«Мой брат… Деймон… Он не такой, как мы; он отличается от нас».
А, чепуха! Этот чёртов малёк наверняка просто с головой не дружит! Его изнасиловали в Брикхейвене, и теперь он потерял связь с реальностью, пребывая в каком-то мире грёз. Иначе и быть не может.
— Но что-то же достало Уимса, — пробормотал Ромеро себе под нос, но Аквинтес его расслышал.
— Вот это правда, брат.
— Вокруг Палмквиста продолжают появляться трупы. Запертые в своих камерах зеки. Зеки, которые тем или иным образом зацепили мальчонку.
Ромеро тряхнул головой.
— Я размышляю вслух, как какой-то псих.
— Ты не говоришь ничего, о чём бы я не думал сам, брат, — произнёс Аквинтес, поднялся на ноги и затушил сигарету. — Может, и вправду, мальчишка что-то делает? Может, у него есть ангел-хранитель? Жирному Тони стоит над этим задуматься.
Ромеро смотрел ему вслед и размышлял о том же.
Проблема была в том, что парни вроде Жирного Тони не думали. Они действовали. Реагировали. Как тупые животные.
Если голодны — ели. Если устали — спали. Если их загнать в угол, они выцарапают глаза. А если им в голову ударяют гормоны, они…
— Эй, Ромеро, — окликнул его один из охранников, помахивая дубинкой. — Рядом с тобой на земле окурки. Убери. Не загрязняй мой грёбаный двор.
— Да, начальник, — ответил Ромеро.
12
Тем вечером в комнате отдыха в блоке С растлитель малолетних по имени Нил Гивенс сидел и читал Библию, пытаясь выяснить, как заставить бога простить мужчине насилие над одним из его агнцев.
— Я понял, — тихо произнёс Гивенс, — мы приходим в этот мир несовершенными и поэтому грешим.
Тощий чернокожий паренёк Скив кивнул, не отрывая взгляда от журнала:
— Как скажешь.
Каждый день в Долине Шэддок был для Гивенса одинаковым.
Он по несколько часов сидел и молился, не замечаемый входящими и выходящими зеками. Вот и сегодня ему везло.
Никто из обычных бандитов не цеплял его, не замечал и не оскорблял. Никто.
Словно он был невидим.
Не существовал.
И Гивенса это полностью устраивало.
Он не отрицал того, что совершил.
Большинство ночей он лежал в темноте и в подробностях вспоминал произошедшее. Никто не знал: он раскаивался или ему нравилось вновь и вновь ощущать удовольствие от преступления. Никто не знал. А Гивенс не рассказывал.
Всё, чего он хотел, это отсидеть свой срок, не вляпаться в неприятности и снова выйти на свободу… Хотя по законам штата это случиться ох как нескоро. Если вообще случится.
— Помолишься со мной? — поинтересовался Гивенс.
— Не, не буду, — ответил Скив.
Скив сидел за приставание к нескольким американским мальчишкам во время преподавания в школе.
Гивенс чувствовал над ним своё превосходство, потому что его жертвы были женщинами. А Скив, в свою очередь, считал себя в тысячу раз выше Гивенса, потому что его жертвы, по крайней мере, остались живы; он не похитил маленькую девочку, не изнасиловал её жестоко, а потом не закопал в ближайшем подлеске.
Может, Скив и напугал до смерти нескольких мальцов, но… Эй, он же никого не убил!
Он оба поглядывали на ещё одного человека в комнате. Палмквиста. Забавный паренёк.
Он не пытался сойтись с кем-то из других зеков или зависнуть с такими же неудачниками.
Он полностью уходил в себя, и, если с ним кто-то начинал говорить, Палмквист едва ли замечал его присутствие.
Гивенс попытался заставить его читать Священное Писание, но Палмквисту это было неинтересно.
Когда в комнату вошёл зек по имени Поппи, Гивенс, и Скив напряглись.
Поппи был простым парнишкой с угреватой кожей, кривыми зубами и бесцветно-серыми глазами, которые постоянно выискивали во дворе новую рыбёшку, с которой можно поразвлечься.
Он был из тех зеков, что моментально бросятся наутёк, если к ним направятся парни вроде Ромеро, Чёрного Пса или Риггза. Он не хотел узнавать, что такое боль; он хотел сам её причинять.
Палмквист равнодушно смотрел перед собой.
Гивенс и Скив бросили быстрый взгляд на Поппи и вернулись к чтению.
Поппи это понравилось, он счёл это забавным. Словно если они его проигнорируют, он свалит. Ага, держите карман шире.
— Похоже, здесь собрание насильников, — произнёс Поппи. — Куда ни кинь взгляд, везде одни педики и извращенцы. Я чувствую себя ребёнком в магазине сладостей.
Он улыбнулся, обнажая жёлтые зубы, а потом пронзительно захихикал, и от этого смеха мурашки пошли по коже.
— Раз, два, три, четыре, пять -
негра я иду искать…
Он подошёл к Скиву, упёрся ладонями в подлокотники его кресла и навис над ним, так близко, что Скив явно слышал вонь изо рта Поппи.
— Моя дражайшая мамочка всегда говорила мне, чтобы я мог за себя постоять. Но тебе повезло…
Его губы двигались всего в паре сантиметров от лица Скива. Скив выронил журнал, сильно дрожа.
— Слышал? Тебе повезло! — повторил Поппи. — Сходи к автомату с конфетами. Принеси парочку батончиков, понял?
Скив кивнул, но него так сильно дрожали руки, что он выронил все деньги. Он знал, что сейчас произойдет. С ним тоже такое произошло в первый день в Долине Шеддок.
И с Гивенсом такое случалось. И не раз. Наверно, пришёл черёд Палмквиста.
«Спасибо, Господи, что на этот раз не моя очередь. Спасибо, Господи…»
В комнату вошёл Жирный Тони, заполняя собой полностью дверной проём и ковыряя зубочисткой в зубах. Тони был таким огромным, что ему приходилось нагибаться, чтобы не ударяться о косяк, и поворачиваться боком, чтобы пролезть в дверь.
Его голова была размером со шлакоблок, на макушке — короткий «ёжик», а всё лицо испещрено шрамами от порезов и оспинами, настолько глубокими и большими, что в них можно было погрузить подушечку пальца.
Шеи у него не было вообще. Массивная голова покоилась сразу на широченных плечах, которые по размеру не уступали стоящим в линию двоим крепким мужчинам.
Он стоял в проёме двери в безразмерном оранжевом комбинезоне и мертвенным взглядом оценивал пополнение своего гарема. Ни у кого не было сомнений, что он именно так видит своих жертв.
Все они были его сучками, которых он будет трахать, когда ему заблагорассудится, и лучше никому не вставать у него на пути.
«Любой насильник, входящий в эти ворота — мой, — сказал он как-то Поппи. — Я его сломаю, трахну, займусь воспитанием, а потом могу продать».
Тони увидел дрожащего в углу Скива и направился прямиком к нему.
— Прошу вас, мистер Тони, я…
Жирный Тони резко ударил его открытой ладонью по щеке, оставляя на коричневой коже парня горящий след. Скив упал на колени, рыдая и вспоминая — о, как ясно он сейчас помнил, как те мальчишки точно так же рыдали в углу!
— Поднимайся, черномазый, — произнёс Тони. Его глаза поблёскивали, как грязные медяки. Тони усмехнулся, и у него на зубах блеснула кровь — он зубочисткой расцарапал себе дёсны, но, похоже, даже не заметил этого. — Давай батончики.
Скив поднялся, протянул Тони шоколадные батончики, и тот аккуратно, почти нежно, развернул обёртку.
Жирный Тони засунул оба батончика себе в рот один за другим, сминая их в однородную массу из шоколада и карамели, и начал медленно жевать. Всё это время он не сводил взгляда со Скива.
Проглотив батончики, он схватил Скива за грудки и подтянул близко-близко, проводя испачканным в шоколаде языком по его лицу. Скив затрясся так, что у парнишки застучали зубы, под ногами растеклась лужа.
Тони отшвырнул его в сторону.
Затем перевёл взгляд на Гивенса, тот попытался дёрнуться и сбежать, но Поппи обхватил его сзади и прижал к дивану.
— Ты — тот, кто изнасиловал маленькую девочку и потом её задушил, — произнёс Тони. — О, мне понравилась твоя милая задница. Но твоя очередь пока не пришла. Дамы, валите отсюда.
Поппи усмехнулся.
Гивенс всхлипнул.
— Убирайтесь отсюда на хрен, — повторил Жирный Тони. — И прикройте за собой дверь. А если скрысятничаете — я буду драть вас каждый день целый месяц!
Скив и Гивенс выскочили за дверь, захлопнув её за собой с громким стуком.
Жирный Тони повернулся к Палмквисту, который мёртвыми глазами смотрел на толстяка. В этих глазах не было страха. Если честно, там вообще не было ни одной эмоции.
Тони усмехнулся. А вот и он. Папаша Джо хотел, чтобы именно этот пацанчик немного пострадал. О, Боже, какое это будет удовольствие! О, да!
— Ну что, Палмквист. А я тебя искал. Пришло время кое-чему научиться. Туши свет, ублюдок, туши свет…
Палмквист уставился на своего мучителя. Поведение Тони его нисколько не удивляло.
Он ждал, как ждал до этого в Брикхейвене. Его глаза поблёскивали в полумраке, как зеркала, а на дне них плескалась чернота, как жидкая грязь на дне колодца. Палмквист молча смотрел на обоих мужчин.
— Вы уверены, что хотите этого? — моргнув, спросил у них Денни.
Поппи зашёлся смехом.
Он слышал, как многие неудачники мололи чепуху, перед тем как Тони их имел, но этот парень побил все рекорды, и Поппи всё ржал и не мог остановиться.
— Во-первых, — начал Тони, — я люблю, когда мои сучки меня поумоляют чуть-чуть в начале, так что включайся в процесс, и тогда тебе будет не так больно.
— Ты совершаешь огромную ошибку, — произнёс Палмквист.
Но у Жирного Тони были другие мысли на этот счёт.
Двигался он быстро для такой громадной туши.
Палмквист только успел произнести свои слова, как Тони уже схватил его ручищами, приподнял над полом и грубо поцеловал мальчишку, всунув тому язык в рот.
Никакой романтики. Лишь животное, смакующую свою будущую пищу. Ничего более.
И тут открылась дверь, и внутрь ворвался Ромеро.
— Эй! — крикнул Поппи, но Ромеро двинул ему дважды, один ударом сломав нос и превратив лицо в кровавое месиво, а вторым — уложив Поппи на пол.
Затем Ромеро схватил Поппи за длинные сальные волосы и пнул в живот.
Парень инстинктивно сжался в комок, и тогда Ромеро изо всех сил приложил его локтем по загривку. У Поппи закатились глаза, и он рухнул на землю.