Утром следующего дня мы завтракали в гостинице охотничьего комплекса. Она была двухэтажной, мест на двадцать, не более, очень уютной. И недешевой, но Страум с Графом щедро нас профинансировали.
– Номер двенадцать на втором этаже, – негромко произнесла я, помешивая ложечкой слишком горячий чай. – Двое. Возможны прикрывающие, но не более еще двух.
– Скорее всего, их пятеро, – проговорил Сергей, выслушав мой доклад о разведвылазке на второй этаж гостиницы. – В Чечне он всегда передвигался в составе боевой пятерки. Здесь, конечно, мог изменить правилам.
По телевизору, имеющемуся в кафе и стоявшему недалеко от нас, между тем шли утренние новости. Монотонный голос дикторши как ни в чем не бывало сообщал о том, что Сибирь атакуют маньяки-педофилы.
– В нашей стране происходит что-то страшное, – вещал бесцветный голос, точно сообщающий прогноз погоды. – Детей похищают и убивают так часто, что мы, журналисты, просто не успеваем сообщать обо всех случаях изуверств. Маньяки были всегда, но чтобы они действовали с такой частотой и жестокостью, это уже сродни эпидемии.
Я ничего не произношу вслух, хотя мне есть что на это ответить. Человек отличается от животного тем, что зверь никогда не убивает ради развлечения и никогда не убивает более того, что может съесть. Это первое. Ну а второе – животным не нужны зрелища, а человек без них жить не может. Без хлеба сможет, а вот без зрелищ – ни-ни! На сегодняшний день все пресыщены, хочется чего-то еще. Насилия хочется, не киношного, не книжного, а самого настоящего. И еще. Если раньше было много фильмов, книг, песен о любви и доброте, зрителям и читателям хотелось того же самого в жизни. Сегодня в кинофильмах лишенный чувственности блуд, немотивированное насилие, которое выдается как мейстрим. То есть основное направление. Одним доставляют радость чувства и любовь, другим – человеческие страдания...
Зрителями и читателями быть надоедает, порой не хочется оставаться лишь сторонними наблюдателями.
Впрочем, это моя субъективная точка зрения.
– Вот он! – произнесла я, продолжая помешивать чай.
Хмурый даже не обернулся. В пригостиничное кафе в этот момент зашел высокий, скромно одетый мужчина в темных очках. Руки без перчаток, видны мощные кулаки с мозолями, характерными для людей, не один год занимающихся боевыми единоборствами. Его сопровождал еще один, пониже, вполне славянской наружности. Оба присели за крайний, самый близкий к дверям столик, сделали заказ официантке.
– Вот сейчас бы его, – очень тихо проговорил, не оборачиваясь, Сергей, читая мои мысли.
Прямо сейчас – это, конечно же, лихо. Хотя и возможно. Но мне лично хотелось не просто уничтожить Гамаля, но еще и кое-что выяснить. Похоже, Хмурому тоже этого хотелось.
– Прогуляемся? – спросил Сергей.
Я сделала пару глотков, затем кивнула головой.
Туристско-охотничий комплекс находился в весьма живописном месте. Охотничье хозяйство чуть дальше, туда только по специальным пропускам, а вокруг гостиницы прекрасные места для прогулок. С чистыми дорожками и подстриженными кустарниками. Неудивительно, что сюда приезжают охотиться иностранцы, в том числе и из восточных государств. Правда, всю эту идиллию несколько портили огромные рекламные щиты. Огромный плакат с черными буквами «Отдайся Шопингу!». Почему не Шопену и не Шопенгауэру?! Впрочем, оба они давно умерли, это, наверное, даже Глебова знает. Другая рекламная афиша приглашала ни много ни мало на «Фестиваль унитазов». Обещались новые модели. Наверное, в качестве почетных гостей на фестиваль приглашались писсуары и биде... Клянусь, будь сейчас рядом Глебова и услышь она мою последнюю фразу, сказанную вслух, наверняка бы переспросила, что такое биде. Хотя за годы службы в столичной милиции Антонина просто обязана была повысить свою эрудицию и в этом вопросе.
Именно под любителя русской охоты и легендировался Гамаль. Но вот зачем он здесь на самом деле? На этот счет ни Граф, ни господин Страум нам ничего не сообщили. И именно это интересовало меня больше всего.
– Слушай, я ничего не понимаю... – начал Хмурый с довольно-таки дурацкого вступления.
Забыл, что я не блондинка, а рыжая.
– Мы оказались у них на пути, – чуть поморщившись, поясняю я. – Попытались убить, оказалось проблематично. Решили приручить.
– И этого Гамаля нам бросили как кость?
– И это тоже! Но он им действительно мешает! Особенно этому Страуму!
– Если мешает, то чем?
Хмурый задает правильные вопросы. Еще бы сам над ними подумал! Может, не слишком к месту, но мне подумалось, что любому человеку мало бывает просто открыть глаза. Он еще просит указать дорогу и ждет волшебного пинка под зад.
– У нас не слишком много информации, – произнесла я. – Исходить мы можем только из нее. Твой пропавший брат, скучающие и потерявшие чувство реальности менеджеры, некая грозная преступная организация, способная взорвать генерала спецслужбы, профессиональный психолог Граф со своими гипнотическими опытами... Плюс Гамаль. Пожалуй, все...
– Не все, – покачал головой Сергей. – Я когда по лесу от этих тварей бегал, то кое-что еще увидел. Площадка за сетчатым забором, спальные корпуса, а на площадке детишки в волейбол играют. Я из леса за ними немного понаблюдал, потом ушел, потому что к площадке охранники на джипах подъехали.
– Что за детишки? – спросила я, тут же вспомнив ссылку Графа на фантастический рассказ о детях-смертниках.
Одновременно почему-то вспомнились маньяки из недавних теленовостей.
– Лет двенадцати, может чуть больше или чуть меньше. Мальчики и девочки. Всех не сосчитал, но, пожалуй, больше десятка.
– Говоришь, в волейбол играли? И на каком уровне?
– Я вообще-то не волейболист, в футбол, было дело, играл на уровне подростковой сборной... Ну и они примерно так же. Неплохо, одним словом.
«Спортивные, здоровые подростки, – мысленно отметила я. – Это ведь очередной биоматериал для экспериментов Графа...»
– А какова вообще эта Территория 8? – спросила я.
– В основном лес. Конца и края не видать, целое поместье.
– Полигон, – уточнила я. – Ты знаешь, насчет полигона никаких мыслей пока нет, а вот насчет Гамаля... Слушай, а что, если... Твой брат занимался разработкой нового оружия?
Разгадка нашего рейда в охотхозяйство сложилась у меня только что. Крутились в голове мысли, версии, но в единое целое они улеглись лишь сейчас.
– Меня Павел в это не посвящал. Я ничего про это не знаю, – ответил Сергей.
– Павел Шорников был похищен для продажи международным террористам в лице Гамаля, которые ведут собственные разработки оружия. Разумеется, за очень большие деньги. Подумай, а если... Страум каким-то образом, по своим разведканалам, узнал об этом и попросту перекупил твоего брата! А Граф решил кинуть арабов, грохнуть Гамаля и взять деньги!
Это единственное, что мне пришло в голову после упорных попыток разгадать комбинацию, затеянную Графом.
– Значит, Павла... увезет Страум?
– Да, – уверенно кивнула я, все больше и больше проникаясь собственной версией. – А тебя убьют сразу же, как только мы вернемся на эту злосчастную Территорию 8.
В ответ Хмурый лишь вяло пожал своими худыми широкими плечами.
– И что, нам теперь, назло Страуму, оставить Гамаля в живых?
– Нет! Гамаль должен быть уничтожен в любом случае.
Подполковик с облегчением вздохнул. Видимо, ему очень не хотелось отпускать того, за кем не один год охотился в Чечне...
– Итак, дети, – продолжила я. – Не менее десяти человек, возраст от одиннадцати до четырнадцати, обоих полов. Здоровые, без серьезных патологий. Славянской национальности, никаких татарских или кавказских примесей... Разумеется, никаких родственников у них быть не должно.
– По-твоему, это... биологический материал?
Нет, не зря Хмурый до подполковничьих звезд дослужился. Быстро догадывается. Речь идет о так называемой «умной бомбе». Или специальном газе, поражающем людей только определенной расы или национальности.
– Я в «умную бомбу» не очень верю, – с сомнением произнес Сергей.
– А я точно знаю, что такие разработки ведутся.
Что ж, о том, что разработки по созданию генетического (или этнического) оружия ведутся полным ходом во всем мире, не наслышан только очень тупой. Биоматериалы нужны для расшифровки так называемого генома, присущего определенной национальности, в данном случае славянам. Одни ученые уверенно говорят, что ничего подобного быть не может, другие, что может и даже очень. Несмотря на два своих образования, мне трудно сказать что-то определенное. Но ясно одно – десяток детей славянской крови нужны не для усыновления и даже не для утех богатых педофилов. Возраст таков, что в процессе взросления можно будет многое отслеживать. Эксперимент долгосрочен, но явно стоит того. Вот, выходит, чем еще параллельно занимается Граф.
– А ты... ты на Территорию вернешься? – спросил Сергей, не желая развивать малопонятную для него теорию «умной бомбы».
– Придется, – кивнула я.
– Тогда и мне придется. Не станет меня Саня так вот сразу валить... Да и я поводов ему не дам.
В ответ я лишь вздыхаю.
– Тебе туда одной нельзя, – подводит итог Хмурый.
Интересно, наверное, мы выглядим со стороны. Симпатичный мужик, рядом молодая баба, тоже, пожалуй, симпатичная. Мирно прогуливаются и более ничего. Неплохой кадр для начала фильма на вечную тему «мужчина и женщина». Тем более что Хмурый нравится мне больше, чем Жан-Луи Трентиньян. Но на нашу замечательную пару приятно смотреть, не включая звука. Потому что диалог у нас не для мелодрамы.
– Значит, в лице этого Страума Саня нашел более денежного покровителя? – после паузы задал вопрос Сергей.
Как я уже и отмечала, имя «Саня» шло вальяжному Графу точно так же, как если б йоркширского терьера назвали Гераклом.
– Значит, Гамаль прибыл сюда для того, чтобы забрать твоего брата. Видимо, обколотого чем-то психотропным.
При этих моих словах у Сергея дернулось лицо. Он отнюдь не был стальным суперменом. Нервы за годы службы, участия в боевых действиях уже порядком издерганы. Старается сдерживаться, но не всегда удается.
– Нам нужно ликвидировать Гамаля, но потом побеседовать с кем-нибудь из его свиты, – подытожила я. – Хотя бы одного взять живым. И это нужно сделать в ближайший час!
Я часто думаю: вот я, вот тот же Хмурый. Мы уже люди не юные. Кто нам на смену придет? Как-то занесло меня в один детский оздоровительный лагерь, курируемый организацией, где покойный Сократ Иванович служил. Ребятишек там было много. И пацаны, и девчата, не сказать сразу, кого больше. В основном все русоволосые, есть и несколько темных головок, но лица у всех славянские. Помимо традиционных ребячьих забав, изучали они там спецдисциплины. Я будто снова в «кадетку» или даже в учебный центр попала. Вновь переправа вплавь, переправа на плотах. Уроки выживания в глухом лесу. Суп, по счастью, варят не из змей и лягушек, как однажды я в учебном центре, а из крапивы. Опять ударная, бросковая техника. Уроки обнаружения мин и их обезвреживания. Потом стрельба из пневматики, метание ножей и тяжелой саперной лопатки. Меня в свое время ножницы научили метать, а также тарелки и чайные блюдца. Ребятишкам интересно. Для них это игра. Удары, не доведенные до «болевой точки», метание ножа в фанерную мишень...
Пока игра... Вечером кино. Старое и доброе. «А зори здесь тихие», «Золотой ключик», «Илья Муромец», «Котовский». По словам наставников, детишкам очень нравится. Кого из них готовят? Профессиональных убийц?! Защитников Родины?! В любом случае – зачем им в двенадцать-четырнадцать лет эти навыки? Или те, кто их готовит (та же полковник Наталия Телегина, которая из меня суперпрофи сделала), уже сейчас заранее знают, ЧТО им, ребятишкам этим, предстоит?!
– Хочешь иметь будущее – научись читать и плавать!
Плавают в одежде, сапогах, с бутафорскими, но тяжелыми автоматами. Не рано ли детство ушло? Война, спецоперации – это не игра... Видела я других детей. Которых в элитные школы привозят телохранители на бронированных джипах. В школах тех – бассейны с теплой водой и соответствующей глубиной, чтобы, не дай бог, кто из «юных пловцов» не хлебнул подогретой водицы. Оценок ниже четверки не ставят, не положено огорчать учащихся, тем более их родителей. А потом некоторые из них думают, что Россия граничит с Африкой и Австралией...
Что вообще в дальнейшем у всех этих ребят и девчат? По большому счету, у Отечества нашего два пути. Первый – гнусная реальность в яркой, фосфорически блестящей упаковке. Ребятишки с возрастом превращаются в дебилов с тупыми рожами Бивиса и Бадхеда, с такими же здоровыми, но пустыми, плоскими головами и тоненькими, неразвитыми ножками и ручками. Вся жизнь их сводится к тупому добыванию (не зарабатыванию!) бабла (так, кажется, они именуют деньги) и животной случке-спариванию. Вместо искусства – ток-шоу, реалити-шоу (кто кому первый отрежет голову, освежует и скушает в сыром виде), массовые дерганья под ритмы рэпа. Двуногие скоты, опутанные информационной компьютерной сетью. Второй путь ненамного лучше. Власть захватывают ортодоксальные фанатики, не исключено, что какие-нибудь дремучие ваххабиты. Женщины с замотанными головами и лицами, в балахонах до пят, кругом скучнейшее средневековье, власть у полевых командиров. Кто-то с кем-то из-за чего-то воюет, причем постоянно. Плюс наркотики, дармовая рабочая сила, по сути рабы, насилие над человеческой природой в виде нелепейших табу, массовая безграмотность, одним словом – руины цивилизации.
Как-то я летела из Тегерана в Москву. Незабываемое зрелище – после взлета иранские женщины с неподдельным облегчением срывают с голов платки, распуская по плечам пышные темные волосы. Ханжество и лицемерие рано или поздно достают всех.
На размышления времени у меня немного: лишь по дороге в жилой комплекс. Мы вернулись в гостиницу, поднялись в свой номер. Как я отметила, из главного входа никто не выходил, в окне номера, где остановился Гамаль, мелькнула пара мужских фигур. Сергей достал черную спортивную сумку, в которой был замаскирован пистолет-пулемет с дульным устройством бесшумной стрельбы.
– Мы не вычислили всех прикрывающих, – произнес он, прилаживая сумку так, чтобы стрельбу можно было открыть мгновенно.
– Я думаю, после того, как мы сделаем Гамаля, они явятся сами, – ответила я, в свою очередь пряча под куртку любимую «грозу», почти такую же, как та, из которой я «сделала» отморозков на пустыре. – Вот им и будем задавать вопросы.
Легче всего позвонить сейчас в компетентные органы, анонимно все изложить и умыть руки. Но в спецслужбе сидит высокопоставленный Крот, может быть, даже ее руководитель, пока вся правоохранительная машина заведется и начнет работать, Граф успеет исчезнуть. И не один, а с Павлом Шорниковым и детьми. Свой «бизнес» эта бородатая образина терять не захочет, денег и связей в верхах у него предостаточно. Мы на него вышли, нам его и добивать...
Выглянув в окно, я хотела лишний раз осмотреть вход, близлежащие дорожки и вдруг увидела одного человека. Меньше всего я ожидала увидеть здесь именно его. Молодого, чуть выше среднего роста, немного полноватого, в очках. Он припарковал машину на гостиничной стоянке и сейчас двигался к входу в гостиницу. Я увидела старшего лейтенанта Антона Пирогова. Выходит, на ловца и Крот бежит?!
– Вот черт! – не сдержалась я и помянула нечистого. – Наши планы немного меняются. Быстро вниз, но соблюдать маскировку! Объект – очкарик в пиджаке!
Разъяснять команды Хмурому лишний раз не нужно. Это одно из самых ценных его качеств.
Старший лейтенант Пирогов вежливо поздоровался с дежурной горничной, тут же получил ключи от номера (тот явно был заказан накануне по телефонному звонку), не торопясь прошел в указанный номер. Плотно закрыв за собой дверь, он скинул пиджак, открыл форточку, чтобы проветрить душное помещение, затем присел в кресло и достал мобильник.
– Это Антон, – сообщил он тому, чей номер вызвал из телефонной памяти. – Я прибыл в указанное место, жду дальнейших указаний... Хорошо, как скажете, перезвоню через полчаса.
Убрав мобильник, Пирогов расстегнул ворот рубашки и подошел к окну, желая насладиться видами здешней природы. Однако любоваться ему пришлось недолго, секунды четыре, никак не больше. В раскрытую форточку ударила струя слезоточивого парализующего газа. Это Хмурый сумел подобраться, благо номер Пирогова был на первом этаже, а «брызгалкой» нас снабдил Граф. Антон закашлялся, отшатнулся от окна, быстро теряя ориентацию в пространстве. Сергей мгновенно просунул руку и часть корпуса в форточку, щелкнул шпингалетом, раскрывая окно и оказываясь в номере.