Но насколько глубоко стоит копать? По мнению Зигмунда Фрейда, избавление от психологических проблем и травм в полной мере – по крайней мере в течение одной человеческой жизни – просто невозможно.
«Дайте себе время, загляните к себе в душу и станьте себе лучшим другом. Но даже у самоанализа есть пределы – когда-нибудь вы прекратите копаться в себе и начнете просто жить. Возможно, это случится лишь через несколько лет. Но вы обязательно почувствуете, когда будете готовы. От слишком старательного копания в себе можно и с ума сойти. Но уместное количество самоанализа принесет вам мудрость и обогатит вашу способность к творчеству», – считает и Джейсон Маккензи.
Я считаю, копать стоит ровно до того, пока есть проблемы, которые мешают жить, и пока что-то болит. Психика сама скажет вам, когда достаточно. Смысл не в тотальной «пролеченности» и идеальной проработанности, а в достижении компенсации, когда пережитое делает нас духовно богаче, продуктивнее, эмпатичнее, тем самым улучшая жизнь как нас самих, так и наших близких.
Что значит вылечиться? Не «подлечиться» (то есть, уйти из терапии на этапе № 2), а действительно прийти к стабильной душевной гармонии?
«Вылечить жертву морального насилия – это значит воссоединить разрозненные части ее личности и восстановить циркуляцию между ними. Психотерапия должна помочь ей осознать, что ее положение не сводится только к положению жертвы. Опираясь на крепкую часть своей психики, жертва отказывается от той доли мазохизма, которая очевидно поддерживала ее во время извращенного воздействия», – пишет Мари-Франс Иригуайен.
Как понять, что ваша травма качественно пережита и осталась в вашей душе шрамом, а не кровоточащей раной? Ван дер Харт приводит следующие критерии:
«Хорошо интегрированная личность:
– распознает и принимает реальность из своего прошлого и настоящего,
– имеет связное чувство Я,
– чувствует себя как себя, независимо от того, что она думает, чувствует, делает[59],
– хранит травматическое воспоминание в виде нарратива, которым человек может поделиться, не переживая его повторно,
– присутствует в настоящем, используя накопленный жизненный опыт и ставя перед собой реалистичные цели,
– учится на собственном опыте,
– гибкая и адаптивная».
Какими мы становимся, восстановившись после тяжелой травмы или, что чаще, их череды?
«Пережитая травма влечет перестройку личности и изменение отношений с окружающим миром. Она оставляет след, который никогда не сотрется», – пишет Мари-Франс Иригуайен.
Однако это не должно пугать. Шрам, который правильно зарубцевался, – это еще один мазок на уникальном портрете нашего Я.
«Личность – это не что иное, как совокупность собственных травм человека и шрамов, которые после них остались. Гипотетически избавление от всех травм привело бы к стерилизации или полному уничтожению личности», – писал Зигмунд Фрейд.
Как выбрать помощника в выздоровлении
…Когда у американского психотерапевта Нэнси Мак-Вильямс спросили, какими качествами должны обладать люди ее профессии, она ответила:
«Скромностью, способностью посвятить свои силы благополучию другого человека, адекватной оценкой своих способностей. Чем естественнее для психотерапевта такие качества, как теплота, искренность, интерес, готовность поддерживать – тем лучше пойдет терапия».
Ценные советы коллегам и пострадавшим от абьюза дает Мари-Франс Иригуайен:
«Чтобы не попасть в систему сомнительных манипуляций, лучше выбрать дипломированного психиатра или психолога. Лучше всего найти психотерапевта через тех людей, кому жертва доверяет, или же через своего врача-терапевта. Можно встретиться с несколькими психотерапевтами, чтобы выбрать того, кто внушает больше доверия.
Сейчас существует множество новых систем психотерапии, которые могут соблазнить быстрым выздоровлением, но деятельность их приверженцев очень напоминает деятельность сект. Как бы то ни было, в любой серьезной терапевтической методике учитывается, что многое зависит от самого пациента.
Для пациентов, чье самолюбие уязвлено, неприемлемо доброжелательное беспристрастие, которое у некоторых психотерапевтов превращается в равнодушие. Молчание терапевта перекликается с отказом агрессора от общения, и жертва становится жертвой вторично. Психоаналитик Шандор Ференци писал:
«Аналитическая обстановка, равнодушная сдержанность, профессиональное лицемерие и стоящая за всем этим антипатия по отношению к пациенту мало отличаются от той обстановки, которая когда-то, то есть в детстве, стала причиной его болезни».
Вместо того, чтобы казаться всемогущими, мы должны взять жертв извращенного преследования под свою ответственность, поставить себя на их место, может быть, даже усомниться в наших знаниях и психотерапевтической методике. Мы должны научиться мыслить независимо, не полагаясь на какие-либо рекомендации, осмеливаться ставить под сомнение фрейдистские догмы.
Психотерапевты должны проявлять гибкость и искать новый метод работы, более эффективный, более доброжелательный и стимулирующий. Пока человек не вышел из подчинения агрессору, ему не может помочь традиционный психоаналитический курс лечения. Он только заставит его снова попасть под влияние».
А вот советы Галины Малейчук и Натальи Олифирович, авторов исследования «Особенности терапевтической работы с нарциссической травмой».
«Чувствительность терапевта к себе (аутентичность) и другому (эмпатия) особенно важны при терапии нарциссической травмы. Это условие возвращения чувствительности клиента. “Замороженный”, бесчувственный терапевт не способен помочь клиенту вырваться из чертогов Снежной королевы».
Рекомендации Джейсона Маккензи таковы:
«Проверьте, знаком ли психотерапевт с приемами манипуляторов. Он должен разбираться в личностных расстройствах, включая пограничное, нарциссическое, истерическое и диссоциальное. Иначе вполне возможно, что терапевт объявит виновной стороной вас. Сейчас только не хватало, чтобы и терапевт приказал вам “взять себя в руки” или заявил, что разрыв отношений – обычное дело и случается со всеми. Вам нужен человек, который поможет вам выбраться из ада и поставит вас на дорогу, ведущую к обретению душевного покоя».
А вот что пишет Михаил Литвак:
«Не лечись у больного врача. Каждый может передать другому только то, что сам имеет.
Гиппократ советовал врачу исцелить себя самого. Это имеет стопроцентное применение только к врачам-психотерапевтам, практикующим личностно-ориентированные методы и не пользующимся медикаментозной терапией в стратегических целях. Здесь врач как бы является таблеткой. А если таблетка испорченная, как она может помочь больному? Как может помочь больному в решении его проблем врач, который сам этих проблем решить не может? Как он может научить больного быть успешным в работе и счастливым в семейной жизни, если сам не может этого добиться? Он сможет только сказать, чего не следует делать, но он не в состоянии будет сказать, как следует поступить. И даже если в своих высказываниях он будет прав, он все равно будет неубедителен».
(Правда, мне сложно понять, каким образом пациент может составить представление о том, решены проблемы у психотерапевта или нет. На лбу это у него не написано, а отталкиваться от факта наличия у доктора семьи – неверно.)
«Если врач тебе не помог, или вскоре после улучшения возникло обострение, ищи другого врача. Но вначале подумай, выполнил ли ты его рекомендации. В моей практике были такие случаи, когда больные многие годы лечились у одного и того же врача без особого эффекта. Затем, сменив доктора, быстро достигали улучшения».
«Квалификация психотерапевта обратно пропорциональна количеству даваемых советов. Моя задача, чтобы, работая со мною, человек научился принимать решения и нести за это ответственность. Тогда через какое-то время он сможет обойтись без меня. Нельзя же вечно лечиться!» – пишет Михаил Литвак.
Елена Емельянова отмечает несколько наиболее распространенных ошибок терапевта. Во-первых, это позиция «консультант сверху», когда он навязывает пациенту свое мировоззрение и ценности:
«Это приводит к возникновению у клиента ощущения давления и даже насилия. Обсуждение психологических аспектов проблемы заменяется трансляцией социальных, этических, нравственных норм. Вместо сопровождения клиента при решении его проблемы консультант буквально “волочет” его к “правильному” решению. В такой ситуации у клиента либо растет сопротивление и полностью утрачивается доверие к психологу, либо формируется зависимость от консультанта, развивается ощущение собственного бессилия: клиент полностью перекладывает на плечи “всемогущего” и “всезнающего” специалиста всю ответственность за решение проблемы».
«Часто от женщин-психологов идет такой посыл: “Я бы так не стала, я бы такого не нашла, он бы со мной так себя не вел”. Все то же, что я слышала от окружающих!» – пишет читательница.
По наблюдениям Елены Емельяновой люди, находящие в созависимых отношениях, бессознательно стремятся к тому, чтобы консультант занял позицию Спасателя. И хотя эта роль свойственна многим людям помогающих профессий, консультантам надо уметь вовремя «поймать» момент, когда он сам невольно готов вступить в созависимые отношения с клиентом. И, соответственно, притормозить.
Другой типаж неэффективного психолога, по мнению Елены Емельяновой – «терапевт снизу», которого клиент попросту использует:
«Обычно такой позиции консультанта добиваются манипуляторы, которые преследуют цель невротического наслаждения властью и унижения собеседника. Но иногда основным приемом взаимодействия становится нападение – защитная реакция клиентов, которые испытывают трудности в принятии помощи вообще и психолога в частности. Особенно часто мольба-нападение осуществляется, когда к психологу-женщине обращаются властные мужчины (обычно это происходит только в самых острых кризисных состояниях)».