Тим КаррэнБОЙСЯ МЕНЯ
Посвящается Саймону Кларку
1
Как только Ромеро увидел новенького, он понял, что грядут неприятности. Он чувствовал, как его гложет это чувство изнутри, холодное и необъяснимое.
Когда сидишь десять лет в тюряге и не увидишь условно-досрочное ещё года три как минимум, то начинаешь прекрасно чувствовать грядущие неприятности. Знать, как они пахнут, как ходят, как разговаривают.
Сержант Йоргенсен завёл новичка внутрь и сказал:
— Ну, что, Ромеро, у тебя новый сокамерник. Он молодой и невинный, так что не попорти мне его.
Йоргенсен считал, что это очень остроумная шутка. Он схватил новенького за руку и подтолкнул к Ромеро.
— Он полностью в твоём распоряжении, так что не сломай его.
Йоргенсен вышел из камеры, и дверь захлопнулась. Он пошёл дальше, крутя в руках дубинку, хохоча с другими охранниками и разыскивая, к кому бы прицепиться и проломить башку.
Ромеро встал и окинул взглядом новенького. Когда у тебя есть время попрактиковаться, ты становишься особенно хорош в таких «взглядах». А у Ромеро это была уже вторая ходка. Когда ему было двадцать, он уж садился на пять лет в Брикхейвен за крупную кражу и незаконную торговлю оружием.
Сейчас ему уже сорок. На этот раз он сел за оскорбление и нападение на сотрудника полиции, и теперь просто ждал, когда этот грёбаный срок закончится.
Ромеро надеялся, что с выходом из этой дыры, он сможет избавиться от той тьмы, что сидела внутри него долгие-долгие годы.
И щуплый парнишка, который станет проблемой, ему был абсолютно не нужен.
— Как тебя зовут, Цыпа? — Ромеро подошёл ближе, скрестив на груди накачанные руки и давая возможность парню, рассмотреть его татуировки. Этот молокосос должен сразу понять, что Ромеро здесь главный, и он выдавит глаза и расквасит череп, если кто-то станет на его пути.
— Денни, Денни Палмквист, — ответил парнишка.
Ромеро покачал головой. Бабское имя. Палмквист. Чёрт, да зеки съедят его и не подавятся.
— Ладно, Денни. Я буду звать тебя «Цыпа». Ты не против, Цыпа?
Мелкий засранец ничего на это не ответил. Просто стоял в углу камеры с виноватым взглядом потерявшегося щенка. Хотя Ромеро прекрасно знал, что такие как Денни Палмквист и были потерявшимися щенками.
Господи, только гляньте на этого ребёнка!
Сто шестьдесят пять — сто семьдесят сантиметров ростом, килограммов шестьдесят. Да в такос (блюдо мексиканской кухни, состоит из кукурузной или пшеничной тортильи, наполненной разнообразной начинкой больше мяса — прим. пер.) больше мяса, чем на этом парне! Наверно, остальные уже качали мышцы, чтобы решить между собой, кому достанется эта тощая задница. Отвратительно. Кожа да кости.
Конечно, размер не всегда имеет значение. В Шеддоке тоже была парочка норовистых зеков — и оба были худощавыми едкими ублюдками с заточками. Но по виду Денни Палмквиста можно было смело сказать, что он — ничто.
Он не сможет себя защитить, а значит, станет жертвой. И в течение ближайших сорока восьми часов он точно станет чьей-нибудь опущенной сучкой.
Ромеро был жёстким человеком.
До отсидки Ромеро работал на улицах: толкал кокс, угонял машины, дрался и даже проломил парочке черепа. Такая жизнь отлично готовит к существованию в тюрьме. Ромеро был жестоким, внушительным и был готов в любую минуту дать в морду, если на него косо посмотреть.
Но этот ребёнок? Нет, у него за спиной явно не было улицы. Маленький родной городок, какой-нибудь кружок в старших классах. Да он явно готов был обмочиться, когда его толкал местный хулиган!
Такому парню нечего было делать в тюрьме максимально строгого режима.
Черномазые первыми примутся за его милую задницу. А если не они — то латиносы. Чёрт, да даже белые — байкеры и группа Арийских Братьев — первым делом возьмутся торговать его белым задом.
Ему нужен тот, кто будет за ним присматривать и защищать.
Но он не справится и с Братьями, и со скинхедами, и с неотёсанными наркоторговцами. Ни одна банда не вступится за такую цыпу, как Денни Палмквист. А Ромеро? У Ромеро есть собственные проблемы.
Он сел на койку и закурил:
— Твоя койка верхняя, Цыпа.
Но парень не сдвинулся с места.
— За что сидишь? — спросил он.
Вот дятел бестолковый! «За что сидишь?» Этот ребёнок точно насмотрелся фильмов про тюрьму с Джеймсом Кэгни и прочего дерьма.
— Я же сказал, — повторил Ромеро. — Твоя койка верхняя.
— Похоже, ты не очень разговорчивый.
Ромеро бросил на него быстрый взгляд:
— Закрой пасть, Цыпа. А если не закроешь, я тебе туда что-нибудь засуну и закрою сам. Понял, о чём я говорю?
Парнишка понял.
2
День второй.
Ребёнок до сих пор оставался нетронутым, но так не могло продолжаться. Пока они гуляли во дворе, все зеки следили за ним, вдыхали запах новичка и размышляли, чьей сучкой он станет.
Ромеро знал, что долго такое не продлится.
Сначала они заберут у него в столовке еду, изобьют во дворе на прогулке, а потом попробуют изнасиловать в прачечной или в душевой. Так всё и начинается. Давление со всех сторон.
Зэки будут кружить вокруг него, как изголодавшиеся псы вокруг сочного свежего мяса. Решать, кому достанется первый кусок. Затем появится какой-нибудь надсмотрщик и скажет Палмквисту, что готов защищать его за определённую сумму. И не важно, откуда тот возьмёт деньги — у отца, матери, брата или отца святого — он будет держать своё слово, пока будут платить.
А если у него не будет денег? Тогда он станет сучкой какого-нибудь бугая, будет нагибаться и сосать ему член. Потому что здесь всё происходит именно так: если ты не часть одной из группировок, то тебе не хватит сил дать отпор в одиночку.
И ты никогда не выйдешь из этой кабалы.
Уж точно не в Долине Шеддок.
Здесь была настоящая дыра. Если закрыть тысячу парней, как каких-то животных в клетках, на месяцы и годы, но совсем скоро даже самые хорошие из них потеряют человечность и начнут показывать зубы.
Это был мрачный, серый, бетонный мир, в котором ты сам закапываешь свои надежды самой огромной лопатой. А вместе сними — и себя самого. Жестокие охранники. Отвратительная жратва. Теснота. Одиночество. Разочарование. Как в печке летом и как в холодильнике зимой. Насекомые. Крысы.
Прибавьте к этому нечеловеческое отношение, вмешательство в личную жизнь, унизительные осмотры и обыски… Это выдавит из вас всё лучшее, что осталось. И тогда останутся лишь хищники и жертвы.
Парни с татуировками и мёртвыми глазами изучают двор, обнюхивают каждый закоулок в поисках отставших от стаи и слабых — любого, кого можно повалить на землю и вцепиться зубами, не ожидая отпора в ответ.
Зэки в Шеддок грабят друг друга, деруться друг с другом, толкают друг другу наркоту, бухло и контрабандную порнуху, а иногда и приводят баб.
Они могут убить за деньги, а иногда и просто так. Они готовят заточки и режут ими друг друга, насилуют друг друга, убивают друг друга, стучат друг на друга. Большинству из них абсолютно нечего терять.
Шеддок — как кипящий, бурлящий котёл, в который побросали все отбросы общества: хулиганов и насильников, серийных убийц и расистов, религиозных фанатиков и психопатов. И здесь они были сконцентрированы на небольшом пространстве за колючей проволокой и высоким бетонным забором.
И из всего этого котла воняло дерьмом, немытым телом, рвотой, болью и непроглядной тьмой, и, когда вы сюда попадаете, эта вонь сразу ударяет вам в нос.
Финиш.
У такого парня, как Денни Палмквист, нет шансов в этой тюрьме.
3
— А ты не очень разговорчив, да?
Ромеро лежал на своей койке и пытался читать книгу, пока не потушат свет. Это был роман о каком-то парне, старавшемся выжить в Антарктиде. Ромеро нравились подобные книги, потому что он понимал, что выживание было реальным.
— Почему бы тебе не заткнуться на хрен, а, Цыпа?
Этот ребёнок вздохнул, сидя на узкой койке напротив цементной стены и глядя на прутья решётки.
— Чёрт, я просто говорю, что мы здесь заперты вместе надолго, поэтому, может, стоит наладить отношения?
— Слушай, Цыпа: я не собираюсь тебя трахнуть или перерезать глотку… Почему бы тебе просто этому не порадоваться?
— Я думал, мы можем поговорить.
Ромеро это было на фиг не нужно. Он не хотел иметь ничего общего с этим мелким ублюдком. Сначала начинаешь разговаривать с парнем, потом чувствуешь, будто вы стали друзьями. А потом вообще захочется начать о нём заботиться.
«А мне это не надо, — думал Ромеро. — Точно не надо».
Дело в том, что Ромеро не мог точно понять, что его беспокоит в этом ребёнке. И стоит ли впрягаться за него. Было в этом парне что-то непонятное, из-за чего он не нравился Ромеро, только мужчина не мог понять, что же это.
— Ладно, Цыпа, начинай. Расскажи мне свою чёртову историю. Что ты сделал? Трахнул чьего-то пуделя? Столкнулся в подворотне со шпаной? Расскажи свою душещипательную историю, почему тебя сюда упекли.
— Непредумышленное убийство.
Ромеро чуть не заржал. Непредумышленное?
— Ты? И чё ты сделал? Переехал старушку на мамочкиной машине?
Палмквист не отреагировал на подначивание.
— Нет… Это была девушка. Ну, знаешь, мы вроде как встречались. Ничего серьёзного. Пару свиданий, всё такое. А потом её убили, и в этом обвинили меня, потому я был последним, кого с ней видели.
Мальчишка опустил взгляд на свои пальцы, словно пытаясь понять, могли его руки совершить подобное.
— Ну и вот… Я признал свою вину. Согласился на пять лет за непредумышленное, иначе окружной прокурор грозил обвинить меня в убийстве первой степени. А это верная смертная казнь.
Вот теперь Ромеро расхохотался.
— И какого хрена ты это сделал, Цыпа? Да окружной прокурор тебя разыграл на раз-два. Если они хотели повесить на тебя убийство, им пришлось бы доказать твою вину самим.