточка, очень худенькая, с коротко стриженными седыми волосами и невероятно спокойными глазами. Не глаза – стоячая вода в замершем перед грозой озере. Таких глаз Виталий боялся, как вообще боялся чрезмерно спокойных и уравновешенных людей. Сам он таким не был, а всех, кто не похож на него, считал инопланетянами, с которыми ухо надо держать востро. Одним словом, женщина вызывала у него некоторую настороженность. А вот третий гость, молодой парень, ему не понравился совсем. Ну ни капельки. Потому что прямо с порога заговорил о деньгах, о том, что заплатит, сколько надо, ничего не пожалеет, денег достанет, только бы вытащить Наташу. Какую такую Наташу? О чем вообще речь? Кирган невольно поморщился, он любил неспешное и последовательное изложение вопроса, а чтобы вот так, с места в карьер, да еще и про деньги… Виталий воспринял это как прямой намек на то, что он давал взятки направо и налево за освобождение убийцы от уголовной ответственности, и сразу почувствовал острую неприязнь к парню. Он много за последние годы насмотрелся на молодых парней, которые считали, что деньгами можно разрешить любую проблему, при этом, что характерно, деньгами, которые заработали не они, а их родители. К таким Виталий всегда питал отвращение, и именно таким показался ему в первый момент Ленар.
Нет, не понравился молодой человек сорокалетнему адвокату.
Зато понравился мужчина в куртке, который, едва парень начал выступать, резко и решительно осек его, схватив за рукав и буквально затащив себе за спину.
– Позвольте, я изложу суть дела, – сказал мужчина, представившийся Борисом Леонидовичем Райнером.
Виталий молча кивнул и подумал, что надо бы предложить им присесть, а то как-то невежливо получается. Нет, пусть разговор проходит на ногах, так они быстрее уметутся. Все равно браться за дело Кирган не собирается, просто невозможно было отказать Нонне Станиславовне, которая так просила принять ее знакомых. Ну, ладно, он их примет, вернее, уже принял, выслушает, теперь надо сделать так, чтобы они все поняли и поскорее убрались из его дома. И правильно, что он не стал затевать уборку и выбрасывать бутылки, пусть видят всю неприглядную правду. Ему скрывать нечего, он никому ничего не должен. Так что краткий и, надо признать, довольно внятный рассказ Бориса Леонидовича адвокат Кирган выслушал стоя.
– Мы не просим ничего сверх того, что предусмотрено законом, – говорил Борис Леонидович. – Да, Ленар убежден в том, что его девушка невиновна, но признаюсь вам честно, мы с Маргаритой Михайловной знаем этого молодого человека меньше суток и не можем ручаться за его слова. Вполне возможно, что Наталья виновна…
При этих словах стоящий у него за спиной парень со странным именем Ленар вспыхнул и сделал быстрый шаг вперед, явно собираясь что-то сказать, но Райнер повелительным и уверенным жестом остановил его. Парень притих и как-то затух. И это тоже очень понравилось Виталию Николаевичу. Однако странно выходит: старики знают парня всего ничего, а девицу, за которую хлопочут, вообще в глаза не видели. И с чего они ввязались во все это? Виталий поначалу решил было, что парнишка их родственник, может быть, даже внук, а получается, он вообще с боку припека… Да и дело, судя по тому, что рассказал старик, тухлое, иначе девчонку не отправили бы в изолятор. А коль отправили, стало быть, у следствия оказалось достаточно аргументов, чтобы убедить суд, то есть очень даже весомых доказательств. А парнишка – что ж, он вполне может быть просто не в курсе и безоглядно верить своей подружке. А может, и в курсе и просто дурит доверчивых стариков, но это еще противнее.
– В этом случае пусть свершится правосудие и она получит по заслугам, – закончил свою речь Райнер.
Вот это точно, пусть получит. И скорее всего именно так и произойдет.
– Конфуций считал, – заговорила маленькая женщина, – что за добро нужно платить добром, а за зло – по справедливости. Вот мы и хотим обеспечить девочке эту самую справедливость.
– Для нас важно, – продолжал Борис Леонидович, – чтобы у нее был защитник, который станет оберегать ее права. Мы все отлично знаем, какой беспредел творится в правоохранительных органах, и не можем оставить человека без правовой помощи. Вы согласны эту помощь оказать?
С такой постановкой вопроса Виталий Кирган был полностью согласен. И в этот момент подумал, что зря не предложил гостям присесть. Хотя куда тут присядешь? Диван завален газетами, журналами и пустыми упаковками от фастфуда, который Кирган постоянно прикупает в местной торговой точке, за стол тоже приглашать неудобно, не больно-то он чистый. Хотя с похмелья голова покруживается и стоять все-таки тяжеловато. Да и невежливо. Но, с другой стороны, им тоже, наверное, неудобно разговаривать стоя, и они скоро отбудут, правильно прочтя подтекст его неделикатного поведения и сделав соответствующие выводы. А с третьей стороны, уж больно правильные вещи говорит этот Борис Леонидович с яркими живыми глазами и приятным баритоном. Может, не стоит так уж отчаянно упираться и отказывать им? Да, он давно не берется за серьезную работу, пробавляется краткими и не требующими большого напряжения консультациями, но ведь так не может продолжаться вечно, когда-нибудь все равно придется начать, так почему бы не сейчас?
– И еще, – добавила Маргарита Михайловна, – насчет передач…
Кирган снова почувствовал внутреннее сопротивление, которое уже было совсем угасло при последних словах мужчины.
– Передачи носить и в очередях стоять я не буду, – грубовато и резко прервал он женщину. – Если вам нужно именно это, я дам вам координаты своих коллег, которые на этом специализируются. Вы им заплатите и не будете иметь головной боли с передачами.
Вот и слава богу, сейчас они сами откажутся от рискованной идеи заполучить адвоката Киргана.
– Да нет, вы не поняли. – Голос женщины по имени Маргарита Михайловна был прозрачен и невозмутим, словно она не только не обиделась на грубый тон адвоката, а даже не заметила его. – Передачи мы будем носить сами. Но такая ситуация в нашей жизни впервые, и мы совершенно растерялись. Не знаем, куда ехать…
– На Шоссейную улицу, – перебил ее Кирган. – Женский следственный изолятор находится там.
– Мы никаких порядков не знаем. Что можно передавать, что нельзя, в каком виде. Что, в конце концов, нужно молодой женщине в камере. Нужно ли получать разрешение какое-то специальное и так далее. Очень надеемся, что вы нам все разъясните и убережете от ненужных ошибок.
И все равно браться за дело Виталию Киргану не хотелось. Ну вот просто откровенно не хотелось. Придется сказать правду, если эти старики ее сами не увидели. Но как же можно было не увидеть его помятое небритое лицо и воспаленные глаза? Чудеса, право слово!
– Вы не понимаете, к кому пришли, – негромко и неторопливо, даже как-то обреченно произнес он. – Я в плохом состоянии и не гожусь для того, чтобы оказаться вам полезным. Вы сами видите, что со мной происходит, да и Нонна Станиславовна наверняка вас просветила. Найдите кого-нибудь повеселее и пободрее, от него будет больше толку, чем от меня.
Он бросил выразительный взгляд на пустые бутылки, нахально торчащие из всех углов и закоулков. Вот и правильно, что не стал приводить помещение в порядок, в который раз подумал адвокат, пусть следы его чудесного образа жизни сослужат свою службу.
Маргарита Михайловна вздохнула и легонько тронула Виталия за рукав толстого вязаного свитера. В доме было натоплено и даже жарковато, но Кирган одевался тепло, потому что его все время познабливало, весь последний год он ощущал неведомо откуда тянущийся холод, словно широкая плоская струя ледяного воздуха дула откуда-то справа из неведомо откуда взявшейся прорехи. Раньше такого не бывало, а вот после ТОГО – началось…
– Я не знаю, каковы ваши личные обстоятельства, – зажурчал ее хрустальный прохладный голосок, – которые довели вас до такого, но догадываюсь, что они очень тяжелы. Возьмите себя в руки, потому что, как бы ни были они тяжелы, нельзя ни слишком радоваться, ни слишком печалиться. Это неправильно и неумно.
Кирган не понял ни слова из того, что сказала эта маленькая худенькая пожилая дама. Как это: нельзя слишком радоваться? И как же не печалиться?
– Человек во всем должен придерживаться середины, – продолжала она, – он не должен иметь ни чрезмерной злобы, ни чрезмерной любви, не должен слишком предаваться печали, ни восторгаться от радости – одним словом, в нем должно быть полнейшее отсутствие крайностей и увлечений. В этом заключается основное правило личной нравственности. Конфуций сказал: «Переходить должную границу то же, что не доходить до нее».
– А все остальное кто сказал? – недовольно спросил Кирган.
Недовольство его было вызвано исключительно тем, что мысль показалась ему бредовой и неправильной. Разве это плохо, когда много любви? Пусть даже чрезмерно много. Любовь не может быть избыточной, чем ее больше – тем лучше. И только после ТОГО он нача