Впрочем, какое тут беспокойство! И так понятно, что убил ее предполагаемый заказчик, просто убрал ненужного и слишком нервного свидетеля. И нечего придумывать себе оправдание про случайное разбойное нападение. Нет ей, Надежде Игоревне Рыженко, никакого оправдания, она должна была предвидеть, что Ларису Скляр на этой встрече могут убить, и не должна она была давать операм разрешение снимать наблюдение, не должна была полагаться на их заверения в том, что они достоверно определили место встречи и организовали там грамотную засаду. И нечего валить все на мальчишек. Она должна, должна была понимать, что Гена Колосенцев думает о чем угодно, только не о работе, а сообразительный и творчески думающий Ромчик Дзюба не может повлиять на товарища, не тот у него пока еще статус, да и характера не хватает. Молодой, неопытный, восторженный, по-мальчишески влюбленный в своего наставника, Ромка не посмеет пойти поперек мнения Геннадия, а тот этим и пользуется. Да, Гена толковый парень, хваткий, этого у него не отнять, но уж очень скучно ему делать свою работу. Кто-то говорил Надежде Игоревне, что Гена – компьютерный геймер, готов часами сидеть в игре, и очень похоже, что у него развилась болезненная зависимость. Сам он с этим не справится, а прибегать к помощи специалиста не станет, ни один молодой мужчина никогда не признается ни себе, ни окружающим в том, что нуждается в помощи психотерапевта. А по наблюдениям Надежды Игоревны, в такой помощи сегодня нуждается каждый второй. И еще в одном упрекала себя следователь Рыженко: она не среагировала вовремя, не забила во все колокола, когда заметила только первые признаки того, что Колосенцеву стало скучно работать, не обратила на это внимание его начальника, а ведь могла, могла… Болезнь Геннадия прогрессировала и должна была в один прекрасный момент дать о себе знать. Вот этот момент настал, при всей своей толковости и сообразительности Гена допустил непростительный прокол. И виновата в этом в том числе и она, Надежда Игоревна Рыженко.
Квартира Ларисы Скляр выглядела стерильно-нежилой. Перед тем как ее покинуть, девушка основательно прибралась. Во всяком случае, сейчас здесь было намного чище, нежели тогда, когда Роман с Колосенцевым сюда приходили.
В качестве понятых пригласили ту самую наблюдательную соседку, с которой они общались в ночь убийства Ларисы, и ее племянницу, пришедшую в гости. Соседка выглядела неважно, да и не мудрено, ведь ее попросили приехать в судебно-медицинский морг для опознания. Опознание провели сегодня утром, и женщина еще не полностью пришла в себя.
Искали тщательно, методично, по всем правилам, и Роман Дзюба в глубине души радовался, что Надежда Игоревна тоже здесь, потому что без нее Гена наверняка попытался бы все сделать по-быстрому, кое-как. Обыск продвигался высоким темпом, потому что квартира хоть и просторная, а вещей в ней мало, ведь хозяева, сдавая жилье, стараются оставить арендаторам минимум мебели, а то и вовсе голые стены предлагают, дескать, сами покупайте, что вам надо. Лариса, судя по всему, ничего не покупала, вся мебель была старой, еще советских времен, точно такая же стояла дома у Романа, когда он был маленьким. Ящики пусты, в шкафу совсем немного одежды – видно, не все Ларисино имущество влезло в спортивную сумку, и она взяла с собой только то, что получше и поновее. В ванной пусто. В кухонных шкафчиках небогатый набор посуды, специи и какая-то бакалея. В холодильнике – фруктовый йогурт и пачка сладкой творожной массы. В мусорном ведре пустая коробка из-под кофет и две целлофановые обертки с приклеенной этикеткой: «Булочка ванильная с изюмом».
– Видать, она здорово нервничала, – сказал Роман.
Надежда Игоревна подняла голову от протокола, который писала, сидя за кухонным столом.
– Почему ты решил?
– Ну, смотрите, утром она сходила в магазин, купила продукты, мы с Геной были у нее часов в двенадцать, в девять вечера Лариса уже ушла, и за все это время она слопала две сладкие булочки и целую коробку конфет. Йогурт стоит нетронутым, и творог она тоже не съела.
Он заметил, что в глазах следователя зажглось любопытство.
– Откуда такие точные знания?
– Пока Гена с ней разговаривал, я кухню и ванную осмотрел, – признался Роман. – На кухне чек был из магазина, я посмотрел на время и на перечень продуктов. И в холодильник заглянул, там только эти покупки и были, больше ничего. А теперь я вижу, какие продукты остались, и вычел одно из другого.
– Ну и память у тебя! – восхищенно протянула Надежда Игоревна.
Роман почувствовал, как от похвалы запылали щеки, и стушевался. Была еще одна вещь, на его взгляд, очень важная, о которой он хотел сказать следователю, но боялся нарваться на Генкины насмешки. Может, не говорить? Или сказать?
Но она сама сказала, тем самым еще раз подтвердив мнение Романа, что Надежда Игоревна Рыженко – отличный следователь. Она сняла очки и пристально посмотрела на оперативника:
– Стало быть, ты хорошо помнишь все, что видел здесь?
Он молча кивнул.
– Так. – Она сделала длинную паузу. – Ну, и чего здесь не хватает?
Роман набрал в грудь побольше воздуха.
– На кухне валялся договор. Сейчас его нет. И в комнате его тоже нет.
– Какой договор?
– С кадровым агентством «Оскар».
– Ты точно помнишь?
– Совершенно точно, я еще про себя посмеялся, потому что есть такое кино «Оскар» со Сталлоне, я его очень люблю. И подумал, надо же, таким словом кадровое агентство назвали.
– Так, – снова произнесла Надежда Игоревна. – А о чем договор?
– Там шрифт мелкий, – стал оправдываться Роман, – я сумел только прочитать то, что набрано крупными буквами. Имя Ларисы Андреевны Скляр и «кадровое агентство «Оскар» в лице генерального директора Махоткина», а вот имя и отчество я не запомнил. Это плохо, да?
– Это гениально! – широко улыбнулась Рыженко. – Куда делся договор? Ищите как следует, его надо обязательно найти. Гена, ты меня слышишь? Ищи договор, землю носом рой.
– Да понял я, понял, – вяло отозвался Колосенцев, находившийся в ванной.
Они еще раз все внимательнейшим образом осмотрели, но договора так и не нашли.
– Значит, в этом договоре есть что-то очень важное, – сделал вывод Дзюба.
– Что, например? – прищурился Геннадий. – Вечно ты…
– Гена, помолчи, – резко оборвала его Рыженко. – Рома прав, никакого договора не обнаружилось ни в сумке Ларисы, ни здесь. Но за несколько часов до убийства договор был. Это значит, что Скляр его уничтожила. Вы же помните, ей заказчик по телефону сказал, чтобы она все за собой почистила. То, что не имеет большого значения, она не тронула. Уничтожила только то, что может навести нас на какой-то след. Вам придется ехать в агентство и все выяснять.
Роман Дзюба стоял ни жив ни мертв, видя, как Колосенцев мрачнеет на глазах. Впервые за все время следователь так разговаривает с Геной, да еще открыто дает ему понять, что он неправ, а прав он, Роман. Ей-то что, а ему с Геной еще работать и работать. Вот незадача!
Паспорт Ларисы они тоже не нашли. Либо Лариса по дороге на встречу с заказчиком его выбросила, либо уничтожила здесь же, в квартире, вместе с пресловутым договором, либо его взял убийца.
Криминалист осмотрел балкон, землю в двух горшках с комнатными растениями, пепельницы, унитаз и раковины в кухне и ванной, но нигде следов пепла не обнаружил. Если Лариса Скляр и сжигала какие-то документы, то после этого тщательно прибралась. Ответственная девушка.
Кадровое агентство «Оскар» находилось в Печатниках, найти его оказалось просто, и Геннадий Колосенцев поехал выяснять, что же это за договор такой, который Лариса Скляр попыталась скрыть. Да и от кого? Ведь уходя из дома в тот вечер, она никак не могла рассчитывать на то, что в квартиру придут с обыском. Всё-таки документ, что ни говори. Почему же она не взяла его с собой?
В одноэтажном строении располагался детский сад, а рядом с ним притулилась офисная дверь со скромной табличкой «Оскар. Набор персонала». Геннадий решительно рванул дверь на себя и сразу же очутился перед столом, где за компьютером сидела девушка в очках с толстыми линзами.
– Лариса Андреевна Скляр? – переспросила она, бегло щелкая клавишами. – Да, у нас есть с ней договор.
Она даже не посмотрела в протянутое Колосенцевым удостоверение, видно, решила, что такие симпатичные молодые брюнеты никак не могут оказаться мошенниками или еще какими злоумышленниками.
– Если вы хотите предложить работу для нее, то я сейчас позову инспектора.
– Позовите, пожалуйста, – попросил он.
Девушка набрала номер, сказала несколько слов, и уже через пять минут оперативник разговаривал с сотрудницей агентства по имени Марина, крепкой живой дамой лет сорока пяти с крашенными в иссиня-черный цвет волосами, оформленными в затейливую стрижку: спереди очень короткую, под мальчика, и с длинными прядями на затылке. О том, что цвет волос у женщины не природный, Колосенцев догадался по цвету глаз: уж очень они были светлыми, прямо-таки прозрачными.
– Скляр? – усмехнулась она. – Есть такая. Два года с ней мучаемся.
– Мучаетесь? – удивился Геннадий. – Это как понимать?
– Она до сих пор не пристроена, хотя ее регулярно посылают на собеседования, но Лариса никому не подходит. Все отказываются от нее.
– Почему, не знаете?
Черноволосая Марина развела руками.
– Нет, нам клиенты не объясняют, просто отказываются от кандидатуры и просят других прислать.
– А что, клиенты всегда такие капризные? – сочувственно спросил оперативник.
– Да когда как, одним человек категорически не годится, а другим вполне подходит, так что надо только набраться терпения и предлагать кандидатов.
– Но если Ларису так долго никто не берет и все от нее отказываются, почему вы не расторгаете договор с ней? Она же совершенно неперспективна.
– Ой, не скажите, – засмеялась инспектор, – это как повезет. Одним не годится, а другим – очень даже все подходит. Но вы не думайте, что я жалуюсь, просто работа такая, все время с людьми, и с клиентами, и с кандидатами, а люди-то разные встречаются, некоторые так нервы помотают, что не приведи Господь.