Встречались они на квартире, хозяевами которой была пожилая супружеская пара, оба – пенсионеры, бывшие сотрудники МВД, хорошо знавшие Антона и позволявшие ему использовать одну из комнат для таких встреч, которые лучше не афишировать.
Антон не стал темнить и добросовестно поведал обо всем, что знал. По мере того как он рассказывал, рыжий качок по имени Роман все больше оживлялся, а вот рано поседевший красавец Колосенцев мрачнел прямо на глазах.
– Я понял, – сказал Геннадий, когда Антон закончил. – Похоже, вляпались мы… Ладно, теперь самое главное, чтобы про тебя никто не узнал.
– А почему? – В голубых глазах рыжего Романа плескалось искреннее недоумение. – Почему нельзя сказать, что Антон нам помогает? Зачем такие секреты разводить? Надежда Игоревна умная, она все понимает, она возражать не будет.
– Да понимал бы ты что-нибудь! – с досадой воскликнул Колосенцев. – Есть порядок, есть служба, и никакой самодеятельности эти понятия не терпят. Никто не должен знать, что опер с Петровки Антон Сташис подключен к этому делу, заруби это на своем любопытном носу.
– А если… – начал было Роман, но Геннадий тут же перебил его:
– А вот если Антон нароет что-то важное для нас, то будет считаться, что это мы с тобой нарыли, понял, недоумок?
– А как же…
Он снова не успел договорить, потому что Колосенцев читал его мысли, словно открытую книгу. Молодец Генка, подумал Антон, только почему он так грубо разговаривает с пареньком? Никто ведь не рождается опытным профессионалом, все когда-то начинают, все учатся, задают вопросы, не понимают, ошибаются, и сам Колосенцев наверняка был таким же.
– А так же, – ехидно протянул Геннадий. – Заработаешь себе славу лучшего агентуриста округа, а то и всей Москвы, – и хлопнул Дзюбу по налитому плечу, обтянутому толстым свитером.
– Почему? – не понял тот.
– Молодой ты еще, – притворно вздохнул Геннадий. – Элементарных вещей не понимаешь. Ты как собираешься следаку представлять информацию, которую для нас нароет Антон? Придешь и скажешь: «А вот Антон Сташис с Петровки мне сказал»? Нет, Рыжик, тебе придется бумагу строчить о том, что ты встречался с источником, и источник тебе поведал, что случайно познакомился с неким господином, который, оказывается, знаком с Ларисой Скляр и рассказывал о ней то-то и то-то. Представляешь, сколько агентурных сообщений ты накропаешь с подачи Антона? Вот так, Ромчик. Учись, пока есть у кого.
– Получается, врать придется? – Дзюба огорчился и даже не пытался это скрыть. – Это же натуральная подделка документов. Разве это правильно?
Антон улыбнулся. Нравится ему этот парнишка своей непосредственностью и открытостью. Наверное, эти качества не особенно хороши для сыщика, но зато им нет цены в обычных человеческих отношениях. С самого начала встречи он внимательно наблюдал за обоими оперативниками. Мнение о Геннадии Колосенцеве у него уже было составлено во время первого знакомства, и мнение это никаких изменений не претерпело. Все жесты, мимика, выражение лица и позы не просто говорили – кричали об одном: оставьте меня в покое, дайте мне быстро выполнить поручение следователя и отвалить, в моей жизни есть вещи куда более интересные и важные, чем раскрытие каких-то там преступлений. Интересно, что это за нужные и важные дела, которые так манят Геннадия? Надо будет при случае спросить у Дзюбы. А вот Роман никакого второго дна не имеет, он что думает, то и говорит, что чувствует, то и демонстрирует, ничего не скрывая и не пытаясь выдавать одно за другое. Через десять минут после начала встречи Антон перестал следить за внешними проявлениями рыжеволосого оперативника и только слушал то, что он говорил. Для чего наблюдать, если и без того все видно и слышно?
– Ну, Ромчик, как теперь выглядит твоя теория с сектой? – поддел Дзюбу Геннадий. – Не укладываются в нее другие наследники, верно? Что ты теперь придумаешь?
– Почему это не укладываются? – возмутился Роман. – Очень даже все складно получается. Секта подбирается ко всем наследникам, деньги-то немалые. В случае с сестрами Аверкиными дело дошло до убийства, потому что Катя вышла из подчинения. А во всех других случаях все идет хорошо, поэтому больше трупов нет.
– Ромчик, ты так увлекаешься своими глупостями, что не замечаешь очевидного, – Геннадий укоризненно покачал головой. – В эту схему не вписывается частный детектив, который следил за Катей Аверкиной и продолжает следить за Анатолием Тишуниным и братьями Щелкуновыми. Он-то тут с какого боку?
– Так его секта наняла, – не сдавался Дзюба. – Секта наняла детектива наблюдать, а если что не так идет, то уже посылают исполнителя.
Геннадий расхохотался громко и самозабвенно.
– Ромчик, тебя только в цирке показывать. На тебя всегда будет аншлаг.
Антон в их перепалку не вмешивался. Он внимательно наблюдал, слушал и думал о Ларисе Скляр, с которой собирался в самое ближайшее время познакомиться.
Видимо, новым своим номером Лариса Скляр пользовалась не особенно активно, потому что в списке абонентов, с которыми контактировала «Евгения Головкина», она же Яна Орлова, кроме номера Кати Аверкиной, числился только еще один, зарегистрированный на Жмурова Леонида Алексеевича. Получив в компании сотовой связи адрес и паспортные данные Жмурова, Дзюба и Колосенцев отправились его искать. Это оказалось делом не в пример более легким, нежели поиски Евгении Головкиной: Леонид Алексеевич был пенсионером, сильно пьющим и не удаляющимся слишком далеко от места проживания. Он и не собирался скрывать, что сим-карту купил «для какого-то мужика».
– Он заплатил денег и попросил кого-нибудь нанять для покупки карты, тоже за деньги, но я делиться не захотел и купил сам, а ему сказал, что все сделал, как он велел, – охотно рассказывал Жмуров, чрезвычайно, по-видимому, довольный своей ловкостью.
– А он не проверил? – усомнился Колосенцев.
– Интересное кино! – презрительно фыркнул Жмуров. – Как это он проверит? Ну, спросил, конечно, кого я наладил карту покупать, я и соврал чего-то, что первое в голову пришло. Не пойдет же он искать и выяснять, не того полета птица.
– А какого? – живо поинтересовался Роман Дзюба. – Что он был за мужик?
– Да хрен его знает, – Жмуров неопределенно мотнул головой, – мужик и мужик, обыкновенный.
– А вы говорите, что он не того полета птица, – возразил Геннадий. – Вы что имели в виду? Может, он одет дорого? Или машина хорошая? Или что?
– Ну, это я не разбираюсь насчет одежды, дорогая она или какая. И машины его я не видал, врать не стану. А только повадка у него такая… важная. Самоуверенная, вот.
– Сколько ему лет примерно?
– Около сорока.
– Рост? Лицо? Прическа? Особые приметы? – наседал Колосенцев.
– Да я не всматривался, мне не нужно, главное, что он заплатил сразу половину суммы, – пожал плечами Леонид Алексеевич Жмуров. – Особых примет я не заметил.
– Может, усы? Очки?
– Не, усов точно не было. А очки вроде были.
– Так вроде или были? – не отставали оперативники.
– Не, на морде у него очков точно не было, а вот когда я «симку» принес вместе с конвертом, он из кармана достал очки и вот так, – Жмуров поднял руку и остановил ее где-то на полпути к глазам, – не надевая на нос, посмотрел, чего там написано. Потом очки спрятал.
– Очки были в очечнике или без?
Жмуров на секунду задумался, вероятно, пытаясь представить себе, что такое очечник, потом кивнул:
– Он какую-то маленькую коробочку достал, овальную такую, вынул очки и разложил их, типа складные.
– На чем он приехал? На машине?
– Не, я же сказал, машину я не видел.
– Может быть, он сам говорил, что приехал, скажем, на метро или на автобусе, не помните?
– Да не говорил он мне ничего! – Жмуров внезапно рассердился.
– Как он был одет?
– Обыкновенно, куртка длинная, без шапки. Все, пацаны, не помню больше ничего, у меня голова болит.
Жмурову срочно требовалось выпить, он начал нервничать и злиться, и оперативники оставили его в покое. Все равно больше из него ничего не вытрясешь.
Они на всякий случай предупредили пенсионера о том, что его может вызвать следователь для допроса. Ни малейшего восторга это сообщение у Жмурова не вызвало, он, казалось, разозлился еще больше и поспешил ретироваться.
– Ты смотри, какая завышенная самооценка у этого таинственного кренделя, – задумчиво проговорил Роман Дзюба, когда оперативники сели в машину.
– Чего-чего? – прищурился Колосенцев. – Чего у него с самооценкой?
– Она завышенная. Вот смотри, он поручил Жмурову нанять человека, который купил бы ему сим-карту, а Жмуров его обманул. Причем обманул в легкую, наш крендель даже не попытался его проверить и проконтролировать.
– И чего?
– А того, что он, видать, считает себя самым умным и главным и уверен, что никто не посмеет его обмануть и не выполнить его указания. Это и называется завышенной самооценкой.
– А ты-то откуда это знаешь? – ехидно поддел Романа Колосенцев.
– Так я научную работу на эту тему писал по кафедре психологии, – простодушно признался Дзюба.
– Погоди-ка, ты же говорил вроде, что ты по кафедре криминалистики писал и по ОРД. А теперь еще психология нарисовалась.
– Да ты что, Ген, я почти на всех кафедрах в научные кружки ходил и работы писал на конкурс. Только по тактико-специальной подготовке не писал и еще по иностранному языку. А на всех остальных я активно занимался.
– Ну и на фига тебе это надо было? – В голосе Геннадия звучало неприкрытое пренебрежение.
– Так интересно же!
– Да иди ты! – расхохотался Колосенцев. – Интересно ему! Чего там может быть интересного? Я сам там учился, так что ты мне не втирай про интерес. Нет, Ромчик, ты все-таки какой-то недоделанный. Нормальный слушак живет совсем иначе.
– Но ты послушай меня, Гена! Этот крендель совершенно точно большой начальник, раз он так привык, что его все слушаются. Понимаешь? У него такая модель поведения. Даже этот алкаш Жмуров – и тот заметил, что он не «того полета птица».