Маминых знакомых я стала ненавидеть. Когда я возвращалась домой и видела в гостиной очередную высоконаучную рожу, старалась раствориться в неизвестном направлении. Гады! Я для них была подопытным кроликом, темой очередной диссертации вроде «Геном латентного пиромага» или «Способы инициации магов с замедленным развитием». Здорово звучит, правда? Но как бы они не старались, чтобы не делали, сила не просыпалась. В один из дней я вернулась со школы и застала у нас в гостиной Его. Первой мыслью было — по мою душу. Не ошиблась. Попробовала было слинять к себе, но была остановлена насмешливым взглядом ледяных глаз. Мне почему-то стало неловко, а потом накрыла удушающая волна гнева. Да сколько можно? То, что было дальше вспоминать стыдно. Я устроила дичайшую истерику с битьем посуды, топаньем ногами и диким хамством, перемежаемым слезами и соплями. Матушка сделала то, что не делала до этого никогда — она меня ударила, причем на глазах у этого. Весь спектакль в моем исполнении он смотрел молча, только снисходительно улыбался. А вот пощечина вызвала у него явное одобрение. Мол, только так и нужно поступать с неуравновешенными девицами. Это было последней каплей. Я постыдно сбежала в свою комнату и проревела там до вечера, пока не пришла маман и не объявила мне свою волю — годовое обучение у Него. Причем мое мнение в расчет не бралось — либо я учусь, либо… Улица и барахтайся как хочешь. Живи обычным человеком, если сможешь. К такому я была не готова. И вот я здесь уже второй день. Из комнаты стараюсь не выходить и не показываться на глаза обитателям дома. Сама понимаю — это глупо, но поделать ничего не могу. Алексей, так зовут моего учителя, пообещал, что займется мной завтра. Жду этот день с содроганием.
3 июня.
Я его ненавижу, господи, могла бы, убила своими руками! За что он со мной так? Неужели я похожа на мальчишку? Я же девочка, меня нельзя вытягивать из постели затемно облив ведром воды, и заставлять пробегать кросс в пять километров, подгоняя тычками и насмешками. Как я доползла до финиша — не знаю, но на этом издевательства не закончились. Пенка, растяжки, упражнения — зачем все это? Как мне это поможет? И никаких объяснений. Завтрак я пропустила, потому что просто не смогла сползти с кровати. Пропустила бы и обед, но он за мной пришел. Опять ожег насмешкой. Ему хватило одного — двух слов, чтобы я, стиснув зубы, спустилась в низ. А там была она. Прекрасная, недоступная и насмешливая. Его жена. Такая же, как и он, холодная. Потом были другие занятия. Мы учились медитировать. Зачем? Неужели мне это поможет пробудить силу?
10 июня.
Прошла неделя. Я немного пообвыкла и уже не доставляла Алексею радости будить меня таким варварским способом. К его приходу я была уже готова. Бег мне стал даваться легче, нагрузки пока не увеличились. Но впереди еще год, что меня ждет? Вчера была удостоена высочайшей аудиенции, где мне расписали программу занятий на ближайшее время. Силовые нагрузки, чтобы сделать тело сильнее, дальше Алексей обещал заниматься со мной самообороной, непонятно как сложится моя жизнь, проснется магия или нет, но защитить себя я должна в любом случае. Разумно. Неужели нельзя было объяснить все с самого начала? Задала ему этот вопрос. Оказывается, нельзя. Он хотел проследить за моей реакцией, так сказать в чистом виде. Проследил, энтомолог хренов. Уроки медитации не прекращаются ни на день.
Его жена мне не нравится. Попыталась было навязаться мне в подруги, но как-то… даже не знаю, слишком нарочито все, не искренне. Я была вежлива, но близко ее к себе не подпустила. Вот бы она опять уехала? Без нее как-то спокойнее. Хотя, с другой стороны, без нее внимание учителя будет сосредоточенно полностью на мне.
15 июня.
Вот опять появилась минутка черкнуть пару строк в дневнике. Эти несколько дней были особенно тяжелыми. Алексей счел, что я готова к занятиям по самообороне. Сегодня к обычной тренировке, наконец, добавилась отработка броска через бедро. Для этого он даже пригласил к нам Петра, водителя Марины. Не на жене же показывать этот прием. Хотя мне кажется, что она его знает отлично. Первый раз почувствовала себя боксерской грушей, вывалянной в грязи. Швыряли меня на протяжении часа. Поняла одно, падать не умею, хотя до этого падения отрабатывали целую неделю. Чуть не сломала руку. Тренировку пришлось прекратить, но мне объяснили, что растяжение руки еще не повод отлынивать от завтрашних занятий. Бегаю я не руками, а ногами. Некоторых упражнений из-за травмы не будет, но и все.
Медитации результата не дают, вообще. Я погружаюсь во внутренний мир, стараясь найти точку опоры, и не нахожу. А есть ли она вообще?
17 июня.
Зачем он со мной так? Я же стараюсь, правда стараюсь, занимаюсь всего ничего, не у всех же все получается сразу. Бросок через бедро так и не освоила, может потому, что моим противником был девяностокилограммовый Петр. Росту у водителя Марины метр девяносто. Силушки немерено, где мне такого бугая через себя перекинуть? А Алексей все продолжает насмехаться. Сколько можно? Радует только то, что завтра уедет Марина. На неделю, но и то хлеб. Терпеть не могу эту лицемерку. Как-то подслушала, что они говорят обо мне, ужас. Оказывается, она меня терпит только из-за моей матушки, как же сама Палий, такие связи, такой род и тут это недоразумение. Алексей мне оценку не давал и то хлеб. А подслушивать это здорово, так хоть точно знаешь, кто как к тебе относится на самом деле. Да и потом, хоть какое-то приключение.
18 июня.
Приехал Николай, племянник Алексея. Я раньше с ним знакома не была, но мне он уже не нравится, яблочко-то от яблони недалеко падает. Наверно такой же, как и его дядька — самовлюбленный болван. Вызвали его, оказывается, всего на неделю, для того, чтобы у меня был партнер моей весовой категории. Не помогло, опять меня валяли по татами как кусок мяса. Не способна я сопротивляться. Не могу, не мое это. Алексей посмотрела на наши брыкания и молча ушел к себе в кабинет.
К Кольке старалась не подходить, черт его знает, какие тараканы у него в голове. А чтобы и он ко мне не подходил — изобразила из себя великосветскую стерву. Сработало.
Подслушать сегодня ничего не удалось. Жаль. Только небольшой разговор Алексея с кем-то по телефону, он называл кого-то воробушком. Неужели Марину? Ничего непонятно.
25 июня.
Я уже неделю сражаюсь с боксерской грушей, отрабатывая удары. Руки болят нещадно. Алексей видимо решил довести меня до края, еще немного, и я сорвусь. Вечером ложусь в кровать с трясущимися руками, утром встаю такой же. А вставать не хочу, вообще. Вот бы лечь, заснуть и не проснуться. Не видеть его смазливую рожу, не слышать визгливый голосок вернувшейся Марины. Колька уехал, хоть это хорошо. Смогли бы мы подружиться при иных обстоятельствах? Все может быть. Только что получилось, то получилось.
Сегодня нашла таблетки снотворного, украла целую упаковку и спрятала у себя в тайнике. Самоубийство — не выход, я это понимаю, но если станет совсем-совсем плохо, воспользуюсь. Сегодня опять шпионила за Алексеем и Мариной, ничего интересного. Обсуждали дела в ковене. Оказывается, Марина там занимает какой-то пост в отделе безопасности и периодически возит амулет в город, если какой-то бедолага был осужден ковеном. Это что она типа палача? Или просто курьер? А почему амулет хранится тут, а не в службе безопасности? Не поверю, что они не могут обеспечить в городе нормальную защиту артефакту.
30 июня.
Чего он добивается? Хочет, чтобы я его возненавидела? Так это уже произошло. Больше ненавидеть Алексея, чем я просто невозможно. А он придумал новую забаву, отвел меня в подвал, оббитый войлоком, оставил там, в кромешной тьме и включил музыку. Что-то непонятно визгливое, немелодичное с резкими перепадами тонов, и громоздкими вкраплениями органа. Первые полчаса было еще ничего, а потом… я чуть с ума не сошла от повторяющейся мелодии. Сколько я в темноте просидела — не знаю, но вышла на трясущихся ногах. Еще несколько таких сеансов и от меня останется пускающая слюни идиотка.
Не знаю, как добрела до своей комнаты, и завалилась в кровать, сжавшись в позу эмбриона. Меня не трогали, даже ужин принесли. Съела, не почувствовав вкуса, вот сейчас сижу — пишу, но наверно хватит на сегодня, глаза слипаются.
2 июля.
Прошло несколько дней. Издевательства в комнате ужаса не прекратились. Но теперь я знаю, чего мне ждать, когда спускаюсь туда. Свой страх стараюсь не показывать. А когда включается музыка, сажусь в позу лотоса и стараюсь абстрагироваться от всего, только так можно выжить в этой какофонии и не сойти с ума. Это он что таким макаром решил меня заставить медитировать, не мытьем так катаньем? Поставить меня в ситуацию, когда у меня другого выхода не останется, как только уйти в себя? Жестоко, но действенно. Я не оправдываю его методы, ни боже мой, но не признать их действенность не могу.
Возобновила шпиёнские страсти. Сегодня долго не могла уснуть, решила пойти в кухню за водой, автоматически свернула к кабинету Алексея. А там… Дверь была приоткрыта… За окном было уже темно, кабинет освещала только настольная лампа, на которую была накинута рубашка. Возле стола веером раскиданы бумаги. А на столе извивались два обнаженных тела. Никогда не думала, что это может быть так красиво и чувственно. Хрупкая Марина выгибалась под сильным телом Алексея, стараясь задеть его грудь сосками. Руки ее были запрокинуты за голову, на лице блуждала похотливая улыбка. Глаза полуприкрыты, загорелые длинные ноги обернулись вокруг его бедер. А он… Он был прекрасен, как скульптура древних мастеров, как оживший бог, спустившийся на землю. Его руки блуждали по ее телу, вызывая все более сильные стоны. Время от времени их губы соединялись и тогда его бедра начинали вбиваться в нее с еще большей неистовостью.
Я стояла в темноте завороженная, не смея шевельнуться, оторвать глаз от этой совершенной картины. Не знала, что бывает так красиво, что прекрасно не только женское тело, но и мужское, особенно вот такое сильное. Что когда два тела сливаются в одно, это выглядит так гармонично, так правильно, только так и должно быть. Только почему-то очень захотелось оказаться на ее месте. Почувствовать каково это быть под ним, ощущать его руки на себе, губы на своих губах, его бедра возле своих. Эта мысль напугала. И я постаралась тихонько ретироваться, только краем глаза зам