— Вы чего шумите? — за нашими спинами раздался сонный голос Андрея. — Оппа! — выдохнул он, зайдя в кухню и рассмотрев всю картину целиком. — Труп!
Голос радостный, с неуместным бодрым весельем, шальные огоньки в глазах, тут же сменившиеся тревогой, как только до него дошла вся серьезность ситуации.
— Группу вызвал? — он посмотрел на Алексея с тревогой.
— Еще не успел?
— Так чего ты ждешь?
— Сейчас позвоню, — растерянный Алексей растер лицо суетливыми движениями. Было видно насколько ему тяжело взять себя в руки и начинать думать конструктивно. Он вышел из кухни в холл и стал судорожно искать номер в телефоне, не отвлекаясь на нас.
— А теперь по порядку, что случилось? — Андрей сел напротив меня на выдвинутый из-за стола стул, мне присесть он так и не предложил.
— Я проснулась, ужасно хотелось пить. Мы вчера с Колькой заехали в суши-бар, а рыба в ролах была соленая. Вот, — я стала судорожно сжимать край футболки, — вхожу, а она тут, и еще амулет этот сверкает, я его в руки и взяла. Но я ее не убивала! Честно! Вы мне верите?
— Разберемся, — он несколько стушевался под моим прямым, вопрошающим взглядом.
— Через полчаса будут, — в кухню вернулся Алексей. Эти несколько минут явно пошли ему на пользу. Он сел на соседний с Андреем стул. — Расскажи еще раз.
И что вы думаете? Пришлось рассказывать. Я отлично понимала, что это только начало. Нервы мне потреплют так, что только держись. Андрей смотрел на меня благосклонно, Алексей хмуро. И где-то по середине своего рассказа я четко поняла, что попала в классический вариант развития детективного сюжета. Труп, подозреваемая, которая от стресса двух слов связать не может и два полицейских: хороший и плохой. От плохого, помимо воли, стараешься держаться подальше, к хорошему тянешься всей душой. Прием старый, всем известный, но от этого не менее действенный. В такой ситуации хочется, чтобы был хоть кто-то, кто может тебе поверить.
— Она врет? — Алексей повернулся к Андрею, игнорируя мое присутствие.
— Сложно сказать, по крайней мере, полностью верит в то, что говорит, а правда ли это? Черт его знает, — он развел руками.
Такое демонстративное игнорирование покоробило. Но толи еще будет. Оставалось сцепить зубы и держаться.
Через двадцать минут появился десяток мужиков, затянутых в джинсу и кожу. Этакие брутальные типы с серьезными минами. Приехали они на нескольких внедорожниках, вроде был и микроавтобус, куда после тщательного осмотра перенесли труп Марины. И начался форменный цирк с допросами. Кто, когда, куда, почему. Во сколько легла спать, зачем встала, как обнаружила труп, что подумала, почему потянулась к амулету. И так десяток раз в разных вариациях. Я тщательно отвечала на вопросы, стараясь вспомнить как можно больше подробностей, но где-то в душе поднималась глухая апатия. С каждым вопросом все больше казалось, что мне не верят. Я не могла понять почему? А как же презумпция невиновности? Хотя, о чем я. Радовало только одно, Алексея, как заинтересованное лицо, к расследованию не допустили. Его вел угрюмый парень, ростом под два метра, с небритым, усталым лицом и коротким ежиком волос. Кажется Матвей. Минут через десять после приезда группы, в кухню спустился сонный Николя, потирая глаза и почесывая живот под майкой.
— Что за шум? Откель столько народу? — зевнул он в мою сторону.
— Марину убили, — устало сказала я.
— Да ты что!? — не поверил он. — И кого подозревают?
— Меня, — я горько усмехнулась.
— Нееет, — он неверяще уставился мне в глаза. — Ты не могла!
— Твой дядя уверен в обратном.
— Он что идиот?
— Хоть ты мне веришь, — как ни странно, стало чуть легче.
Следующие несколько часов прошли как в тумане. Нас развели по комнатам и под запись на камеру устроили допросы, пытаясь установить, кто, где был этой ночью. Прибывший судебный медик, работавший на ковен, смог примерно установить время смерти — около шести утра, как раз перед тем, как я ее нашла. О причинах смерти обещал сказать только после вскрытия. Хотя вскрытие в этом случае было формальностью. Очевидно, что орудием убийства был амулет безмолвия. Провозились они с нами часов до трех, а потом быстро собрались и уехали, чему я была несказанно рада.
Я устала. Было только одно желание — подняться в свою комнату, лечь и уснуть, выкинув из головы весь тот бред из головы.
— Поль, ты куда? — встревоженный голос Николая заставил остановиться на середине лестницы.
— Наверх, — я даже не повернула голову в его сторону.
— Поленька, пойдем в кухню, тебе нужно поесть хоть немного.
— Ты что и правда думаешь, что я смогу там есть?
— Хорошо, я принесу поднос к тебе.
Отвечать что-то не было сил. Я, наконец, добрела до комнаты и растянулась на постели. Мысли в голове отказывались шевелиться. Я ничего не хотела. Нет, вру, хотела. Хотела оказаться как можно дальше. Хотела, чтобы все шло своим чередом: юность, зрелость старость. Хотела жить в своей любимой квартирке, я бы завела себе кошку, или собачку, а может, даже решилась на отчаянный шаг и усыновила ребенка. Жалела ли я, что тогда, при смерти так сильно пожелала жить, что мне даровали второй шанс? Сложно сказать. Сначала я радовалась как ненормальная, хотя радость была омрачена постоянно возникающими проблемами, связанными с прошлым Полины. Потом нечаянная встреча Алексея. Это был он и не он одновременно. Да это и не странно, людям свойственно меняться. Сейчас он казался жестким, даже жестоким, мнение окружающих его мало волновало. А был ли он раньше другим? Сейчас я в этом сомневалась. Мои воспоминания о нем прежнем, казались сном, прекрасным, несбыточным. Пора было прекращать цепляться за прошлое и двигаться дальше.
— Эй, ты чего? — я не слышала, как в комнату зашел Николай, не почувствовала, как он склонился надо мной, с тревогой всматриваясь в мое лицо. Только тогда я, наконец, обратила внимание, что в комнате не одна и почему-то подозрительно темно. Сколько же я так пролежала? Час? Два? А может больше?
— Маленькая, — он улегся рядом и стал гладить меня по плечу, утешая и успокаивая. — Поль, давай ты поешь?
— Не хочу, — есть и правда не хотелось, не смотря на то, что за сегодня у меня во рту не было и маковой росинки.
— Нужно. Я тебе бульона принес, только что сварил, — он говорил что-то еще, мерно, тихо, убаюкивающе. Я не заметила, как за спиной оказались обе подушки, мимо меня прошло то, что в руках оказалась большая кружка с ароматным напитком, пахнущим пряностями. Помимо воли сделала первый глоток, а потом не заметила, как выпила почти все.
— Хватит, — я вернула ему кружку с благодарностью. Было неожиданно приятно, что он обо мне позаботился. Это сейчас такая редкость. Мужчины привыкли, что мы о них заботимся. Они воспринимают это как должное. Тем более ценно, когда они пытаются проявить заботу о ком-то другом. — Спасибо.
— Ну и ладно, ну и молодец, — он радостно улыбнулся, ставя ее на пол возле кровати и забирая лишнюю подушку. — Ложись.
Я уютно устроилась у него под боком и провалилась в сон.
Вечер давно вступил в свои права, принеся мнимое облегчение. Солнце село за горизонт, но небо все еще было подсвечено закатными лучами, золотящими верхушки деревьев. Не пройдет и получаса, как окончательно стемнеет. Сегодня был один из тех редких вечеров, когда на небе не было ни облачка. Теплый, напоенный травами воздух наполнил кабинет, вызывая в душе Алексея щемящую тоску и чувство безысходности. Она этого всего уже не увидит. Как с этим жить? А ведь будет только хуже. Убийцу они найдут, во всем разберутся, уж он то приложит к этому все силы. По поводу этого Алексей был спокоен. Его мучило другое — как ему смотреть в глаза матери Марины. Вот это было действительно тяжело.
Марина была единственным любимым ребенком. Мать ее родила в довольно позднем возрасте. Беременность была чудом, и на этом фоне пол ребенка был не важен. Естественно малышку баловали, разрешая ей все, что душе угодно. Залюбили, устроили сказочное детство, выполняли любой каприз, внушая маленькой Маришке мысль об ее исключительности. На этом фоне ребенок мог вырасти только капризным эгоистом. Еще один немаловажный момент, сказавшийся на формировании личности Марины — ее исключительная женская привлекательность. Ей оборачивались в след, ею любовались, восхищались, превозносили — ровно до того момента, пока юная Марина не открывала рот. Нет, оттуда не лилась площадная брань. Ничего подобного. Но пренебрежение и высокомерие, сочившееся в каждом слове, вызывали недоумение, а потом и желание держаться подальше. Через какое-то время она стала терять кавалеров, тех которые поумнее. Более глупые ей самой были не интересны. Умом она обделена не была и, как ни странно, определенные выводы сделать удосужилась, поняв, что лаской можно добиться намного большего.
К моменту знакомства с Алексеем, Марина в совершенстве усвоила искусство управления мужчинами. Она могла бы выйти замуж за любого, но ей понравился Алексей, с которым она увиделась после долгого перерыва на одном из приемов, устраиваемых ковеном. Он не обратил на нее внимания, как на женщину, этим и привлек. Еще больше Алексей заинтересовал Марину, когда ответил ей отказом на весьма недвусмысленное предложение. Вот ту она и закусила удила, решив заполучить его не мытьем так катаньем. Примерно в это же время ее отец задумался о браке для дочери. Рассматривались наследники самых именитых родов. Ей всего-то и осталось, как бы вскользь обронить, что она рада была бы видеть мужем Алексея. Ну а если учесть, что между отцами семейств были давние дружеские отношения, то дело казалось решенным. В общем, так оно и получилось с одной маленькой поправкой — Алексей ее не любил. Вроде бы мелочь. Сколько людей живут в браке без любви и чувствуют себя замечательно. Спят в одной постели, пользуясь телами друг друга, рожают детей, планируют свое будущее, оставаясь равнодушными к партнеру. И самое страшное, считают такие браки счастливыми. Но не Марина, наконец получившая то, что хотела. Нельзя сказать, что Алексей не старался. Ничего подобного, он пытался ужиться с Мариной, но она требовала большего — настоящих чувств. А им взяться было попросту неоткуда. И не получив желаемого, она пошла в разнос.