дстает вначале?
На фоне нарастающего раздрая в психике даже изначально здоровый человек[39] может на какое-то время частично потерять точки опоры, перестать в прежней мере доверять себе, поддаться газлайтингу, уйти в рационализацию («Он имел в виду совсем другое, он и сам потом это объяснил», «Он этого не хотел, просто так глупо получилось»), пойти на поводу у близких («Да нормально все у вас, просто идет притирка, зато не скучно»). И пусть агрессия окружения будет ненамеренной, она невольно побудит вас задержаться в деструктивных отношениях. Ведь то, что это именно они, – вы, скорее всего, пока не понимаете.
Так можно ли говорить о «мазохизме» жертвы, когда речь идет элементарно о незнании динамики абьюза, о вере в то, что нет плохих людей и что с любым можно найти взаимопонимание, если постараться, а не опускать руки при первой неудаче?
А зачем сбрасывать со счетов биохимические процессы, которые запускает наш организм? Даже пара недель в урагане нарциссического Обольщения существенно влияет на психику. Поэтому как-то чересчур – хотеть от человека с измененным сознанием ясности мышления и холодной рассудительности. Мы же не требуем от пьяного, чтобы он с идеальной артикуляцией прочитал нам наизусть «На краю дороги стоял дуб»?
Меж тем, трактовки о взаимодополняемости пары «жертва» и «мучитель» часто делаются поверхностно, когда психолог, послушав буквально 5 минут, кивает: все ясно, мазохизм, синдром жертвы, склонность к созависимости. Конечно, это вызывает у нас недоумение, горечь и даже гнев, желание защищаться. С чем-то подобным столкнулась и я, когда в 2014 году писала первую версию книги «Бойся, я с тобой» и решила сходить к психотерапевту – не для личной консультации, а с предложением стать бета-ридером моего текста. Но, послушав меня пару минут, он начал говорить о вторичных выгодах, мазохизме, виктимности. Говорил долго, наукообразно, не давая вставить ни слова… Да и не хотелось уже. Только врезались в памяти обрывки фраз: «Да они сами же на это соглашались» и «У нарциссов нет эмпатии? А что такое вообще эмпатия?» Представляю, в каком бы бешенстве я покинула кабинет этого специалиста, если бы пришла к нему на личную сессию!
Выходит, что не зная личности пациента, специфики его предыдущего опыта, специалист рубит с плеча про жертвенность и мазохизм – по сути, прилепляет к человеку один из немногих имеющихся у него ярлыков.
«Почти все мои клиентки говорят, что "сами хотели" и "сами согласились". Когда я это слышу, перечисляю факты, которые мне рассказала клиентка об отношениях с абьюзером, и задаю вопрос.
Давайте представим, что вы познакомились с Мишей и в первые минуты знакомства он вам говорит: "Ты знаешь, я ищу девушку, которую я буду унижать и оскорблять, говорить, что она шлюха и истеричка, запрещать ей общаться с друзьями. Ради меня она должна будет забросить хобби и поссориться с семьей. Я буду говорить ей, что хочу детей, а когда она забеременеет, отправлю на аборт. Я буду жить в ее квартире, есть еду из ее холодильника, а если она попросит вложиться в общий бюджет, скажу, что она слишком меркантильна. Я буду изменять ей и говорить, что она сама в этом виновата. Я попрошу у нее в долг на машину, но не отдам деньги, ведь я ее пару раз на этой машине свозил в магазин. Я буду оставлять ее одну на праздники, находя повод, чтобы уйти. Я не заберу ее из больницы после тяжелой операции. Я буду смеяться над ее проблемами и раздражаться на ее слезы".
Если бы вы действительно знали все это в первые минуты знакомства, вы бы согласились? Вы бы правда выбрали эти отношения?» – говорит психолог Наталья Рачковская.
Но давайте предположим, что на прием пришел клиент, у которого и правда много мазохистских установок, которых он не осознает. Допустим, у него комплекс мученичества, самоуничижения или ненасытная жажда любви, ради удержания которой он готов почти на все, а значит, будет мазохистом хоть поневоле[40]. Но это не значит, что человеку «нравится» страдать! Страдания – неизбежная «побочка» его способа жить и любить, а не то, к чему он так стремится, что нетерпеливо высматривает: ау, где ж там мой садист? А примерно так это упрощенно интерпретирует «кухонная» психология.
…Иван, герой русских сказок, говорил: «Ты меня сначала напои, накорми, спать уложи, а потом уж расспрашивай». Наверно, как-то так с вами поступит и человечный психолог: даст выговориться, посочувствует, подтвердит, что ваши эмоции нормальны и вы имеете право их испытывать, и лишь потом (а обычно это «сильно потом») начнет осторожный поиск ваших личностных надломов – и то по вашему запросу, понимая, что ваши возможные нарциссические, мазохистские, истерические и прочие черты (а от них не свободен, видимо, никто из нас, ведь все мы пережили травмы или череду травм разной степени тяжести) – предмет не для безапелляционного вынесения вердиктов, а для совместного поиска вариантов коррекции. То есть целью должна быть не постановка диагноза – «грипп», а назначение правильного лечения.
…Страдающий человек нередко идет к психологу как в последнюю инстанцию, где его могут понять и поддержать. И первые встречи, которые обычно выпадают на период обострения проблем клиента или переживание острого горя, – это не то время, чтобы углубляться в его личностные «неполадки». Они могут быть разобраны и изучены. Но не сейчас.
Утверждение № 2. Надо изгонять из себя «жертву»
За этой расхожей фразой могут стоять разные смыслы. Например:
• «Есть люди, которые из раза в раз становятся объектами насилия. А вот с другими почему-то не происходит ничего подобного. Значит, вы по сути своей – “жертва”».
• «Если с тобой произошло плохое, анализируй, почему это случилось именно с тобой, в чем твоя слабость, уязвимость. И избавляйся от черт, из-за которых стал жертвой, чтобы больше не становиться ею».
• «Случилось плохое – не ной, что пострадал, не зависай надолго в негативе – словом, не корчь из себя жертву».
• «Тебе выгодно находиться в позиции жертвы, ведь это гарантированное сочувствие, поддержка, другие привилегии».
Разберу все эти установки по порядку.
…Некоторые психологи полагают, что люди делятся на «не жертв» и «жертв», которые и «притягивают» к себе все зло мира.
Наверно, такие идеи распространены из-за деструктивной «культура» виктимблейминга, «самадуравиноватинга». То есть бытует представление, что стать «жертвой», то есть попасть в плохую ситуацию, – стыдно и даже позорно. Ведь именно «жертва» виновата в том, что с ней сделали что-то плохое, это плата за ее неправильное поведение – наивное, «провоцирующее», легкомысленное и так далее. «А зачем она к нему поперлась? Ну и что, что они с детства знакомы, разве можно в наше время кому-то доверять? А она еще и вино с ним пила и над его шутками хохотала! Конечно, он решил, что доступная женщина сама с ним кокетничает. А сейчас она верещит, что ее изнасиловали! Как, ну кааак это возможно? Значит, не сказала вовремя «нет» или плохо сопротивлялась! Наверно, сама была не прочь покувыркаться с ним в постели, а как удовольствие получила, так опомнилась…»
Примерно так мыслит виктимблеймер. Ну а раз жертва сама виновата в случившемся, то никакого сочувствия она не достойна. Презирать ее, порицать ее поведение, саркастично подвергать сомнению ее свидетельства, давать советы насчет каблуков пониже или поведения поскромнее – вот как надо с ней обращаться. И кстати, часто так себя ведут вовсе не жестокие люди. Просто, с детства наслушавшись подобных утверждений, мы автоматически приняли их на веру.
Явление, которое позже было названо виктимблеймингом, впервые в 1947 году описал немецкий философ Теодор Адорно. Он назвал виктимблейминг «одним из самых пагубных свойств фашистского характера», а «презрение ко всему дискриминируемому или слабому» – фашистской чертой.
Нужно уяснить, что не вы заставили насильника вести себя агрессивно. Не вы его «довели», «вынудили» и «спровоцировали», а бушующие в нем зависть и злоба. К их продуцированию вы не имеете ни малейшего отношения. Ваш мучитель – органически злой человек[41].
Да, вы, возможно, не ангел. Об этом мне и сообщает большинство читателей. Но кто сказал, что вы должны быть ангелом, иначе не заслуживаете хорошего обращения? И как объяснить то, что даже «ангелы», то есть самые мягкие и долготерпеливые люди, становятся объектом все более жестоких и издевательских нападок? Каким образом «довел» волка ягненок из басни Крылова? Чем «спровоцировала» травлю добрая и открытая Лена Бессольцева[42]?
Не существует такой вины, оправданным ответом на которую может быть насилие. Если вы так глупы, ничтожны, некрасивы и далее по списку – почему бы хищнику от вас не отвязаться? Но он не отвязывается, а активно надумывает причины, оправдывающие его насилие. Стало быть, виноват в этом лишь он, и мы не должны искать для него оправдания и смягчающие обстоятельства, а в поведении жертвы – проколы и «провокации».
Словом, вы становитесь пострадавшим именно потому, что столкнулись с насильником и не сразу поняли, кто он такой, а не потому, что вы – «жертва» и идете по жизни, собирая пинки, тычки и оплеухи, транслируя в мир бессловесный призыв: «Ударь меня!» Поэтому понятно ваше недоумение и даже негодование, когда психолог сходу предлагает нам «изгонять из себя жертву». Сразу хочется ответить, что никакая я не жертва, но в этих отношениях – да, действительно пострадала. И никакой «изначальной позиции жертвы» не бывает.
Вместе с тем мне не хотелось бы отрицать, что действительно есть люди, которые чаще других становятся мишенями агрессии. Но считать их виноватыми в этом нельзя. В чем состоит «вина» невротичной, «забитой» девочки, которую токсичные родители замордовали переводами из школы в школу, где она часто становилась объектом преследований? И можно ли говорить женщине, что «если морду бьет третий муж, то виноват уже не он, а морда»?