Мы с Графом поднялись на третий этаж и уединились в небольшой комнате, похожей на кабинет.
– Вы, Евгения, уже поняли, что все это ширма, – устало произнес он, по-прежнему скрывая глаза за очками. – Предвосхищая ваш вопрос, отвечу, что здесь, на этой территории, проводится эксперимент, имеющий в дальнейшем мировое, даже планетарное значение. Раскрывать его суть я перед вами, уж извините, не буду. Что же мне требуется от вас? Первое – не мешать игре и игрокам, по возможности оказывать помощь. Второе – скоро сюда приедет делегация важных гостей. В ваши функции входит охрана и выполнение некоторых деликатных поручений по вашему профилю. Если вы успешно все выполните, то получите восемьсот тысяч. По вашему желанию, в долларах или в евро. И еще – по окончании я отдам вам того, кто убил генерала Прохорова. Моего человека в спецслужбе... Вы сможете сделать с ним все, что пожелаете нужным. Но только после того как выполните свои функции по охране делегации.
Вот так! Я не ошиблась! Крот ведет свою игру, Граф свою. На какое-то время их интересы пересеклись, но они ненавидят друг друга и мечтают избавиться. Ликвидировать меня хотел именно Крот, а Граф совершенно неожиданно нашел во мне союзника по избавлению от конкурента-спецслужбиста. Или я ошибаюсь, мыслю слишком замысловато? Фактом является лишь то, что Крот от меня изолирован. Вряд ли Граф будет докладывать Кроту, что я сумела его вычислить. Просто мы не должны будем друг друга видеть.
Вот и найди его теперь!
– Как вам новый руководитель спецслужбы? – неожиданно спросил Александр Александрович.
– Никак, – ответила я.
Вслух ничья фамилия произнесена не будет. Хотя, скорее всего, Крот – это Кириков. Но и я в свою очередь промолчу.
– Благодарю вас за доверие, – только и произнесла я, когда молчание затянулось.
– Одно ваше неверное телодвижение будет стоит кому-нибудь жизни, – буднично произнес Граф. – Например, Ольге. Не жалко Ольгу, здесь есть и другие обитатели, например дети... Вы меня поняли? Продолжать не стоит?
Не стоит, я из понятливых.
– А что это за территория? – кивнула за окно кабинета я.
– Официально она принадлежит международному гуманитарному фонду поддержки социально незащищенных слоев населения. Детей-сирот, инвалидов, одиноких дам, вроде госпожи Ластерлайнен. Я же и мои приближенные именуем данную территорию просто Территорией 8.
Что-либо уточнять или переспрашивать нет смысла. Территория восемь, значит, территория восемь.
– До вечера вы свободны... Хотите посмотреть, какое задание получит ваш бравый десантник?
При этих словах Граф коснулся дужек очков, точно хотел их снять.
– Если считаете нужным, – отзываюсь я.
– Тогда смотрите.
Очки остаются на прежнем месте. Графское зеркало души мне не увидать. Александр Александрович включил телемонитор видеонаблюдения и, ни слова не говоря, покинул кабинет. На экране я увидела Сергея Шорникова. Он находился в помещении, похожем на спортивный зал, значит, пока мы беседовали с Графом, Хмурого препроводили туда. Около минуты подполковник молча оглядывал помещение, лишенное окон, разминая при этом кисти рук. Он точно предчувствовал, что ему предстоит. Где-то сбоку послышался голос появившегося в «спортзале» Графа, сам же Александр Александрович был пока что за кадром.
– Ну вот, Сергей Владимирович, – начал Граф достаточно приветливым голосом, – вашего брата я вам предъявил, слово свое сдержал. От вас же сейчас потребуется уже не слово, а дело.
– Что за дело? – тут же переспросил подполковник, явно не любящий долгих вступлений.
– Ты хотел боя? Настоящего?
– С тобой? – Хмурый и Граф вновь были на «ты».
– Нет, с тем, кто по-настоящему готов биться.
Граф по-прежнему оставался за кадром, и я слышала лишь его постоянно меняющую интонации речь. Видимо, этой постоянной, какой-то отработанной переменой тона он и был способен к гипнотическому воздействию.
– Сань, ты слыхал такую пословицу «больше дела – меньше слов»? – Хмурый плохо поддавался «графскому гипнозу».
– Похвально.
При этих словах невидимый мною Граф подал сигнал своим людям, видимо, нажал на какую-то кнопку. Сперва послышался отрывистый звонок, похожий на телефонный, потом я услышала звук открывающихся дверей.
– Это Лесли! – произнес Граф после двухсекундной паузы. – Он любит убивать!
Так он представил кого-то, появившегося в «спортзале». Я пока что не видела никакого Лесли, подполковник же Шорников в лице не изменился, но вновь принял тайскую стойку, переведя основной вес туловища на правую ногу, отставленную назад. Надо же, Лесли! Что за дурацкое имя?! Непонятно, женское или мужское. Хотя это скорее всего кличка, погоняло, как говорят «братки». Но все равно, погоняло какое-то дурацкое. Между тем Лесли медленно вошел в кадр, остановился в полутора метрах от Хмурого. Теперь я имела возможность хорошо его разглядеть. Этот Лесли убивать не только любит, но, похоже, еще и умеет. Его гипертрофированное от стероидных мышц тело было испещрено татуировками. В основном псевдовосточная безвкусица, какие-то драконы, мечи. Он на полголовы выше Шорникова, намного тяжелее и шире в кости. Лицо такое, будто и не лицо это, а недоделанная гипсовая маска. Или образ компьютерного персонажа. Тонкая прорезь рта, нос, точно выступ, вместо глаз крохотные отверстия. Выражения никакого, похоже, этот Лесли под завязку накачан какой-то дрянью. Он не человек. И не животное... Мутант, машина для убийства. Иных определений для такой внешности не было.
– Ходжимэ[2] , подполковник! – скомандовал голос невидимого Графа.
Не успел Граф докончить эти слова, как на Хмурого обрушился сокрушительный удар. Стремительный, как молния, и тяжелый, как кузнечный молот. Реакция позволила Сергею блокировать удар, но все же он отступил. Сумел сохранить равновесие, но заметно покачнулся. Лесли прыгнул на него, метя ногой в голову. Обычно даже для среднего рукопашника не составляет проблемы поймать ногу атакующего за голень и рвануть вверх или в сторону. Противник тут же падает и, как правило, не успевает сгруппироваться, получает травму. Хмурый был рукопашником несколько выше среднего уровня, тем не менее провести прием не сумел. Вновь поставил блок и вновь с трудом удержался на ногах. Схватка совсем не походила на киношную и даже на спортивный поединок без правил. Оба действовали так стремительно, что казалось, я смотрю запись, идущую на убыстренной скорости. Лесли атаковал, Хмурый оборонялся, как мог. Пару раз его удары достали Лесли, но мутант даже не покачнулся. Он вообще не слишком думал о защите, все время атаковал, корпус и голову даже не думал прикрывать. Но атаковал так стремительно, что пробить его было делом непростым. Я, разумеется, «болела» за Хмурого и с отчаянием убеждалась, что с каждой секундой подполковнику все труднее и труднее сдерживать натиск мутанта, а о том, чтобы достать его, уже не было и речи. И вот Лесли пробил-таки Хмурого, достав его ударом колена с разворота под ребра, затем уже теряющего равновесие подполковника Лесли тем же коленом ударил в голову.
– Иппон[3] , Лесли! – остановил своего мутанта Граф, по-прежнему остающийся вне кадра.
Лесли уже занес свой кулачище для окончательного удара, но тут же замер, точно окаменел. Татуированная конечность зависла в воздухе. Казалось, Граф отключил его какой-то невидимой кнопкой.
– Все, Лесли, поединок окончен, – продолжил Граф.
Прямо детская игра «замри-отомри». Лесли «отмер» и быстренько убрался из кадра.
– Сергей Владимирович, как ощущения? – спросил Граф с трудом приходящего в себя Хмурого.
– Да так, – массируя челюсть и затылок, произнес сумевший подняться на ноги подполковник.
– Удар держишь хорошо, продержался почти целую минуту, – продолжил Граф. – Обычно Лесли укладывает противника в течение восьми секунд. Итак, подполковник, твое индивидуальное задание будет быть у Лесли спарринг-партнером, или, выражаясь вашим армейским языком – «куклой». Если получится, можешь его покалечить или даже убить. Я не рассержусь. Он же до поры до времени не будет работать против тебя в полную силу. Но в один прекрасный день я дам ему команду не щадить тебя. Тебе, правда, об этом не сообщу, уж извини...
Из Хмурого решили сделать «долгоиграющую куклу». У Графа тут и в самом деле «замок развлечений» какой-то.
– Проводите Сергея Владимировича в душ, до этого покажите врачу, – распорядился Граф.
С двух сторон от Хмурого выросло по охраннику. У каждого на поясе висело по резиновой дубинке, на плечах были нашивки частного охранного предприятия «Парадигма».
– Ну, как вам бравый десантник? – появившись на пороге кабинета, сразу же спросил Граф.
– Обычно поединки проводятся в равных весовых категориях, – ответила я, лишь бы хоть что-нибудь ответить.
– Это в спорте. У нас тут немного другое... Даже не немного, а совсем другое, – после небольшой паузы поправил себя Граф. – Знаете, я наблюдал, как вы смотрите бой, по собственному монитору, – сказал он, кивнув на противоположную стену.
Только сейчас я заметила замаскированный глазок скрытой камеры. До этого мне было как-то недосуг проверить, наблюдают за мной или нет.
– Сказать, как вы выглядели, наблюдая избиение вашего приятеля? – присев поближе ко мне, спросил Граф.
– Ну и как же? – отозвалась я.
– Простите за откровенность, как самка... Точнее, как сучка, которой интересно, кто из кобелей перервет другому глотку.
Здорово он меня приделал. Со стороны, выходит, виднее. А я и в самом деле болельщицей себя ощущала. На моих глазах безглазый мутант мог оторвать голову человеку, к которому я неплохо относилась, а я сидела и пялилась, может, лишь губы покусывала. Противно, самой теперь противно... А этот Граф умеет ловить на слабостях и несовершенстве. Каждого поймать может.
– Слушайте, Граф! У вас в туалете тоже есть скрытые камеры? – спрашиваю я, стараясь оставаться невозмутимой.
– Конечно, есть, – кивнул он. – Так что, Евгения, когда будете там, не забудьте улыбаться.
Граф давно заслужил, чтобы ему разбили физиономию. Я же сижу неподвижно, и руки у меня точно ватные. Неужели и на меня действует его проклятый гипноз, идущий от черных, непроницаемых очков?
– Кто такой Лесли? – задаю я мучающий меня вопрос, на правдивый ответ не слишком надеясь.
– О, это целая история, – неожиданно оживляется Александр Александрович. – История о том, как мне удалось сделать из дерьма конфетку. Точнее, торт «Птичье молоко»... Из кучи дерьма. Этот Лесли – патологический трус. В детстве он был довольно-таки крупным мальчиком, но его при этом все обижали. И он не мог дать отпор даже тем, кто намного ниже и даже младше его. Дети травили Лесли, и тогда его интеллигентные родители впервые обратились ко мне. Я тогда работал детским психологом на полставки.
О том, что Граф имеет психологическое образование, я догадывалась. Причем не только образование, но еще и познания в этой области.
– Трусом, знаете ли, является не тот, кто боится, – продолжал свое Граф. – Вы, Евгения, смелая женщина, но вряд ли согласитесь нырнуть в озеро с голодными крокодилами.
– А сейчас где я? – неожиданно парировала я.
– Сейчас вы если и там, то в переносном смысле. А вот к настоящим крокодилам не прыгнете! Не надо спорить!
В самом деле, не прыгну. Послушаем Графа дальше.
– Так вот, проблема юного Лесли состояла в том, что он был законченным трусом, его трусость была уже патологией. Ведь он дрожал и боялся не какого-нибудь бугая, не шайки малолетних бандитов, а своих же сверстников, многих из которых он мог одной левой. При этом добрым и миролюбивым Лесли вовсе не был. Он срывал свое зло и обиду на кошках, птицах и прочих бессловесных тварях. Мучил их, садистски убивал. Боялся лишь крупных и даже средних собак. Я сразу понял, что передо мною законченный моральный урод, и стал готовить его для своих последующих экспериментов. Для начала я выписал ему таблетки для увеличения мышечной массы и записал в секцию карате. За один год Лесли раздуло, словно на дрожжах. Сверстники теперь сами побаивались его грозного вида, трогать уже не решались. А он по-прежнему панически боялся их, да и вообще любого, кто мог без тени страха подойти к нему и сказать: «Ну че, пойдем-выйдем?» Единственным достижением Лесли было то, что, учась в восьмом классе, он зверски избил пятиклассника, который в жару в шутку обрызгал его из пластмассового шприца. Когда Лесли окончил школу, я с помощью специальных препаратов стал подавлять в нем чувствительность к боли, одновременно внушая ему, что он самый сильный и никто никогда больше не сможет заставить его страдать. В один прекрасный день я сломал о его торс гребное весло. Потом об его же голову кирпич...
– Огнеупорный? – уточнила я.
– Не помню, – отмахнулся Граф. – Одним словом, в течение пяти лет я делал из него универсального бойца. Психологическая обработка плюс немного фармакологии. Совсем немного. И сейчас это почти идеальная машина для убийства, при этом четко выполняющая все мои команды. В рукопашном бое он начинал с бомжей, которых вылавливали специально для него. Закончил, как видите, подполковником спецназа ВДВ...
– Еще не закончил, – произнесла я.
– Ну, так скоро закончит. Главное, я сумел внушить этому уроду, что никто не может сделать ему больно, а он может всем. Его же собственную сверхтрусость я перепрограммировал, переделал все с обратным знаком.
– Это ваш эксперимент по созданию суперсолдат будущего?
Какого будущего?! Самого что ни на есть настоящего. Спрашивать, кто оплачивает этот эксперимент, бессмысленно, тут Граф будет глух и нем.
– У одного писателя-фантаста, кажется у Булычева, есть такой рассказ. В начале описывается детский сад, где детишки слушают сказки, сидят на горшках, играют в солдатиков. А потом выясняется, что это никакой не детский сад, а казарма, и детишки эти – пилоты-смертники. Они садятся в истребители-штурмовики, управляемые с земли, и отправляются в бой с врагом. Все управление самолетом – пара рычажков, поэтому пилотам не нужны никакие дополнительные знания. Единственное, что им нужно для успешной атаки, это полное неверие в собственную смерть. А четырех-пятилетние дети в смерть как реальность поверить еще просто не в состоянии... Я сумел убить у Лесли веру в собственную боль и собственную смерть! – жизнеутверждающе закончил Александр Александрович, выдержав значительную паузу.
– Детьми вы тоже занимаетесь? – спросила я.
– Пока нет. Потом будет видно, – искренне отозвался Граф. – А вы что, сильно любите детей? Не надо, Евгения Федоровна. Я изучал ваше личное дело, материнский инстинкт у вас отсутствует начисто.
И это успел. Не без помощи Крота, разумеется. Наверное, когда меня приняли в учебный центр, знали, кого принимали. На меня вновь нахлынули воспоминания.
– Почему вы хотите заниматься именно этой работой?
– Я ненавижу убийц и бандитов.
– Но для борьбы с ними есть, например, органы МВД. Почему бы вам не пойти туда?
– Не люблю носить форму, маршировать, отдавать рапорта... Я люблю действовать.
Некоторое время меня молча рассматривают. Приемная комиссия учебного центра – средних лет и приятной наружности женщина и двое совершенно невыразительных, незапоминающихся мужчин в штатском. Они уже изучили мое личное дело, знают, что я не курю, выдержанна и дисциплинированна. Никакая не Никита, а благовоспитанная барышня. Почти благородная девица.
– Мы знаем, что ваши родители пропали без вести. Вы хотите отомстить за них? – спросила женщина.
– Я хочу, чтобы у других девочек не пропадали родители, – нашлась с точным ответом я и даже немного порозовела от гордости.
«А хоть бы и месть!» – на самом деле мысленно огрызнулась я на вопрос. Женщина молча сделала какую-то пометку в своем блокноте. Позже я узнала, что ее зовут Наталия, что еще недавно она служила в спецназе Службы внешней разведки и что вместо одной ноги у нее протез.
Далее последовало еще несколько вопросов, наконец один из мужчин, тот, что постарше, спросил:
– Если вы получите приказ стрелять в ребенка, вы выполните его?
– Приказы не обсуждаются! Да, выполню!
Мне нужно было во что бы то ни стало попасть в эту грозную организацию, получить соответствующую подготовку и полномочия. А нерешительных и сентиментальных туда не берут.
– Вы не любите детей? – прозвучал следующий вопрос.
– Я равнодушна к ним.
– Вам доставляют удовольствия человеческие страдания?
– Нет.
Здесь немножечко кривлю душой. Люблю смотреть, как мразь плачет. Но садистов и психопатов в спецструктуры не берут, и правильно делают!
– Ваша мечта, которая никогда не осуществится?
– Улететь на Марс, сделать тамошнюю атмосферу пригодной к жизни и провести там оставшуюся жизнь.
– Вы хотели бы жить на Марсе одна?
Этот вопрос задала женщина Наталия.
– Нет. Пара-другая близких людей и собака породы скотчтерьер.
Мне нравятся собаки этой породы. У них умный, внимательный взгляд, они не лают попусту, но в нужный момент могут показать свои крепкие зубы.
Далее пошло-поехало! Казарменной муштры совсем чуть-чуть, лишь дисциплины ради. Остальное – боевая подготовка. Рукопашный бой совсем не такой, как в «кадетке». Все доводилось до автоматизма, закреплялось на рефлекторном уровне. Никаких изысков, стоек «бешеная цапля» и «оглохший тигр», только практические навыки... Удары ножом. Удары саперной лопаткой. Оборона от таких ударов. Как-то раз пришлось против пятерых ребят этой самой саперной лопаткой отбиваться. Они в защитной одежде, с длинными шестами, которые на Востоке именуют бо. И с пяти сторон меня атакуют. А на мне лишь футболка, шорты и саперная лопатка. Продержалась восемь минут, в норматив, считай, уложилась. Впрочем, если бы тот бой не был учебным, то самому неповоротливому из тех ребятишек я бы снесла голову, метнув в него саперную лопатку, затем овладела бы его шестом, а остальные... В таких случаях в жизни остальные частенько ретируются, и остается только созерцать их тылы. А еще:
1. Переправа вброд.
2. Переправа вплавь (не менее полутора км, а то и все пять!).
3. Переправа на плотах.
4. Переправа по льду.
5. Переправа по веревке на высоте двадцати метров.
Типы мин изучала, фугасов, а также способы их обнаружения и обезвреживания. Способы маскировки, ухода от преследования, слежки. Эти дисциплины вела Наталия, которая проводила со мной предварительное собеседование. Женщина-сталь. По-другому не назовешь. Никогда бы не подумала, что у нее протез. Я даже не могла догадаться: правой или левой ноги. При этом совсем не злая, не угрюмая, чувство юмора в наличии. Например:
– Ты, Гладкова, такая рассудительная, разумная и высоконравственная, что очень хочется влить в тебя бутылку коньяка и посмотреть, что получится.
Замечание ценное, Наталия даром шутить не будет, учитываю. Особо рассудительность и воспитание не демонстрирую. В тех кругах, для работы в которых нас готовили в учебном центре, это лишнее. Иногда матерный какой-нибудь анекдот расскажет, а потом показывает, как метать ножи, не поднимаясь с постели. Или как, изображая официантку, снести «клиенту» голову с помощью тарелки. Еще Наталия заставляла нас заучивать скороговорки типа «Рыбаки в рубке выбирали барину барокамеру, а брату Брежнева брови выбрили...» Или «Дипломированный дантист днем долбит дупло долотом, до двадцати двух дурачит девушек дешевым одеколоном...»
Вот так нас готовили. У Графа же, Александра Александровича, другие методы. И он успешно сделал Лесли. Вот так вот столкнулась бы я с ним в рукопашной, порвал бы меня этот мутант, как Тузик грелку. Хмурого ведь уложил, и если бы не команда Графа, добил бы. Получается, что на деле методика Графа сильней, чем те, по которым тренировали нас.
Победителей не судят...
– Я вижу, вас одолели грустные мысли? – вырвал меня из воспоминаний Александр Александрович. – Гоните их прочь. Может быть, хотите посетить сауну? Или предпочитаете русскую баню? А может, турецкую?
И тут я окончательно поняла – на самом деле Граф не доверяет мне ни на йоту. Просто я для него – блондинка и более ничего. Ну, руками, ногами махаться умею, не более того. Ну, ума чуть побольше, чем блондинкам от природы положено. Я – его оружие в борьбе с Кротом, и не более. Еще ему нужно передержать меня здесь, на территории. Передержать какое-то короткое время, пока он не закончит свои эксперименты. А потом я стану для него неопасна. Он уберет всех лишних свидетелей, уберет моими руками Крота... Сам смоется с большой суммой денег куда-нибудь на другой полигон, продолжать опыты. А со мной... Вряд ли будет ждать моей естественной смерти.
Но в одном он сильно ошибся. На самом деле я не блондинка.
Я – рыжая!
Ответить Графу насчет бань я не успела. У него затрезвонил мобильник. Выслушав сообщение, Граф заметно изменился в лице. Я сумела разглядеть это через густую бороду и очки.
– Оставайтесь здесь! – скомандовал он мне и тут же покинул кабинет, не забыв при этом запереть дверь на три оборота.