Теперь я знал, из чего мы будем лить бронзу. Сплав меди с марганцем давал отличную бронзу с неплохой ковкостью. Надо будет только правильно её состарить. Я обратил внимание, что Дедаловская бронза мягковата. Наконечники копий гнулись. Ну да ничего.
Памятуя о снежной зиме и возможном сильном ветре на возвышенности. Я помнил, как мело вдоль реки и какие наметало сугробы. Расщелину, ведущую к пещере и реке заметёт — однозначно, но мои детишки и новые работники пробили из пещеры окно, выходящее на реку. Сланец — мягкая порода и бронзовыми инструментами рубился легко.
Заодно они расширили пещеру и сейчас, при необходимости, там можно было собраться всем людям моего племени не особо теснясь. Как говориться: «нет худа без добра». Мы слегка «погорячились» с обогревом пещеры и возникшее пространство без «тёплых полов» позволяло выбирать степень обогрева помещения. Хотя, самые морозы ещё впереди.
Моя придумка передвижных наклонных теплоотражающих экранов прижилась. Племя разбилось на мужскую и женскую половины. Мужики, или отдыхали после охоты, или точили заготовки для стрел, болтов и копий, насаживали наконечники. Общий трудовой порыв не давал долго разлёживаться на отдыхе. Особо ленивым, были и такие, просто совали в руку инструмент и тот вынужден был включаться в производственный процесс.
Мы с Дедалом собрали горн из туфового камня. Здесь и на ближайшей горе его валялось много. В горе я разглядел старый вулкан, решил немного покопать и нашёл серую бентонитовую глину.
Такие глины очень богаты алюминием и хороши для формовки. Правда, не жаропрочные. Плавятся они, если мне не изменяла память, градусов на тысяча двухстах, а медь с оловом надо доводить до тысячи ста. Но как почувствовать предел? Для тигля нужна была жаропрочная глина. Однако, если добавлять оксид марганца, температура плавки должна снизиться.
Из туфа мы выбили что-то подобие матрёшки. Нижняя ёмкость имела «г» образную кромку на которую надевалась верхняя часть — «голова». В «голове» имелось отверстие в виде крышки. И в нижней части имелось отверстие, через которое можно было выливать расплав, повернув печь на горизонтальном шарнире с помощью рычагов. Но мы собирались плавить руду в тигле, поэтому нужна была снимающаяся верхняя часть, чтобы вытащить тигель через верх.
Изнутри и снаружи печь обмазали глиной и потихоньку обожгли. Изнутри — потому что температура плавления туфа была приблизительно равна тысяча ста градусам. А снаружи, для того, чтобы туф не впитывал влагу. Слишком он гигроскопичен. В старом мире я интересовался туфом, потому, что он валялся у меня на даче в виде громадных валунов и я не знал, как их приспособить для «пользы дела».
Сначала я научил Дедала жечь древесный уголь.
Набив короткими чурочками зажжённую печь, я подвёл балку деревянного «крана» с висящей на нём крышкой и закрыл печь, потом замазал щели глиной. Через три дня я вскрыл печь и пересыпал уголь в глиняную емкость, которую мы накрыли крышкой и оставили остывать. При пересыпании уголь вспыхнул, но печь на шарнире поворачивалась легко и быстро, а ёмкость для готовой продукции была утоплена в земле.
За трое суток уголь остыл, мы освободили «тару» и загрузили следующей партией раскалённого угля.
Удобно было то, что в разогретой печи оставались угли, и засыпанная в печь древесина сразу вступала в процесс пиролиза. Да, я вспомнил это слово.
Встала река. Я отправил Срока с Грапом и тремя мужиками за медью. Я напомнил Сроку про зелёный утёс, встреченный нами на сплаве, возле которого валялось много самородной меди, руды и малахита — продукта её выветривания.
По моим расчётам до медной горы оставался один суточный переход. Вырытые летом не далеко от утёса пещеры послужат Сроку перевалочной базой. Парень набрался у меня навыков строительства жилища и добывания огня, и я не переживал за него.
Браса и Дука я отправил вверх по их реке за марганцевой рудой. Они знали где сложены Ларгом её запасы. Им будет сложнее, но обе экспедиции были обеспечены тёплой одеждой и транспортом, в виде лёгких саней с квадратным парусом.
Ветра в предгорье дули знатные и грех было не воспользоваться ими. Рулили сани корабельным рулём, окантованным медной полосой.
Сани начал строить Срок, когда я валялся в беспамятстве. По моим рисункам. Он наколол из ели длинные доски для полозьев, замочил их в мочевине и достаточно хорошо выгнул. Потом мы вместе связали раму из легкого дерева и насадили её в полозья, закрепив рыбьим клеем.
Освоив науку управления парусом, обе экспедиции отправились в путь.
Мы с Дедалом занялись плавкой имевшихся у меня медных предметов в соединении с оксидом марганца.
Разломав изделия и марганец я засыпал их в обожжённый глиняный тигель и установил тигель в печь, закрыв её крышкой. Кислород подавался кожаными мехами по керамической трубе.
Дедал, увидев меха и их работу, удивлённо «крякнул». «Кхекал» и «крякал» старик ежеминутно, наблюдая за моими манипуляциями.
Воздух меха забирали не снаружи, а из небольшой печи и это добило Дедала. Он сел на бревно и молча наблюдал за процессом, теребя бороду.
Слава интернету и моему любопытству! Я пересмотрел массу всяких, совершенно бесполезных для моей жизни в том мире, видео. Кое что из них я помнил, но больше, конечно, додумывал сам. Например, плавильная печь из туфа — моя придумка и как она будет работать я не знал.
За процессом плавки я наблюдал через смотровые оконца, закрытые керамическими пробками, иногда открывая их.
На огонь костра можно смотреть бесконечно долго, а на огонь в горне или плавильной печи долго смотреть не хотелось. Мне становилось жутковато. Я вспоминал огонь беспамятства.
Однако я заметил, что глядя на огненные всплески, я стал чувствовать, как плавится руда, как соединяются металлы, как из неё выгорает кислород. Всполохи угля и металлов имели разную интенсивность и окраску. И я почувствовал, как усиливается жар в тигле от выделяющегося из оксида марганца кислорода.
Медь поплыла быстрее, а марганец всё не хотел плавиться. Он продолжал плавать в расплаве, как чёрные сухарики. Я взволновался, а Дедал посмотрел на меня с нетерпением. Я скривился и, вздохнув, подошёл к мехам, которые качал парнишка лет десяти, перехватил рукоять и толкнул его к печи, давая возможность заглянуть во внутрь.
— Он плавиться, — тихо сказал парень.
Дедал оттолкнул его, глянул в окно и, обернувшись, оскалился.
— Течёт, — сказал он.
Я не стал смотреть. Течёт, и правильно делает. Я проверил пресс формы для отливки наконечников и кинжала вытащил их из печи для прогрева, пошёл к заднему коромыслу «стрелы крана», отягощённому привязанными к нему камнями.
Нельзя было, чтобы расплавился тигель.
Голову печи сдёрнули легко и красиво. Подмастерье даже взвизгнул, а Дедал снова кашлянул.
Аккуратно уложив верхнюю часть печи на подставку, я подошёл к печи и заглянул внутрь. В тигле ровным красно-жёлтым слоем лежала бронза.
Опустив березовую палочку в печь, я перемешал расплав.
— Жидко, — сказал я и подхватил тигель за петлю крючком медной проволоки.
«Только бы не обломился», — думал я поднимая.
Дедал подхватил тигель точно подогнанными под размер щипцами и аккуратно разлил металл по формам. Металла хватило на кинжал, шесть копьевых наконечников и на три больших рыболовных крючка.
Быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается. На весь процесс плавки ушел практически весь здешний световой день. Около восьми часов: четыре часа розжиг, остальное — плавка. Слишком долго печь набирала температуру. Зима, всё-таки. Да и воздух мехами подавался обеднённый кислородом. Надобы сделать в предварительной печи трубу.
— «Надо ставить кузню», — подумал я.
Сланца из пещеры подняли кубов сто и сразу клали из него стены. Пока без какой-либо связки, н 21 о она будет нужна обязательно. Для стен более пяти метров-то. Рост у меня уже сейчас был больше двух метров, а у Дедала под три. И крышу из чего стелить?
Из мечтаний о нормальной кузне меня вывело очередное покашливание Дедала.
— Кхе-кхе…. Посмотреть бы, — сказал он, и я очнулся.
Разобрав деревянный короб, мы положили форму набок и сняли одну из сторон.
Меня, естественно, интересовал нож. Изъянов в отливке не было. Обоюдоострое лезвие длинной около четырёхсот миллиметров, шириной около семидесяти и толщиной в центре около пятнадцати, литая рукоять с мощной крестообразной гардой и шарообразной пяткой. Уже сейчас им можно было рубить врагов.
— Я считаю — получилось, — сказал я Дедалу, передавая кинжал ему в руки.
Дедал взял его сначала обеими руками, потом правой рукой за рукоять и взмахнул им. Воздух издал звук вспоротой натянутой парусины.
Найдя взглядом чурку, он вопрошающе посмотрел на меня. Я кивнул. Он подошёл и ударил. Чурка выдержала, но кинжал вошёл в древесину глубоко.
— Хорошая вещь, убойная, — сказал Дедал и подал нож мне, но я отстранился, снял кожаную рукавицу и взял наконечник для копья.
Наконечник по форме походил на кинжал, однако был менее сплюснут и вместо рукояти имел шип для насаживания на древко.
Подкинув его на ладони, я привязал к шипу лёгкую ленточку, и, примерившись, метнул наконечник во вкопанный столб «крана». Наконечник вошёл остриём и вошёл глубоко. Тут крякнул не только Дедал, но и мы с подмастерьем. Не ожидал я от себя такого броска.
Наконечник вошёл в дерево по самый шип.
Я подошёл к столбу, потрогал шип пальцем, посмотрел на Дедала, провёл пальцем себе по шее и ткнул им в старика. Потом махнул рукой. «Мохратить» столб из-за железяки не хотелось.
Непроизвольно я целил в шею взрослого воина, а это около двух с половиной метров, и шип сейчас торчал на этой высоте.
Дедал понял меня правильно. Он взял обломанную ветку и насадил её на шип. Подмастерье запрыгал от радости. Он ничего не понимал, он просто смотрел, как забавляются взрослые, и от этого ему было весело. Весело было и мне.