— Кого? — в один голос спросили все трое.
— Плохо разобрал, — сконфуженно признался Саид. — Далеко, да и кричали-то не сюда, а в ту сторону. — Он махнул рукой в направлении селения, расположенного за холмом.
— Ты считаешь, что это тоже провокация? — спросил Мальян.
— Да, — без раздумья ответил Саид. — Вчера колышки вытащили, сегодня кричали. Это все одна работа.
— А что ты мне сразу не сказал? — обиженно заговорил Чернышев. — Я предлагал: «Пойдем!» — а ты ответил, что это просто так и уходить с трассы нам нельзя.
— Не сердись, Ваня, — обнял товарища за плечи Саид. — Ходить туда было не надо. Мы бы спугнули тех, кто там кричал. Их по-другому ловить нужно.
Но в разговор с разбегу вмешался Мальян:
— Сейчас надо сходить в это гнездо и посмотреть, что там за крикуны развелись. Ждать нечего. Двое могут остаться на трассе, а двое пойдут…
— Не горячись, Ардо. Сегодня, по-моему, ничего делать не следует, — перебил друга Алексей. — Кругом местность открытая, к мечети незаметно не подойдешь — увидят. Да и те, что там голосили, наверное, уже убрались восвояси. Давно они кричали? — спросил Алексей Саида.
— Часа два тому назад, — подумав, ответил Саид.
— Ну вот, видишь, — продолжал Алексей. — Завтра мы узнаем, о чем кричал новоявленный «диктор» из мечети, и решим, что делать. Пусть Саид и Ваня идут спать, а днем мы обо всем сговоримся. Согласны?
Студенты-историки привыкли считаться с мнением Алексея. Каждый чувствовал в его характере что-то такое, что заставляло подчиняться этому спокойному юноше. До университета Алексей прослужил несколько лет в армии, в пограничных частях. С первых дней поступления в университет к этому высокому светловолосому, не по годам серьезному юноше сразу же прилипло неизвестно кем данное прозвище «чекист». Прозвище прижилось. На смежных факультетах мало кто знал студента Алексея Смирнова, но всем студентам хорошо был известен Алеша-чекист — парторг истфака. С первых же дней учебы в университете Алексей стал бессменным парторгом факультета.
И сейчас все трое согласились с его мнением. Мухамедов и Чернышев ушли, а Мальян и Смирнов остались охранять трассу.
Ночное дежурство на трассе ни в каких графиках не предусматривалось. Строительство оросительных каналов в Узбекистане было окружено любовью народа, и только отчаянный враг из затаившихся кое-где последышей осмелился бы нанести вред народной стройке.
Ферганский канал был одной из народных строек. Сто тысяч колхозников вышло на трассу, чтобы за тридцать штурмовых дней прорыть многоводный канал длиною в сто сорок четыре километра. Средний технический персонал народной стройки целиком состоял из студентов вузов республики. Десятниками на участках работали и четверо наших друзей.
До сих пор работа шла нормально. Но вчера утром Алексей обнаружил, что ночью на трассе орудовали враги. Глубоко вбитые в землю колышки, которыми размечалась на местности трасса будущего канала, были кем-то вытащены и вбиты в другие места.
Вредил умный и опытный враг. Первые колышки были смещены всего на несколько сантиметров, но если бы это смещение оказалось незамеченным, то через полкилометра линия канала отошла бы от правильного пути на десятки метров.
Расчет врагов был прост. В народной стройке принимают участие сотни колхозов. Не все они начали работу в один и тот же день. Если на участках передовиков работа уже давно развернулась, то бригады замешкавшихся колхозов только начали выброску первых кубометров грунта, и у них трасса канала была обозначена лишь малозаметными колышками. Если бы удался замысел врага, то вместо стройной линии канала по Ферганской долине протянулась бы рваная цепь глубоких рвов с расходящимися в разные стороны концами.
Алексей сразу же заметил неточность. Чутье подсказало Алексею, что это не случайная ошибка, допущенная при разметке трассы канала. Без лишнего шума были вызваны возглавляющие стройку инженеры, трассу выровняли. Колхозники, работавшие на стройке, так и не узнали о нависшей было над каналом опасности.
После случившегося студенты-десятники по инициативе Алексея решили взять неразработанные участки трассы под строгий надзор.
Лежа на кошме рядом с Мальяном, Алексей смотрел на залитый белым лунным светом каменистый отлогий склон холма и на черневшую вдали мечеть. Через несколько дней холм будет прорезан руслом канала. Сейчас трасса пролегла почти через вершину холма, всего на два десятка метров левее мечети. Но так ли пройдет канал? Алексей знал, что, возможно, будет принят другой вариант.
Мечеть не представляла собой никакой исторической ценности. Вокруг нее по всей обширной вершине холма раскинулось старое, давно заброшенное кладбище. Правительство республики предложило жителям селения Бустон, лежащего по ту сторону холма, перенести кладбище на другое место, и брало на себя все расходы. Бустонцы согласились, но перед самым началом работы неожиданно обратились к правительству с просьбой не трогать кладбище, а канал провести у подножия холма.
Алексей знал, что через два дня в Бустон приедет один из руководителей республики и здесь, на месте, разрешит возникший конфликт. Алексея возмущала мысль о том, что из-за старого кладбища безукоризненно прямая линия канала, быть может, будет изогнута, и левую дамбу придется делать целиком насыпной. А это таит в себе опасность прорыва. «Не пролезли ли в Бустон враги? Не они ли используют отсталые настроения людей? Что-то очень уж подозрительна забота колхозников о старом, заброшенном кладбище», — эти мысли мучили Алексея второй день.
Неожиданно Алексей услышал тревожный шепот Ардо:
— Смотри.
Мальян вскинул на руки двустволку, но сверху на ствол легла рука Алексея, и Ардо опустил оружие.
Справа, вдоль подножия холма, в полусотне метров от студентов пробирался человек. Откуда и куда он шел? Алексей внутренне был убежден, что ночной путник имеет прямое отношение и к перестановке кольев на трассе и к воплям в мечети. Но чем это докажешь? Вот если он и сейчас начнет орудовать на трассе и попадется с поличным — тогда другое дело.
Некоторое время человек внимательно оглядывал землю у себя под ногами, как будто разыскивал что-то. Затем он сделал несколько шагов вдоль трассы, волоча ноги по земле.
— Колышки ищет, — прошептал Алексей.
— Со слепу-то рассмотреть не может. Ногами щупает, — так же тихо сообщил другу Мальян.
Человек на трассе, вдруг споткнувшись о что-то, остановился.
— Нашел! — весь рванулся вперед Мальян. — Сейчас вытаскивать будет.
Но любитель ночных путешествий стоял неподвижно, видимо, прислушиваясь. Вдруг он испуганно оглянулся и, втянув голову в плечи, торопливо зашагал с трассы в обход холма, по направлению к Бустону.
— Ах, гад! — выдохнул сквозь зубы Мальян. — Ушел.
— Не уйдет! — уверенно ответил другу Алексей.
Едва лишь утренняя синева начала примешиваться к блеску стоявшей в зените луны, как на трассе канала загомонил народ. Из селений, лежащих вблизи строительства, из палаток и шалашей, расположенных в еще по-зимнему безмолвных садах, потянулись на участки люди.
Шли землекопы, вскинув на плечи свои до блеска отполированные землей кетмени, шагали земленосы с носилками и мешками, грохотали брички и арбы, и рядом сердито гудели и фыркали мощные тракторы ЧТЗ, словно недовольные тем, что неугомонные люди заставили их проснуться слишком рано.
Запевалами в этом стотысячном трудовом хоре были кетменщики. Выстроившись цепью, они высоко взмахивали тускло поблескивавшими кетменями и, с силой опуская их вниз, вырубали из дна канала пласты твердого, как камень, грунта. Вырытая почва насыпалась в конные арбы и брички, чаще — на носилки и в мешки земленосов, и поднималась из русла на дамбу.
На дамбе люди, вооружившись тяжелыми «шибба» — деревянными колотушками, трамбовали поднесенный носильщиками грунт. Дамба должна быть очень плотной, чтобы ни одна струйка воды не могла найти в ней лазейку. Поэтому каждые десять-пятнадцать сантиметров насыпанного на дамбу свежего грунта тщательно утрамбовывались. То и дело слышались окрики бригадиров и звеньевых.
— Эй, шиббачи! Трамбуй плотнее! Крепче бей!
На самых ответственных участках дамбы, лязгая гусеницами, ползали взад и вперед грузные ЧТЗ, заменяя десятки трамбовщиков.
Обязанности десятников на строительстве канала были несложны. Убедившись, что все бригады закрепленного за ним участка вышли на работу, что трамбовщики добросовестно орудуют на дамбе и дело везде идет полным ходом, Алексей решил отойти к вершине холма и еще раз проверить, все ли колья, размечавшие трассу, стоят на месте. Поднявшись почти до половины склона и убедившись, что ни один из кольев не потревожен, Алексей остановился и, повернувшись лицом к участку, на котором шла работа, застыл на месте, любуясь панорамой, раскинувшейся у его ног.
Далеко-далеко, насколько хватал глаз, протянулась лента будущего канала. Прямая, как стрела, она сливалась с далекой линией горизонта. Белые рубахи мужчин и пестрые платья женщин казались яркими цветами на фоне коричневой земли. Весело и задорно вспыхивали солнечные зайчики на стали кетменей. Даже в самой далекой дали, там, где трасса сливалась с горизонтом, радостно блистала под солнцем высветленная трудом сталь.
— Любуетесь? — раздалось за спиной Алексея. — И в самом деле, очень красиво.
Алексей оглянулся. Перед ним стоял, видимо, только что спустившийся с холма человек в сером прорезиненном макинтоше и кожаной фуражке. Коренастый и плотный, с молодым лицом и внимательными серыми глазами, незнакомец пристально взглянул на Алексея, добродушно улыбнулся, снял фуражку и вытер пот со лба. Алексей отметил про себя, что, несмотря на моложавость незнакомца, в его черных прямых волосах серебрилась седина.
— Жарко, — сказал незнакомец и снова улыбнулся. — А вы, наверное, Алексей Смирнов?
— Да, я Смирнов, — удивленный осведомленностью незнакомца, подтвердил Алексей.