— Нам в школе рассказывали, я знаю.
— Тогда меня и подстрелили… В ногу… Вот сюда. — Тлеукул нагнулся, постучал по деревяшке. — А жара стояла — вся земля потрескалась… Врача у нас в отряде не было, отправили меня в аул… Думал — само заживет, да получилось плохо. Привели ко мне добрые люди муллу. Три дня надо мной молитвы читал — не помогло. Хуже стало… Почернела нога — глядеть страшно… Конечно, бывает, что мулла ученый, в болезнях разбирается. Тогда и помочь может: не молитвой, а травами, настойками разными. Мне вот такой не попался… И других мулл приводили… Добро все выманили, а толку никакого… Как колодец посреди степи — копают, копают, а воды и пригоршни не показывается…
— А если нарочно они? Потому что вы за красных были?
— Кто знает, может, ты и прав. Я ведь враг для них… Или впрямь верили, что молитвами помогут. Среди них и честные тоже ведь есть… Чуть не умер я тогда.
— Кто же вас вылечил?
— Спасибо, в Алма-Ату отвезли, в больницу. Я там с полгода лежал. Сам, вот видишь, живой, а ногу спасти не могли. Поздно было.
Болатбек прикусил палец, задумался.
— Тлеукул-ага, — сказал он потом, — я хотел вас спросить… Дедушка не хочет врача звать — говорит, раз мулла не помог, никто уже из людей не поможет. А я все-таки позову… Как вы скажете?
— Я тебе, сынок, так отвечу. По нашим обычаям, сам знаешь: слово старшего — закон. Перечить нельзя… Но сейчас ты правильно рассудил. Я тоже, если бы знал, что так плохо, давно бы за врачом поехал… Надо, надо ехать, не терять время…
В тот же вечер Болатбек, набравшись духа, сказал Абишбаю:
— На рассвете в Каскелен поеду.
— Зачем? Что еще надумал?
— Врача для бабушки привезу.
Абишбай молчал, покачивая головой. Он не рассердился на Болатбека, а тихо сказал:
— Далеко, Болат. Врач не поедет в такую даль.
— Как же не поедет, когда бабушке так плохо!
— На все воля Аллаха…
— Все равно поеду! — сказал Болатбек, сам удивляясь своей смелости.
Дед ничего не ответил, только отвернулся.
Молча они легли спать, и Болатбек долго не мог уснуть, хотя старался изо всех сил: ведь завтра надо было встать как можно раньше. Он слышал, что дед все время ворочается на своей подстилке, кашляет — тоже не спит…
Болатбек проснулся, когда уже совсем рассвело. Деда в юрте не было.
— Как же я? — ужаснулся он. — Думал чуть свет выехать — и проспал. Не зря говорится: сон это первый враг. Бабушка! — позвал он.
— Что? — отозвалась Аккыз еле слышно.
— Как твое здоровье сегодня?
— Лучше, мой жеребеночек, намного лучше.
— Потерпи еще чуть-чуть, ладно? — шепнул Болатбек. — Я скоро доктора привезу…
И, не дождавшись ответа, выскочил из юрты. Он знал, где возьмет лошадь: помчался прямо к Тлеукулу.
Поздно вечером Болатбек и Тлеукул вернулись с врачом.
Аккыз уже умерла…
10
— Салам, Кадыркул!
— Салам, Болатбек! Хорошо, что опять встретились.
— Не забыл нашу клятву?
— Нет, что ты!
— Как живешь, Кадыркул?
— Какая у меня жизнь! Все одно и то же. За овцами целый день хожу, а приду домой, по хозяйству заставляют. Каражан и его жена без работы не оставят… И без синяков… Удачен тот день, когда ни разу меня не ударят, ни разу не обидят.
— Да не поддавайся ты! Только и знаешь спину подставлять.
— А что я могу сделать?
— Язык-то у тебя есть? Покажи!.. Хоть бы ответил им как следует. Чтоб знали…
— Еще хуже будет… Пробовал уже… Конченое мое дело. И школы мне не видать.
— Скажешь тоже! Я тебе обещал и слово сдержу, не думай. Поговорю с учителем… Только смотри не подведи: когда позовет, приходи сразу.
Кадыркул тяжело вздохнул:
— Тебе хорошо говорить. А меня Каражан худо-бедно, а кормит. Кусок хлеба каждый день дает… Если выгонит, куда я денусь? Как жить буду?.. Да и не пустит он меня никогда…
— Не пропадешь, придумаем что-нибудь, — бодро ответил Болатбек, но настоящего ответа он, конечно, не знал. Поэтому добавил: — Давай в ассыки играть, Хочешь? Пошли на дорогу…
Они расставили кости, начали играть. Вскоре к ним присоединился еще один мальчишка, Абыхан, из юрты, стоявшей неподалеку. Игра оживилась, делалась все азартней: игроки увлеклись так, что не замечали ничего вокруг.
Внезапно Абыхан поднял голову, пригляделся и сказал:
— Смотри, Кадыркул, твой дядя едет.
Ребята поглядели в сторону, куда он указывал. Как всегда, красиво сидя на коне, к ним приближался Каражан.
Кадыркул засуетился. Он схватил с земли ассыки, потом бросил их опять на землю, прямо под ноги Болатбеку.
— Возьми скорей! Зачем только я стал играть? Попадет мне теперь!
— А что особенного? — не понял Болатбек. — Что ты такого сделал?
— Сделал не сделал, какая разница! — выкрикнул Кадыркул, чуть не плача. — Разве я не знаю? Опять бить будет.
Уже не было времени выяснять, в чем провинился Кадыркул и за что его ожидало наказание — Каражан был возле них. Он резко осадил коня, едва не наехав на Болатбека, но тот успел отскочить в сторону.
— Время, как песок сквозь пальцы просеиваешь! — закричал Каражан на Кадыркула. Ты, змееныш, сбиваешь его с пути! Эти слова уже относились к Болатбеку. — Из-за тебя он совсем от рук отбился!
— Что я вам сделал, ага? Мы просто играем. Поиграть нельзя? Нет таких законов…
— Еще огрызаешься, щенок! Знаю я вас, пионеров!.. Язык до земли… Никакого уважения к старшим. Убирайся с моего пути!
И он, замахнувшись камчой, снова направил коня на Болатбека и стоявшего рядом с ним Абыхана. Тот сразу повернулся и побежал, шлепая босыми ногами по пыльной дороге, а занесенная плеть опустилась на плечи Болатбека.
Плеть только вскользь задела мальчика, почти не было больно, но гнев и унижение переполнили сердце. Он резко взмахнул руками перед мордой коня, испуганный конь попятился, вздыбился, и, пока седок пытался успокоить лошадь, Болатбек отбежал и взобрался на большой плоский валун, лежавший у дороги.
Каражан кипел от злости.
— Ты смеешь, собака, так поступать? Тысяча несчастий на твою голову! Нечестивый негодяй!.. Я доберусь до тебя!.. Сверну тебе шею!.. Сойди оттуда!
Но Болатбек и не думал сходить. Каражан спешился, зацепил уздечку за придорожный куст и, не переставая сыпать проклятиями, полез за Болатбеком.
— Сейчас я тебя поймаю… Сейчас… — бормотал он, тяжело переводя дух.
Болатбек мгновенно спрыгнул с камня, упал, но тут же вскочил и бросился бежать. Только не по дороге — здесь Каражан быстро нагнал бы его верхом на лошади, а вверх по крутому склону, цепляясь за высокую траву и редкий кустарник.
Каражан кинулся было за ним, но понял, что ему не угнаться за мальчишкой, и вернулся обратно на дорогу, потный, усталый, обозленный еще больше.
Что ему оставалось? Одно: сорвать злость на беззащитном Кадыркуле, который не посмел никуда удрать, а стоял как вкопанный и безропотно принимал сыпавшиеся на него удары.
Просто отхлестать камчой Каражану показалось мало — он швырнул Кадыркула на землю и стал избивать ногами. Кадыркул извивался от боли, но боялся даже крикнуть…
Вдруг Каражан почувствовал, что кто-то схватил его сзади за кушак и дернул. Он повернулся и очутился лицом к лицу с Болатбеком… Не мог же тот оставить в беде товарища, с кем его связывала клятва в вечной дружбе?
Каражан сначала опешил, но быстро пришел в себя. Он оставил Кадыркула, который продолжал лежать на земле, — ворот рубашки у него был разорван, изо рта текла кровь, — и бросился на Болатбека. Схватил за плечи, начал трясти, потом оттолкнул, замахнулся…
Болатбек не отступил.
— Не дам! — кричал он. — Не дам бить Кадыркула! Не смеешь это делать!.. Плохой человек! Я всем в ауле расскажу!
От сильного удара по голове Болатбек пошатнулся. Грязные цепкие пальцы ухватили его за шею, но, прежде чем Каражан успел нанести второй удар, Болатбек изловчился и укусил державшую его руку.
Неизвестно, что сделал бы с Болатбеком осатаневший от боли и ярости Каражан, если бы на дороге не показались люди.
Каражан отпустил мальчика, прошипев ему прямо в лицо:
— Я с тобой еще посчитаюсь… Придет время… Попомни…
Не глядя на лежавшего ничком Кадыркула и на готового к новому отпору Болатбека, он сел на коня, огрел его камчой и поскакал прочь.
11
Ураз Джандосов поднимался по зеленому пологому склону Кок-Тюбе. Вот и вершина. Он слез с коня. Здесь было плоскогорье: широкий травянистый луг утопал в цветах; их раскрытые чашечки словно улыбались навстречу гостю, приветливо покачивались и только не звенели, как бубенцы. Казалось, тут не ступала нога ни человека, ни зверя. Жаль было мять эту высокую пахучую траву, эти пестрые, нарядные цветы.
Песня жаворонка раскалывала нагретый воздух. Ураз улегся на спину; синее небо над ним было сказочно высоким. Ни одного облачка. С наслаждением он слушал пение птиц. С детских лет привык он к их голосам в этих горах, но и сейчас они звучали так же волшебно и маняще, как многие годы назад.
Уразу вспомнилась песня его юности, которую он часто распевал вместе со своими друзьями-табунщиками. Слова и мелодия неслышно зазвучали в его душе:
Вывел я своих коней
В степи на простор,
В край молочных облаков,
Голубых озер.
Мое сердце, как звезда,
Как костер горит;
Про меня все говорят:
«Ой, лихой джигит!»
Степь разносит звон копыт,
Словно ветер конь летит;
Этот ветер я взрастил,
Не жалел забот и сил.
Крепки кони и стройны,
Все, как на подбор,
Молний огненных снопы
Шлет их гордый взор.
Мчатся кони по лугам,
Луг для бега мал,
Им подобных скакунов
Край наш не видал!..
Прилетела пчела, стала кружиться над большим красным цветком, который качался прямо перед лицом Ураза. Ее жужжание, казалось, вторило мелодии песни.