— Что ты делаешь? Ненормальная! Не трогай, иначе он истечет кровью! — Матвей попытался оттащить меня от Алексея, но особо не преуспел.
Я брыкалась как сумасшедшая, боясь, что без меня случиться непоправимое — я его больше никогда не увижу. Он был моей надеждой на счастье, и я была готова защищать его до конца. До последней капли крови, до последнего вздоха. Вот только не понимала, что сейчас именно я являюсь для него главной опасностью.
— Успокойся. Алексею нужно к врачу! — Матвей все же оттащил меня от Леши и что есть силы встряхнул. А потом, не видя в моих глазах понимания, влепил хорошую оплеуху.
Я взвыла от боли, из глаз брызнули слезы, но боль отрезвила.
— Все, я в порядке, — я подняла руки и посмотрела ему в глаза вполне осознанно. — Отпусти.
— Хорошо.
Рядом с нами все еще стояли двое наших ребят, державшие Бориса.
— Получи, сволочь! — я со всей дури врезала ему по самому уязвимому у мужчин месту.
Знаю — это непорядочно, но в том состоянии мне было не до норм морали. Мне очень важно было дать почувствовать убийце, что не только он способен причинять боль. И за свои действия вольные или невольные придется ответить, хочет он этого или нет. В тот момент почему-то показалось, что одного удара будет недостаточно, и я принялась со всей силы молотить его руками и ногами. Матвей еле оттянул меня в сторону иначе, войдя в раж, я бы сама не остановилась.
— Да что с тобой такое, — он смотрел как по моему лицу крупными горошинами все быстрее и быстрее скатываются слезы. — Уведите его, наконец, — а это уже было оперативникам. — Поленька, — он прижал меня со всей силы. — Все, все уже хорошо. Сейчас доставим Лешку в больницу, там его подлатают, и он будет как новенький.
Матвей, поддерживая меня, вывел из подвала на верх. Мы оказались в маленьком, залитом лунным светом дворике. Рядом находился массивный двухэтажный дом без каких-либо архитектурных изысков, построенный в стиле «коробка обыкновенная». Рядом с домом стояло несколько машин, в одной из которых разместили носилки с Алексеем.
— Я поеду с ним, — я попыталась вырваться из рук Матвея, но ничего не получилось. Он держал крепко.
— Ты там сейчас не нужна, с ним наш врач. Мы поедем следом.
Всю дорогу я была как в тумане. Не прошло и двадцати минут как мы подъехали к больнице. Алексея тут же забрали врачи, простимулированные энной суммой денег. А я осталась ждать в приемном покое, не находя себе места от беспокойства. Матвей отошел от меня на минуту, о чем-то переговорил с медсестрой, которая тут же вернулась со шприцом. Не успела я оглянуться, как мне что-то вкололи.
— Вы можете положить ее в сестринской, пусть поспит, — услышала я над ухом, уплывая в сон.
Проснулась я уже утром, находясь в своей постели на базе. Ощущения были не самые приятные. Казалось, я попала под колеса грузовика. Вдруг, в одно мгновение вспомнились события вчерашнего дня и ранение Алексея. Я подорвалась на постели как ужаленная, судорожно пытаясь сообразить, что делать и куда бежать.
— Чего ты шумишь? — в кресле развалился сонный Матвей.
— Что с Лешей? — выдохнула я, стараясь унять сердцебиение.
— Да все с ним в порядке, с твоим Лешей, — по-доброму усмехнулся он. — Ни легкое, ни сердце не задеты. Через месяц опять как сайгак будет носиться по управлению. Из больницы звонили, он уже пришел в себя. Зашили его знатно. Поваляется там немного, а потом его отпустят болеть домой.
— Поехали к нему! — я заметалась по комнате, натягивая вчерашние, не очень свежие джинсы и водолазку.
— Стоп, — меня остановила властность, прорезавшаяся в его голосе. — В таком виде и состоянии ты никуда не поедешь! Не нужно Лехе добавлять лишних волнений. Поэтому сейчас душ, потом полноценный завтрак, и только потом мы едем в больницу. Ты меня поняла?
Я только кивнула и понеслась мыться. Душ немного успокоил и привел меня в чувство. Лицо, отразившееся в зеркале, не радовало красотой и свежестью. Царапины, полученные вчера вечером, кто-то обработал и заклеил пластырем. Пришлось отдирать и смотреть насколько все печально. Н-да, могло быть и хуже. Порезы были неглубокими, но длинными. Заживет быстро. Но похоже, что останутся тонкие шрамы. Ну да это ничего, сейчас пластическая хирургия творит такие чудеса. Я оглянуться не успею, как от них и следа не останется. Глаза после вчерашнего запали и смотрели на меня из зеркала несколько сердито. На минуту мелькнула мысль, что прежняя хозяйка недовольна тем, как я обращаюсь с новым телом. Пришлось даже провести рукой по зеркалу, чтобы сбросить наваждение. Помогло. Я стала думать более связно. Матвей прав, действительно не стоит пугать человека, только что перенесшего операцию своим диким видом и горящими глазами. Он жив, а это главное.
— Кстати, а где Колька? — я вышла из душа в банном халате и начала подбирать вещи для выхода.
— Он с Алексеем в соседней палате. Этот, — он замялся, подбирая нужное слово, но так и не сумел этого сделать, — плохой человек ранил его в плечо. Но все уже хорошо.
Я как стояла, так и села. Слов не было.
— Да ты не переживай, там с самого утра за ним ухаживает Марта. И паршивец доволен как никогда, просто цветет и пахнет. Правда, время от времени стонет и изображает великого мученика, чтобы за ним поухаживали. Но в целом они оба довольны.
— Слава богу, — я вздохнула с облегчением, чувствуя свою вину, за то, что так о нем и не побеспокоилась.
Собралась я очень быстро. Ринулась, было, к служебному внедорожнику, но тут же была остановлена и направлена в столовую. Матвей был прав, следовало позавтракать. Кофе и несколько бутербродов — вот и все на что я была способна. Состояние было сравнимо с пограничным, тронь и я взорвусь, разнеся все в щепки, настолько велико было внутреннее напряжение. Где-то глубоко в душе я не до конца верила Матвею, все казалось, что он чего-то не договаривает по поводу состояния Алексея. Мне нужно было убедиться во всем самой. Только это позволит мне взять себя в руки.
— Матвей, скажи, а Бориса допросили? — тишина за столом угнетала, хотелось говорить, о чем угодно, только чтобы не молчать.
— Допросили. Ты ешь, а я буду рассказывать.
Допросили — это мягко сказано. Когда Борис понял, что мы и без него знаем о всех его художествах — отпираться не стал. Рассказал все как на духу. Не говорить же ему, что это были только наши предположения. Да не суть. А история была следующая.
Жил-был мальчик Боря, от роду лет 25. В раннем возрасте у него неожиданно обнаружился огненный дар. Он тогда чуть не спалил соседский курятник. Шуму было! Не доказывать же всем подряд, что спичками он не баловался, а просто сильно разозлился на соседского мальчишку, спрятавшегося именно в этот момент за несчастной сараюшкой. Перепугались тогда мальчишки знатно, полыхало на все село. Именно в этот день сосед дядя Игнат не придумал ничего лучшего как оставить в курятнике две канистры с бензином. Видите-ли нести ему в гараж было далеко, да и не успевал он. Кто же знал, что все так обернется.
Случай с маленьким Борей был один из немногих, когда юный пиромаг выжил. Всплеск силы засек ближайший патруль и через некоторое время к родителям Бориса постучались несколько вполне интеллигентных дядечек с предложением отправить их чадо в спецшколу с углубленным изучением иностранных языков. Родители некоторое время посомневались, все же своя кровиночка, только отпусти — неизвестно что получишь в итоге. Но побывав в школе, посмотрев на то как учатся в ней дети, юного неслуха отпустили учиться со спокойной душей. Школа, кстати, как вы понимаете, была совсем не той, где предстояло ему учиться на самом деле. Ну да не важно. Малыш был принят в род Занашш и за его воспитание и обучение взялись по-настоящему. Время от времени он приезжал к родителям, регулярно им звонил, отчитываясь об обучении и собственных делах. Так что до поры, до времени все было просто замечательно. Только один момент смущал его преподавателей, очень уж любил Боренька свою стихию и при каждой подвернувшейся возможности втихаря что-нибудь жег. Иногда это были животные, иногда деревья. Но он старался это делать так, чтобы об этом никто не узнал. Но шила в мешке не утаишь. Как-то раз его застали рядом с полыхающим котом и вот тут его воспитатели схватились за голову. Пытались бороться с пагубным пристрастием. С ним работали лучшие психологи. Вот только, и они не смогли вытравить из его памяти воспоминание о бешено мечущихся по двору горящих курах и ощущения собственного могущества, охватившего Бориса в этот момент. Пришлось приглашать менталиста и затирать эти воспоминания.
Вроде бы все наладилось, мальчик, забыв о случившемся, рос спокойным и покладистым. Воспитатели не могли на него нарадоваться. Закончил общеобразовательную школу с золотой медалью, отучился в школе ковена. Правда, в магистратуру не пошел. Ему было не интересно. После решил получить еще и корочку одного из столичных вузов. В жизни пригодится все. Вот там-то он с Анной и познакомился. Влюбился без памяти. Она ответила ему взаимностью. Уже через месяц после знакомства они стали жить вместе. И все было бы хорошо, но как-то Боренька вернулся домой раньше времени и застал любимую в постели с другим. Ситуация банальная, практически анекдотическая, если не брать во внимание то, что мальчик то наш был пиромагом. От его невесты и ее кавалера остался только пепел. Был в этой ситуации еще один момент — Анна оказалась латентным магом, причем довольно сильным. Волна силы, поднятая ее смертью, чуть не поглотила Бориса, сметя напрочь все блоки, поставленные когда-то. И Боренька все вспомнил. После смерти Анны он был как пьяный от передозировки чужой силы и ощущения собственного могущества, сравнимого с сильнейшим сексуальным удовольствием. Но каким бы всесильным он не чувствовал себя в этот момент, все же сообразил, что из квартиры, где лежат две горстки пепла лучше поскорее убраться, иначе можно напороться на патруль. А это было нежелательно. Он по-быстрому покидал в сумку кое-какие вещи, прихватил и вещи сожженного парня, чтобы не наводить патруль и органы правопорядка на лишние вопросы. В куртке, которую он прихватил были документы на имя Сидоренко Дениса Сергеевича, 1987 года рождения, прописанного в Киеве в районе метро Шулявская. Кстати, там оказались и ключи от квартиры. Какое-то время Борис там отсиживался, соображая, как ему быть дальше. А потом до него дошло, что скорее всего вторым трупом посчитают его, Бориса. А это значит, что с этого мо