— Я уже и сам не верю, — грустно сказал Бизон.
— Тебе плохо здесь?
— В прерии хочется.
— Мы скоро вернёмся, не волнуйся. Вот прямо с утра и поплывём назад.
Одинокий Бизон недоверчиво посмотрел на меня и понял, что я не шучу. Фил Коллинз слушал нас, раскрыв рот.
— Хэй-йо! — Крикнул вдруг Бизон, вскинув руку, и англичанин вздрогнул всем телом. — Завтра возвращаемся на Миссисипи!
И со всех сторон послышались радостные крики: «Хэй-йо!»
— Удивлены? — Спросил я.
— Это слишком мягко сказано. Значит вы не дикари?
Я хотел ему прочитать лекцию о том, что бытие определяет сознание. О том, что если людям нет возможности приручить лошадь, потому что она в диком виде в Америке не водится, ему не нужно придумывать колесо. Но я посмотрел на его испуганные глаза и передумал.
— Нет, мы не дикари, — ответил я. — Знаешь, почему в море течёт вода? — Спросил я, не удержавшись.
Боцман вопросительно дёрнул головой.
— Потому что земля, — шар и крутится в одну сторону, а вода собирается у берегов и скользит вдоль них.
Фил Коллинз отшатнулся. А я, посмотрел на него грустно, и сказал:
— А вот сейчас я пошутил.
Наутро я сидел на юте в деревянном кресле, оббитом кожей, и собеседовал с экипажем галеона. Вообще-то, я хорошо поработал ночью, отобрав более-менее нормальных людей. Поэтому собеседование проходило почти формально.
Из семисот двенадцати человек, находящихся на борту «Британии», а именно так назывался этот линейный корабль военно-морского флота королевства английского, я выбрал четыреста двадцать три человека. В основном из команд кондукторов. Но и некоторые зауряд офицеры: два штурмана Авраам Адамс и Уильям Кларк, хирург Джордж Форбс и капеллан Джон Хекс, не совсем очерствели душой и годились для моего проекта.
Остались в моей команде и старшие офицеры: второй капитан Джон Флетчер, который несколько лет ходил на этом корабле первым капитаном, старший лейтенант Джон Уоткинс, третий лейтенант Мэтью Тейт, второй лейтенант Сэмюэл Мартин.
Капитан Сэр Джон Лик и другие, закрывшиеся в трюме командиры, пока на переговоры не шли.
После ночного разговора с боцманом Коллинзом, я просканировал души и слегка успокоил некоторые. Беспокойные души тревожили и будоражили остальные, мешая принять нужное мне решение.
Боцман сообщил всем, сидящим на среднем деке, что я не собираюсь воевать с Британией, если она не полезет на земли Миссисипи. Что меня больше волнуют притязания французов. Но и воевать с испанцами я не намерен. Что я коренной американец, я попросил боцмана никому пока не говорить. Побуду пока инкогнито, решил я.
Как рассказал мне Коллинз, между англичанами с голландцами и испанцами с французами снова объявлена война. Теперь уже за Испанское наследство в Новом Свете. Потому линкор «Британия» сюда и пришёл. Но нападать на испанскую крепость Сент Огастин капитан пока не решался. Крепость была каменной и имела изрядное количество пушек.
Ну вот, а я намеревался высадить неугодных мне членов экипажа именно там. Вот о том я и думал во время собеседования с новыми членами экипажа. Моя раскрытая душа сама собой принимала очередную душу под свой патронаж и окутывала вниманием и заботой. Человек переставал бояться, а я его спрашивал:
— Ты готова идти к свету? — Спрашивала моя душа.
— Да, — отвечала его душа.
— Вы готовы послужить добру и справедливости?
— Да, — отвечал человек.
— Вы приняты в нашу команду, — говорил я.
— Ты принята под мою защиту, — говорила моя душа.
— Спасибо, — говорили они оба.
— Тебе спасибо, — говорила моя душа.
Уже к двум часам пополудни мы снялись с якоря и взяли направление на форт Билокси. Я не стал пересаживаться на фрегат и находился на «Британии». На «француза» я отправил старшего лейтенанта Джона Уоткинса, который раньше уже ходил командиром и капитаном на линейных кораблях четвёртого ранга. Я полагал, что с кораблём второго ранга он справится.
Не оставляя проблему с «диссидентами» на самотёк, я раскрыл «лишенцам» свою душу, и они мне поверили. Боцман Коллинз очень удивился, когда на второй день пути затворники открыли люк и вышли безоружные и с поднятыми руками.
Однако я не обольщался и не тешил себя иллюзиями. Я не был уверен в своей уникальности. Переделать тёмную душу мне было не под силу. Попытаться уничтожить — да, и то, с неизвестными для меня последствиями, переделать — нет. И то, что я вынужден был раскрыться перед тёмными, могло мне ещё «аукнуться», ведь за ними, наверняка, стояла темная восьмёрка, и я не знал силу этих душ.
Обогнув Флоридский барьерный риф, мы вышли из встречного течения и взяли курс к устью Миссисипи.
«Бретань» была огромной. Я, в принципе, не видел настоящих парусников в своей прежней жизни. Видел вблизи яхты и курсантские тренажёры «Палладу» и «Надежду» издали. А вот настоящие увидеть всегда мечтал. Мечты сбываются. Да-а-а…
Пятидесятиметровый, он чуть превосходил наш фрегат по длине. Из заявленных ста пушек в наличии было восемьдесят: тридцать тридцатидвухфунтовых, двадцать восемь восемнадцатифунтовых и двадцать два шестифунтовых балобана.
«Бретань» уже успела повоевать у берегов Америки: потопить один испанский сорокапушечный галеон и захватить двух испанских купцов, не успевших спрятаться за пушками форта Сент Огастин и не знавших о начавшейся войне за наследие испанского короля Карла Второго Зачарованного.
В завещании он назвал своим приемником шестнадцатилетнего Филиппа, — внука сестры Карла Марии Терезии «испанской». Но так как сначала в Вене, а затем в Мадриде появились сторонники другого претендента на испанский престол австрийского эрцгерцога Карла, то и австрийцы решили, что имеют право на часть колониального наследия.
К защите интересов Австрии подключилась Британия и Голландия, всегда готовые ловить рыбу в мутной воде. К защите интересов Испании подключилась Франция, по тем же причинам.
Пленников британцы не брали. Лишь перегрузили на корабли сопровождения золото и пряности, и отправили их в Британию. Два корабля ушли на запад и напали на корабли французов у форта Билокси. Именно поэтому «Бретань» и осталась одна патрулировать этот район, рассчитывая на свою орудийную мощь и отсутствие конкурентов. Кассы с захваченных кораблей капитан Сэр Джон Лик хранил у себя в каюте.
Почувствовав «слабину» в моей душе в виде отсутствия алчности, Джон Лик попробовал торговаться. О корабельной кассе он заговорил рано утром второго дня пути на запад.
— Доброе утро, сэр, — Начал он. — Я хотел бы поговорить о захваченном нами трофее, а именно, о захваченных в ходе сражения корабельных кассах испанцев. Вы же понимаете, сэр, что это наша добыча? Добыча всего экипажа?
— Насколько я знаю, — «Бретань» не пиратский корабль и вы должны были все трофеи сдать в королевскую казну. Или нет?
Джон Лик моментально вспотел, хоть после утреннего ливня и было не так жарко.
— Это не совсем так. Существует ряд закрытых регламентов…
— Я знаю главный — сдать деньги, а то они могут либо утонуть, либо быть захваченными врагом.
— А вы, кстати, сэр, так и не представились, чей вы подданный и имеете ли право участвовать в военных действиях? Может быть вы просто пират? Вы обещали нам, что отпустите нас. И мне хотелось бы знать, кем захвачен мой корабль, и на каком основании.
— Я действую по договорённости с губернатором Луизианы с господином Соволем Де Ла Вилланти. У меня есть от него соответствующий документ. Он лично направит вас с необходимыми документами во Францию.
Я несколько лукавил, хотя у меня действительно были соответствующие документы. Один был о передаче мне во временное пользование корабля «Ле Франсуа» «с сорокавосмипушечным вооружением без экипажа для проведения защитных и военных действий в территориальных водах Франции и Испании вдоль побережья Северной Америки».
Лукавство моё заключалось в том, что я пока не собирался сдавать ни захваченную мной «Бретань», ни корабельные кассы, ни иные трофеи. И в то же время, я понимал, что один я с государственной машиной хоть какого-либо государства не совладаю. Даже если подниму всех индейцев Америки. Даже если получится поднять.
Я уже заметил, что имел место так называемый «откат». Души, получившие от меня толчок в нужном направлении, постепенно возвращались в своё прежнее состояние.
На третий день пути Джон Лик сделал очередной заход.
— Вы, я понимаю, человек чести? — Спросил он меня.
Я посмотрел на него с удивлением и промолчал. Хотел бы я видеть человека утверждавшего про себя обратное.
— Ну да… Прошу извинить, сэр. В вас чувствуется родовое благородство. Хоть вы и держите себя инкогнито, но вы явно не из…
Капитан «Бретани» не знал, какой подобрать эпитет, боясь не угадать и попасть впросак.
— Я хочу доверить вам тайну… Очень важную тайну.
— Мне не нужны чужие тайны, сэр. Часто те, кто доверил тайну, потом начинают сожалеть и пытаются убить хранителя. Оно мне надо?
— Вы воленс-ноленс стали частью этой тайны, но если вы, по каким-то причинам, скрываете своё имя, то может быть будет лучше скрыть его за именем Барти… Бартоломью Робертса, убитого вами при захвате нашего корабля.
— Убитого мной, при попытке освободиться, после того, как…
— Да ладно вам… Кто там будет разбираться, если мы… Подменим его вами.
— И зачем это? — Я начинал заинтересовываться.
— Затем, что вы слегка похожи на него. Он, конечно, немного моложе.
— Зачем мне это? — Переспросил я.
— Я же сказал. Чтобы сохранить ваше инкогнито.
— Да я не особенно и стараюсь…
Джон Лик внимательно посмотрел мне в глаза.
— У вас такой же взгляд, как и у Марти, но он четыре года жил с пиратами, а вы?
Я непроизвольно растерянно заморгал. Джон Лик хмыкнул.
— Этот трюк с «терпящими кораблекрушение» мне известен. Да и не мне одному. Но я не ожидал от вас такой прыти. Да и Барти был тёртым калачом. Но вы его уделали. Да-а-а…