– Ну чего разлёгся? – прохрипел сверху кто-то. – Вождь зовёт.
Андрей не стал уточнять, кто такой вождь, встал… и секунд десять пережидал головокружение.
– Эй, чего ты мнёшься, как беременная коза, быстро пошёл, вождь ждать не станет.
И Андрей последовал за отдавшим приказ прямо в яркий солнечный день. Когда глаза привыкли, он увидел, что находится не в уже знакомом селении, где его отоварил по башке рыжеволосый, а в другом, хотя и похожем. Тут тоже имелся пляж, где на песке лежала пара кораблей, на которых что-то мастерили мускулистые парни, а также несколько неказистых строений и домашняя живность. Позвавшего его Андрей видел только со спины: на нём были только штаны и пояс с ножом, но и по одной спине он определил, что драться с ним ни в коем случае не станет, ну или только в случае крайней необходимости. Проводник привёл Андрея к наполовину врытому в землю длинному дому, где его ждал старый знакомый.
– Я привёл его, вождь, живой, но хлипкий, как краб без панциря, – сказал проводник.
– Вижу, Хрунольв, иди пока что, – сказал рыжеволосый.
На этот раз он был без брони и одет по-домашнему: рубаха, штаны, пара браслетов, колец и золотая цепка на шее с витым кулоном в полкило весом. Скромненько так.
– Ну как, чужак, тебе наше гостеприимство? – спросил он.
– Я не чужак.
– Да, помню, у тебя даже, кажется, есть имя. Карлскур, что ли? Так вот, теперь запомни, ты мой трель. Меня зовут Арнульв, – «Орёловолк», перевёл для себя Андрей, – я племянник ярла Хронгнира Медвежий Рот. Старший сын его сестры – и этот одаль: земля, которую ты видишь вокруг, – мой.
Арнульв подавил немного взглядом и счёл, что произвёл достаточное впечатление.
– Ты мне понравился, Карлскур, – продолжил он, – я люблю храбрецов, но бьёшь ты погано.
– У нас по-другому бьются.
– Пусть так, но здесь ты скверный воин. Я взял тебя в свой одаль. Переживёшь зиму и покажешь себя хорошо, я дам тебе свободу, а там, может, и в хирд возьму.
– Это щедрое предложение, – искренне ответил Андрей.
– Ещё бы, – хозяин одаля улыбнулся. – А теперь иди работай. Сходи к Торду, он скажет, что делать.
Андрей пошёл, хотя предпочёл бы валяться в кровати или хотя бы на соломе в хлеву всю ближайшую неделю.
Торд оказался костлявым стариком, с длиннющей заострённой седой бородой. Однако когда он встал с лавки, на которой ладил древко для копья, то оказался заметно выше Андрея и вполне сохранил твёрдую осанку. Местный завхоз, или как называлась его должность, скептически оглядел «приобретение» своего вождя и задал вопрос, поставивший Андрея в тупик:
– Умеешь что?
А действительно, что? По меркам викингов.
– Но я с топором умею… так нормально. Вообще, я с Вогеном больше по купеческим делам был и охранником.
Торд добавил скепсиса во взгляд, выдал:
– Вон мешки там свалены, стаскай в сарай. И быстро тут. Потом иди помогай кнорр ладить. Делай что скажут. И шевели гузкой, а то Одину подарим.
Андрей сглотнул – он знал, что значит фраза «подарим Одину», и потопал делать что сказано.
Перекидав мешки, он пошёл к кораблю, на котором занимались делом викинги. Они то ли готовили его к отплытию, то ли «консервировали» перед зимовкой. Какое время года на дворе, Андрей сказать не мог. Конкретно, что и зачем проделывали над кнорром викинги, он тоже не понял. На первый взгляд, меняли повреждённые доски, конопатили щели просмоленными верёвками, обмазывали борт воском и ещё какой-то гадостью. Словом, все были при деле. Среди работавших Андрей разглядел своего старого знакомца Скегги, тот не проявил к нему интереса – рубил что-то на борту корабля. Орудовать топором, к счастью, Андрея не заставили. Так, взяли на подай-принеси. Андрей, молча, таскал и носил, что сказано. Попутно оглядывал окрестности и оценивал ситуацию. Рядом с кнорром стоял уже полностью законченный боевой корабль – драккар. Узкий, стремительный, с плавными обводами, он имел двадцать рядов вёсел. Много это или мало, Андрей сказать не мог, но корабль был красив. Кнорр же выглядел заметно «пузатеньким». Что понятно, поскольку кнорр – это торговое судно, вместительность и надёжность его главные качества, скорость в них не входит.
Ещё Андрей отметил, что у одаля практически нет нормальной ограды. Наверное, оттого, что во фьорде не так уже много удобных гаваней, так что враг в любом случае будет атаковать прямо с моря, где его и встретят. А если высадятся недруги где-нибудь в другом месте, тоже не проблема – для защиты узких горных тропок стены не нужны.
Что ж, для Андрея это большой плюс. Почему здешние викинги не боятся, что рабы, трели то есть, дёрнут – ясно. Отыскать в лесу одинокого беглеца с собаками ничего не стоит. В другой одаль податься не вариант – себе в трели заберут или хозяевам выдадут за небольшое вознаграждение. Но Андрей-то не трель – он новичок Игры. Завтра срок истекает и его вытащат, неизвестно как, но вытащат из этой Игровой зоны. Нужно просто дождаться темноты или сумерек (вдруг на ночь трелей запирают?) и свинтиться по-тихому. А утром он окажется на Свободной территории.
Весёлые мысли помогли отвлечься от головной боли, которая всё усиливалась. Сперва травма его не сильно беспокоила, может, свежий воздух помогал, может, снадобья лечившей его девушки. И Андрей держался, пока перед глазами не поплыли зелёные круги и он не обнаружил себя лежащим на вытянутых руках и рыгающим, а его желудок исторгал из себя желчь.
– Эй, ты, рыбья слизь!
Могучий удар перевернул Андрея на спину, живот продолжало скручивать спазмами, но тошнить было уже нечем. Голова, казалось, должна была вот-вот лопнуть.
– Ты чего разлёгся, женовидный?
На светлом фоне, каким сейчас видел он всё вокруг, возник тёмный силуэт, затем ещё один.
– Оставь его, Гисли, видишь, Орёл его хорошо отделал.
– Вижу, он ни на что не годен. Только жратву переводить.
– Ну он её перевёл не много.
– Это пока, – новый удар в бок.
А потом что-то сильно рвануло край Андреевой рубахи, так что даже шиворот сдавил шею, не давая возможности дышать. Андрея поставили на ноги. Именно поставили, как котёнка за шкирку. Перед глазами возникло незнакомое лицо, очень недовольное. Наверное, того самого Гисли.
– Иди ополосни свою башку в воде и возвращайся. Ещё раз здесь нагадишь – свою блевотину заставлю сожрать вместе с землёй. Понял? Пшёл.
Петляющей походкой Андрей поплёлся подальше от оживлённого «дока». На песке сушились сети, и по ним он идти не стал – боялся запутаться и опять грохнуться. Неподалеку женщины стирали одежду, стоя прямо в воде, без всяких деревянных настилов. Андрей прошёл мимо них, но те не обратили на него внимания. Из наставлений Герца он знал, что в древности было чёткое разделение на «мужскую» и «женскую» работу. Мужчине заниматься женской работой считалось позором. И то, что подобной работой не заставили заниматься Андрея, несмотря на его состояние, тоже можно считать мерой уважения. Хотя Арнульв если прямо сказал, что даст ему свободу, наверное, поэтому к нему такое отношение? Андрей слышал, что и викинги могли становиться рабами, может, к ним тоже применялась такая облегчённая форма рабства? Зачем унижать того, кто может пригодиться тебе в бою или способен дать сдачи исподтишка? По-честному, в одале к нему очень хорошо отнеслись, даже как-то неудобно было убегать.
«Должно быть, я всё-таки хорошо себя показал в бою с Арнульфом», – весьма самодовольно решил Андрей и как раз нашёл подходящее местечко, где можно было спуститься к воде.
Он зачерпнул полную пригоршню холодный воды (плевать на бактерии и прочее) и опрокинул на голову. Вот это блаженство! Казаков поливал и поливал себя, пока боль в голове почти не прошла. Тогда он просто встал на колени в мягкий ил и, закрыв глаза, попытался успокоиться и восстановить силы.
Из этого действа Андрея вывел увесистый пинок в спину, бросивший его в воду. Вынырнув, он развернулся и с плохо скрываемым рыком сказал:
– Достаточно было просто позвать на работу.
И тут он увидел Скегги. Тот, плотоядно улыбаясь, поигрывал ножом в руке, таким длинным, острым, зеркально отполированным ножом.
– Из тебя такой же дерьмовый работник, как и воин, не понимаю зачем Арнульв тебя взял трелем.
– Не тебе решать.
– Давай болтай, чужак.
Скегги схватил Андрея за грудки и вытянул его (вот же могучий бычара) на берег. И так же держа за ворот, поинтересовался:
– Давай, чужак, толкуй, я хочу послушать, что ты ещё гавкнешь своим острым языком.
– Меня купил Арнульв, убьёшь меня – будешь ему платить.
– А кто говорит, что я тебя убью. Зачем? Без своего языка ты будешь лучше работать, или лучше без своего стрючка?
Скегги, несильно надавив ножом Андрею в пах, а другой рукой держа за ворот, наверное, полагал, что тот был полностью в его власти. Андрей глянул в синие злые глаза и понял: его не убьют, но покалечат, такие, как Скегги, обиды не спускают. Интересно, страховка оплатит лечение, если его в Игре оскопят, и что мать будет делать, если он вернётся из «похода» инвалидом?
Андрей потупил взор, сделав вид, что испугался, и… ударив Скегги основанием ладони в подбородок, отвернул ему голову. Большой палец вонзил под челюсть, указательный и средний прямо в глаза.
Второй рукой ударил по запястью викинга с ножом, отвёл его немного: чтобы сквозь чугунные мышцы Скегги надавить на нужную точку и вывернуть у него нож, не могло быть и речи.
Но Андрей выиграл удобное положение. Согнул локоть, упёрся им в руку Скегги и, как учили, толкнулся ногой, прогнав импульс через спину, развернулся со всей силой. Хватка викинга, конечно, не расцепилась, но не выдержала рубаха Андрея. В лапе викинга остался лишь её клок, и Андрей, освободившись, используя инерцию поворота, развернувшись, нанёс удар вдогонку ребром ладони. Прямо в основание черепа викинга. Всё, победа!
Скегги упал и засучил ногами. Действительно, всё. Андрей перевернул его на спину и увидел, что викинг, падая, напоролся на собственный нож. Причём вогнал его себе точно в солнечное сплетение.